«Адское порождение! Зевс Олимпиец! О! Ты неумолим в своей ярости! Ты захотел наслать бич на мир, ты извлёк весь яд, незаметно разлитый в недрах прекрасной земли твоей, сжал его в одну каплю, гневно бросил её светодарною десницей и отравил ею чудесное творение своё: ты создал женщину!
Тебе завидно стало бедное счастие наше, тебе не желалось, чтобы человек источал вечное благословение из недр благодарного сердца; пусть лучше проклятие сверкает на преступных устах его. Ты создал женщину!»
Так говорил Телеклес своему учителю Платону, Телеклес, разочарованный и оскорбленный в своих любовных чувствах. На что великий учитель ему отвечал:
«Что женщина? – Язык богов! Мы дивимся кроткому, светлому челу мужа; но не подобие богов созерцаем в нем: мы видим в нем женщину, мы дивимся в нем женщине, и в ней только уже дивимся богам. Она поэзия! Она мысль, а мы только воплощение ее в действительности. На нас горят ее впечатления, и чем сильнее и чем в большем объеме они отразились, тем выше и прекраснее мы становимся. Пока картина еще в голове художника и бесплотно округляется и создается – она женщина; когда она переходит в вещество и обрекается в осязаемость – она мужчина. Отчего же художник с таким ненасытным желанием стремится превратить бессмертную идею свою в грубое вещество, покорив его обыкновенным нашим чувствам? Оттого, что им управляет одно высокое чувство – выразить божество в самом веществе, сделать доступною людям хотя бы часть бесконечного мира души своей, воплотить в мужчине женщину. И если ненароком ударят в нее очи жарко понимающего искусство юноши, что они ловят в бессмертной картине художника? Видят ли они вещество в ней? Нет! Оно исчезает, и перед нами открывается безграничная, бесплотная идея художника. Какими живыми песнями заговорит тогда духовные его струны! Как ярко отзовутся в нем, как будто на призыв родины, в безвозвратно умчавшееся и неотразимое грядущее! Как бесплотно обнимется душа его с божественной душою художника! Как сольются они в невыразимом духовном поцелуе!…Что б были высокие добродетели мужа, когда бы они не осенялись, не преображались нежными, кроткими добродетелями женщины? Твердость, мужество, гордое презрение к пороку перешли бы в зверство. Отними лучи у мира – и погибнет яркое разнообразие цветов: небо и земля сольются в мрак, еще мрачнее берегов Аида. Что такое любовь? – Отчизна души, прекрасное стремление человека к минувшему, где совершалось беспорочное начало его жизни, где на всем остался невыразимый, неизгладимый след невинного младенчества, где всё Родина. И когда душа потонет в эфирном лоне души женщины, когда отыщет в ней своего отца – Вечного Бога, своих братьев – дотоле невыразимые землею чувства и явления - что тогда с нею? Тогда она повторяет в себе прежние звуки, прежнюю райскую в груди бога жизнь, развивая ее до бесконечности…»
Так говорил Телеклес своему учителю Платону, Телеклес, разочарованный и оскорбленный в своих любовных чувствах. На что великий учитель ему отвечал:
«Что женщина? – Язык богов! Мы дивимся кроткому, светлому челу мужа; но не подобие богов созерцаем в нем: мы видим в нем женщину, мы дивимся в нем женщине, и в ней только уже дивимся богам. Она поэзия! Она мысль, а мы только воплощение ее в действительности. На нас горят ее впечатления, и чем сильнее и чем в большем объеме они отразились, тем выше и прекраснее мы становимся. Пока картина еще в голове художника и бесплотно округляется и создается – она женщина; когда она переходит в вещество и обрекается в осязаемость – она мужчина. Отчего же художник с таким ненасытным желанием стремится превратить бессмертную идею свою в грубое вещество, покорив его обыкновенным нашим чувствам? Оттого, что им управляет одно высокое чувство – выразить божество в самом веществе, сделать доступною людям хотя бы часть бесконечного мира души своей, воплотить в мужчине женщину. И если ненароком ударят в нее очи жарко понимающего искусство юноши, что они ловят в бессмертной картине художника? Видят ли они вещество в ней? Нет! Оно исчезает, и перед нами открывается безграничная, бесплотная идея художника. Какими живыми песнями заговорит тогда духовные его струны! Как ярко отзовутся в нем, как будто на призыв родины, в безвозвратно умчавшееся и неотразимое грядущее! Как бесплотно обнимется душа его с божественной душою художника! Как сольются они в невыразимом духовном поцелуе!…Что б были высокие добродетели мужа, когда бы они не осенялись, не преображались нежными, кроткими добродетелями женщины? Твердость, мужество, гордое презрение к пороку перешли бы в зверство. Отними лучи у мира – и погибнет яркое разнообразие цветов: небо и земля сольются в мрак, еще мрачнее берегов Аида. Что такое любовь? – Отчизна души, прекрасное стремление человека к минувшему, где совершалось беспорочное начало его жизни, где на всем остался невыразимый, неизгладимый след невинного младенчества, где всё Родина. И когда душа потонет в эфирном лоне души женщины, когда отыщет в ней своего отца – Вечного Бога, своих братьев – дотоле невыразимые землею чувства и явления - что тогда с нею? Тогда она повторяет в себе прежние звуки, прежнюю райскую в груди бога жизнь, развивая ее до бесконечности…»
Обсуждения О! Женщина!