Широкая долина, выходящая на край земли, и натянутая между сопок полоска моря. Давно видно парень шел, одежда до пояса испачкана цветочной пыльцой, но дыхание ровное и походка устремленная, раздвигает бедрами кусты пионов. В знойном воздухе, насыщенном настоем трав и листьев, звон цикад. Со стебельков осыпаются насекомые, вьется мелкая мошка, ворочаются в чашечках цветов пузатые шмели, звонкие «барабанщики» с полосатыми осиными брюшками, зеленые клопы выставляют геральдику спинок, разноцветная моль кружит среди шапок пахучей таволги. Синие махаоны шевелят черными крыльями, собравшись вокруг луж на дороге в тени белой сирени. На дорогу вываливаются из кустов букеты белых строгих цветов вьющегося ломоноса, словно звезды, по обочинам в густой траве красные зевы тигровых лилий, куртины свежайших желтых саранок, белая кровохлебка клонит мохнатые головки насторону. Ближе к сопке среди одиноко стоящих курчавых дубков порхнули голубые сороки. Выше, словно серая молния, повис над цветущей долиной жаворонок.
На скамейке около автобусной остановки рядом с магазином №2 на сопке у длинной деревянной лестницы, что поднимается от причалов наверх, привалившись к стене расположился незнакомый парень. Около него лежал старенький рюкзачок. Под легким бризом с залива шелестели серебристые тополя, и колыхалась над обрывом сопки полынь и цветущий репейник. Я бы прошел мимо, предположив, что он приехал на автобусе, если бы не обратил внимания на его необычный вид, старые разношенные, но крепкие башмаки и штаны, покрытые цветочной пыльцой. Он пришел через луга. Парень спокойно, но не без любопытства разглядывал проходящих мимо людей. Подбородок и оголенная шея крепкие и грубые, но под мужественным видом чувствовалась мягкая натура. Колоритная фигура, он ничего не выжидал. Явно он здесь впервые, кто ходит в сопки заповедника, мне знакомы. Я сделал несколько кругов по поселку, а он все также сидел, глядя на рябь волн залива, на остров Орехов и большой белый пассажирский теплоход, маневрировавший у входа в бухту, не менял своей покойной позы. Вот человек, с которым можно обо всем поговорить. Он первым обратился ко мне.
- У тебя проблема?
- Ты знаешь, кто я?
- Ты ждешь от меня совета?
- Что делать в безвыходной ситуации?
- Любое событие имеет свой конец.
- Значит, конец предопределен?
- Оглядываясь на целое, да.
- Целым оно никогда не будет.
- Тогда это то, что создано только для тебя.
- А ты знаешь это?
- Это любовь.
От неожиданности жарко ударило в затылок, в поселке это слово никогда не употребляют, я впервые услышал его со стороны. Парень внимательно смотрит на меня.
- Отчего ты покраснел?
Реакция была неожиданная, лоб внезапно похолодел. Тут и парень почувствовал неловкость своего вопроса, а я потерялся, взял его за рукав, потеряв равновесие, но на него не смотрю. За спиной прошли девчонки, весело тараторя, одна из них бросила короткий взгляд через плечо на нелепую композицию у скамейки, но даже не повернулась. Натали! Мой взгляд провожал уходящую, словно нитка тянулась за иголкой, я безошибочно и безотчетно нашел в поселке единственную ту, о которой думал во время разговора со вновь прибывшим в поселок парнем, окружающее потеряло всякое значение. Наташа ушла.
- Знаешь, у меня ноги ослабели.
- Не ходи туда.
- Но я не могу! Я ее хочу видеть все время, - я опустился на скамейку рядом с крепким голубоглазым парнем, - в груди карусель и ноги никуда не идут, - чуть слышно проговорил, подняв на парня глаза, и тут же отвел их.
- Будь мужчиной. Да у тебя румянец сошел с лица, Нельзя так. Ну, пошли, вставай.
- Мне худо, – я расстегнул на груди рубашку, опустил голову на руки, закрыл ими лоб и глаза, знобило.
На скамейке около автобусной остановки рядом с магазином №2 на сопке у длинной деревянной лестницы, что поднимается от причалов наверх, привалившись к стене расположился незнакомый парень. Около него лежал старенький рюкзачок. Под легким бризом с залива шелестели серебристые тополя, и колыхалась над обрывом сопки полынь и цветущий репейник. Я бы прошел мимо, предположив, что он приехал на автобусе, если бы не обратил внимания на его необычный вид, старые разношенные, но крепкие башмаки и штаны, покрытые цветочной пыльцой. Он пришел через луга. Парень спокойно, но не без любопытства разглядывал проходящих мимо людей. Подбородок и оголенная шея крепкие и грубые, но под мужественным видом чувствовалась мягкая натура. Колоритная фигура, он ничего не выжидал. Явно он здесь впервые, кто ходит в сопки заповедника, мне знакомы. Я сделал несколько кругов по поселку, а он все также сидел, глядя на рябь волн залива, на остров Орехов и большой белый пассажирский теплоход, маневрировавший у входа в бухту, не менял своей покойной позы. Вот человек, с которым можно обо всем поговорить. Он первым обратился ко мне.
- У тебя проблема?
- Ты знаешь, кто я?
- Ты ждешь от меня совета?
- Что делать в безвыходной ситуации?
- Любое событие имеет свой конец.
- Значит, конец предопределен?
- Оглядываясь на целое, да.
- Целым оно никогда не будет.
- Тогда это то, что создано только для тебя.
- А ты знаешь это?
- Это любовь.
От неожиданности жарко ударило в затылок, в поселке это слово никогда не употребляют, я впервые услышал его со стороны. Парень внимательно смотрит на меня.
- Отчего ты покраснел?
Реакция была неожиданная, лоб внезапно похолодел. Тут и парень почувствовал неловкость своего вопроса, а я потерялся, взял его за рукав, потеряв равновесие, но на него не смотрю. За спиной прошли девчонки, весело тараторя, одна из них бросила короткий взгляд через плечо на нелепую композицию у скамейки, но даже не повернулась. Натали! Мой взгляд провожал уходящую, словно нитка тянулась за иголкой, я безошибочно и безотчетно нашел в поселке единственную ту, о которой думал во время разговора со вновь прибывшим в поселок парнем, окружающее потеряло всякое значение. Наташа ушла.
- Знаешь, у меня ноги ослабели.
- Не ходи туда.
- Но я не могу! Я ее хочу видеть все время, - я опустился на скамейку рядом с крепким голубоглазым парнем, - в груди карусель и ноги никуда не идут, - чуть слышно проговорил, подняв на парня глаза, и тут же отвел их.
- Будь мужчиной. Да у тебя румянец сошел с лица, Нельзя так. Ну, пошли, вставай.
- Мне худо, – я расстегнул на груди рубашку, опустил голову на руки, закрыл ими лоб и глаза, знобило.
Обсуждения Любовь