Никак не могу забыть один эпизод, при том что раскрылся в новом свете он для меня не сразу, а спустя довольно долгое время. Сам эпизод имел место во время туристической поездки в Рим и в Ватикан прошлым летом.
Под стенами Ватикана, где обычно выстраивается очередь в музей (а очередь эта тянется вдоль стен от музея и до самого входа на территорию Ватикана через главные ворота) сидел на коленях нищий и просил милостыню. Вернее даже не сидел, а лежал навзничь.
Под стенами Ватикана, где обычно выстраивается очередь в музей (а очередь эта тянется вдоль стен от музея и до самого входа на территорию Ватикана через главные ворота) сидел на коленях нищий и просил милостыню. Вернее даже не сидел, а лежал навзничь.
В Риме, надо отметить, тогда был пик летней жары – он пришелся прямо на день когда мы решили отправиться в Ватикан: прогнозировалось 38-40 градусов в тени, и прогнозы не были ошибочны. На несколько сотен метров вдоль стены стояла очередь, ожидая входа в музей, куда толпу запускали очень медленно и отмерянными порциями. Было позднее утро – дело к полудню, солнце светило по нашу сторону стены, поэтому весь стоящий народ изнемогал от жары, при том что в тени температура уже, судя по ощущениям, начинала приближаться к 35. Вдоль очереди ходили продавцы разноцветных китайских зонтиков, которые, понятное дело, охотно покупались. Кроме того, что было жарко, было еще и довольно скучно – общее ожидание в очереди заняло около 30-45 минут.
Ожидающие коротали время, кто как мог: одни болтали, другие поочередно сменяли караул чтобы уйти в тень хоть ненадолго или пойти перекусить, попить воды. Предусмотрительная китаянка прямо перед нами, надиктовывала на свой диктофон подробный отчет – видимо, о посещенных достопримечательностях. Надиктовывала без умолку и без запинки – я про себя сделала вывод о массе впечатлений и феноменальной памяти. Вслух же мы с моей спутницей смачно обсудили эту идею - иными словами, поприкалывались: что можно описывать в течение получаса, без передышки, стоя у голой стены? Правда, приехав домой и засев писать отчет для блога – я тут же вспомнила китаянку, которая в моих глазах теперь возросла до статуса не просто предусмотрительной, но опытной путешественницы. И после своего второго, безвременно оборвавшегося поста об Италии на моем блоге, я пожалела, что ко мне не пришла идея взять с китаянки пример: события путешествия мне помнились теперь эпизодически, что уж говорить об описаниях и исторических деталях посещенных мест и моих спонтанных размышлениях и впечатлениях по их поводу. К слову – это очередная иллюстрация того, насколько меняя собственное восприятие для нас может изменяться сама ситуация и мнение о человеке... Красота - в глазах смотрящего.
Но вот о чем я вспоминаю. Отдаленность события во времени (и некоторое качественное изменение в отношении к реальности) позволило мне взглянуть на тот день более глобально.
Заметив нищего, лежащего вдоль стены у меня тогда был порыв подать ему милостыню, причем порыв был больше, чем в итоге подала. Но подала больше, чем подавали другие, здесь же стоящие. Чувства выполненного долга у меня не появилось, тем не менее прохождение траектории – до нищего и обратно - меня вроде слегка угомонило, в плане – стой спокойно в очереди и дыши в затылок. Но на лице людей и моей спутницы заметила удивление. А оно, как раз, удивило меня.
А сейчас – с достаточной временной дистанции, удивляюсь еще и себе: я бы могла дать и десять евро, и сто (и я бы теперь была собой менее недовольна) – на тот конкретный момент этот жест выхода вперед на подаяние имел больший вес для людей стоящих в очереди и для подающего. Но никак не для нищего. Он кстати был еще и серьезно болен, с наростами на лбу и неизвестно пережил ли он, вообще, тот день, чтобы собрать монеты и добрести до магазина (расположенного в 20 минутах ходьбы) чтобы купить себе поесть и попить. Возможно, мой жест оказался бесполезен.
И я так же как и все, стояла в очереди и маялась от безделия (если только не считать особо важным занятием разглядывание ожидающих входа людей, обсуждение планов на следующие пару часов и регулярные жалобы на жару). Как и все, попивала воду и сменяла караул, чтобы пойти подышать охлажденным воздухом в тени, у самого входа в музей. А могла бы, за те же копейки купить зонтик, которым афро-итальянцы торговали тут же - проходя взад-вперед мимо мужчины, лежащего на коленях, лицом вниз, на асфальте под палящим солнцем и жарой за 35. Могла бы сходить купить бутылку воды и бутерброды. Да вообще много чего могла бы, что не дорого бы стоило по финансам, но было бы гораздо ценнее в тот самый момент. А так, единственное что было «ценным», вернее оценившим жест – это несколько взглядов, замеривших сколько было подано.
И чтоб об этом догадаться тогда, у меня было более получаса. Может мысль в голову приходила, но никого не застала. Мозги были в прострации от жары? Нет, всё дело в той же трудности отойти от общепринятых схем действия. Уже хорошо, что мне удалось сделать правильный выбор в рамках жестких (или наиболее очевидных) альтернатив: подать или не подать. Но дальше мысль не развилась и инициатива не пошла. За рамки жесткой логики я не вышла.
От самой поездки в Ватикан я ожидала гораздо большего, чем просто осмотр достопримечательностей и галочки в дневнике путешествий «я здесь была». Мне это путешествие отчетливо виделось как своего рода паломничество, в ходе которого я намеревалась сделать для себя массу духовных и философских открытий, стать послушным учеником происходящих событий и потому с нетерпением ждала уроков от всего, что мне могло встретиться на пути. Уже возвращаясь домой, я задавалась вопросом – и где же уроки, и были ли они вообще?
Теперь же, оглядываясь назад, целью того паломничества мне отчетливо видится не столько территория Ватикана, сколь лежащий у её стен. И этот факт для меня настолько очевиден, что толпы людей, как и я проходящие мимо нищего, видящие лишь альтернативу «подать или не подать» и идущие поглазеть на Базилику Святого Петра или в музей – словно восхищаются подлинной копией божественности, воплощенной и отлитой в материи, во всем её осязаемом блеске. Но стоит самой божественности прикрыться лохмотьями и стать на двесте метров ранее, чем её ожидают увидеть, - и все будто ослепли...
Моё свидание с Ватиканом, теперь, можно свести к диалогу ученика с экзаменатором, которому – прежде чем получить мнение последнего – пришлось проделать долгий обратный путь с экзамена и выждать окончательного решения.
- ну вот, я и прошла.
- прошла, да. Но не тот экзамен.
- как??
- ты прошла экзамен по страноведению.
- не только, - я дошла до Собора..
- дошла, будто чтоб увидеть что там построено, а не понять и почтить то, почему и ради чего.
- так мне на пересдачу?
- нет, тебе на второй год.
- а..
- а будешь полагать, что главное – это не провалить экзамен, останешься на третий.
Как бы там ни было, желающему учиться любой проваленный экзамен становится уроком.
Кто-нибудь скажет – это не столь страшно, чтобы, к примеру, стать сюжетом для сиквела «Я знаю, что вы сделали прошлым летом». Но для меня это – второй по счету, в хронологическом порядке, повод себя по крупному упрекнуть в чем-либо. Да, у меня доныне в жизни было всего одно весомое сожаление о содеянном (вернее – не содеянном), и оно определенно научило осознанности в принятии решений: принимая решение – хорошо его взвесить и поступать в согласии с собой, а приняв – не сожалеть, потому как «ведала, что творила».
И теперь эта новая история о не содеянном, под номером два, расплылась большим пятном. Так и хочется сорваться с места, сесть в самолет, приехать к стенам Ватикана, всучить тому мужичку – не больше, не меньше – китайский зонтик, бутерброд и бутылку воды, и сразу – обратно. Комично. Но будто долг остался.
И сегодня, прочитав стихотворение Н. Гумилева «Ворота Рая», мне уже даже нечего добавить. Всё сказано не нами и до нас, но нами должно быть усвоено:
Не семью печатями алмазными
В Божий рай замкнулся вечный вход,
Он не манит блеском и соблазнами,
И его не ведает народ.
Это дверь в стене, давно заброшенной,
Камни, мох, и больше ничего,
Возле — нищий, словно гость непрошенный,
И ключи у пояса его.
Мимо едут рыцари и латники,
Трубный вой, бряцанье серебра,
И никто не взглянет на привратника,
Светлого апостола Петра.
Все мечтают: «Там, у Гроба Божия,
Двери рая вскроются для нас,
На горе Фаворе, у подножия,
Прозвенит обетованный час».
Так проходит медленное чудище,
Завывая, трубит звонкий рог,
И апостол Петр в дырявом рубище,
Словно нищий, бледен и убог.
Ожидающие коротали время, кто как мог: одни болтали, другие поочередно сменяли караул чтобы уйти в тень хоть ненадолго или пойти перекусить, попить воды. Предусмотрительная китаянка прямо перед нами, надиктовывала на свой диктофон подробный отчет – видимо, о посещенных достопримечательностях. Надиктовывала без умолку и без запинки – я про себя сделала вывод о массе впечатлений и феноменальной памяти. Вслух же мы с моей спутницей смачно обсудили эту идею - иными словами, поприкалывались: что можно описывать в течение получаса, без передышки, стоя у голой стены? Правда, приехав домой и засев писать отчет для блога – я тут же вспомнила китаянку, которая в моих глазах теперь возросла до статуса не просто предусмотрительной, но опытной путешественницы. И после своего второго, безвременно оборвавшегося поста об Италии на моем блоге, я пожалела, что ко мне не пришла идея взять с китаянки пример: события путешествия мне помнились теперь эпизодически, что уж говорить об описаниях и исторических деталях посещенных мест и моих спонтанных размышлениях и впечатлениях по их поводу. К слову – это очередная иллюстрация того, насколько меняя собственное восприятие для нас может изменяться сама ситуация и мнение о человеке... Красота - в глазах смотрящего.
Но вот о чем я вспоминаю. Отдаленность события во времени (и некоторое качественное изменение в отношении к реальности) позволило мне взглянуть на тот день более глобально.
Заметив нищего, лежащего вдоль стены у меня тогда был порыв подать ему милостыню, причем порыв был больше, чем в итоге подала. Но подала больше, чем подавали другие, здесь же стоящие. Чувства выполненного долга у меня не появилось, тем не менее прохождение траектории – до нищего и обратно - меня вроде слегка угомонило, в плане – стой спокойно в очереди и дыши в затылок. Но на лице людей и моей спутницы заметила удивление. А оно, как раз, удивило меня.
А сейчас – с достаточной временной дистанции, удивляюсь еще и себе: я бы могла дать и десять евро, и сто (и я бы теперь была собой менее недовольна) – на тот конкретный момент этот жест выхода вперед на подаяние имел больший вес для людей стоящих в очереди и для подающего. Но никак не для нищего. Он кстати был еще и серьезно болен, с наростами на лбу и неизвестно пережил ли он, вообще, тот день, чтобы собрать монеты и добрести до магазина (расположенного в 20 минутах ходьбы) чтобы купить себе поесть и попить. Возможно, мой жест оказался бесполезен.
И я так же как и все, стояла в очереди и маялась от безделия (если только не считать особо важным занятием разглядывание ожидающих входа людей, обсуждение планов на следующие пару часов и регулярные жалобы на жару). Как и все, попивала воду и сменяла караул, чтобы пойти подышать охлажденным воздухом в тени, у самого входа в музей. А могла бы, за те же копейки купить зонтик, которым афро-итальянцы торговали тут же - проходя взад-вперед мимо мужчины, лежащего на коленях, лицом вниз, на асфальте под палящим солнцем и жарой за 35. Могла бы сходить купить бутылку воды и бутерброды. Да вообще много чего могла бы, что не дорого бы стоило по финансам, но было бы гораздо ценнее в тот самый момент. А так, единственное что было «ценным», вернее оценившим жест – это несколько взглядов, замеривших сколько было подано.
И чтоб об этом догадаться тогда, у меня было более получаса. Может мысль в голову приходила, но никого не застала. Мозги были в прострации от жары? Нет, всё дело в той же трудности отойти от общепринятых схем действия. Уже хорошо, что мне удалось сделать правильный выбор в рамках жестких (или наиболее очевидных) альтернатив: подать или не подать. Но дальше мысль не развилась и инициатива не пошла. За рамки жесткой логики я не вышла.
От самой поездки в Ватикан я ожидала гораздо большего, чем просто осмотр достопримечательностей и галочки в дневнике путешествий «я здесь была». Мне это путешествие отчетливо виделось как своего рода паломничество, в ходе которого я намеревалась сделать для себя массу духовных и философских открытий, стать послушным учеником происходящих событий и потому с нетерпением ждала уроков от всего, что мне могло встретиться на пути. Уже возвращаясь домой, я задавалась вопросом – и где же уроки, и были ли они вообще?
Теперь же, оглядываясь назад, целью того паломничества мне отчетливо видится не столько территория Ватикана, сколь лежащий у её стен. И этот факт для меня настолько очевиден, что толпы людей, как и я проходящие мимо нищего, видящие лишь альтернативу «подать или не подать» и идущие поглазеть на Базилику Святого Петра или в музей – словно восхищаются подлинной копией божественности, воплощенной и отлитой в материи, во всем её осязаемом блеске. Но стоит самой божественности прикрыться лохмотьями и стать на двесте метров ранее, чем её ожидают увидеть, - и все будто ослепли...
Моё свидание с Ватиканом, теперь, можно свести к диалогу ученика с экзаменатором, которому – прежде чем получить мнение последнего – пришлось проделать долгий обратный путь с экзамена и выждать окончательного решения.
- ну вот, я и прошла.
- прошла, да. Но не тот экзамен.
- как??
- ты прошла экзамен по страноведению.
- не только, - я дошла до Собора..
- дошла, будто чтоб увидеть что там построено, а не понять и почтить то, почему и ради чего.
- так мне на пересдачу?
- нет, тебе на второй год.
- а..
- а будешь полагать, что главное – это не провалить экзамен, останешься на третий.
Как бы там ни было, желающему учиться любой проваленный экзамен становится уроком.
Кто-нибудь скажет – это не столь страшно, чтобы, к примеру, стать сюжетом для сиквела «Я знаю, что вы сделали прошлым летом». Но для меня это – второй по счету, в хронологическом порядке, повод себя по крупному упрекнуть в чем-либо. Да, у меня доныне в жизни было всего одно весомое сожаление о содеянном (вернее – не содеянном), и оно определенно научило осознанности в принятии решений: принимая решение – хорошо его взвесить и поступать в согласии с собой, а приняв – не сожалеть, потому как «ведала, что творила».
И теперь эта новая история о не содеянном, под номером два, расплылась большим пятном. Так и хочется сорваться с места, сесть в самолет, приехать к стенам Ватикана, всучить тому мужичку – не больше, не меньше – китайский зонтик, бутерброд и бутылку воды, и сразу – обратно. Комично. Но будто долг остался.
И сегодня, прочитав стихотворение Н. Гумилева «Ворота Рая», мне уже даже нечего добавить. Всё сказано не нами и до нас, но нами должно быть усвоено:
Не семью печатями алмазными
В Божий рай замкнулся вечный вход,
Он не манит блеском и соблазнами,
И его не ведает народ.
Это дверь в стене, давно заброшенной,
Камни, мох, и больше ничего,
Возле — нищий, словно гость непрошенный,
И ключи у пояса его.
Мимо едут рыцари и латники,
Трубный вой, бряцанье серебра,
И никто не взглянет на привратника,
Светлого апостола Петра.
Все мечтают: «Там, у Гроба Божия,
Двери рая вскроются для нас,
На горе Фаворе, у подножия,
Прозвенит обетованный час».
Так проходит медленное чудище,
Завывая, трубит звонкий рог,
И апостол Петр в дырявом рубище,
Словно нищий, бледен и убог.
Обсуждения Очередь к Воротам Рая