Эта история произошла в сравнительно небольшом городе Гродно в наше время, хоть он и является областным центром, но его никак не сравнишь с огромными столичными городами – мегаполисами. Многие считают, что только в больших городах может происходить что-то подобное.
Тайны рождаются во тьме. Но рождаются они не только во тьме пустынных улиц и кладбищ, окутанных туманом, иногда они рождаются во тьме нашего разума. Вечная борьба добра и зла происходит не только в сказках и мифах, она продолжается и сейчас, в этот час, в эту минуту. Борьба за наши души и за наши сердца.
Привет. Я работаю в ресторане «Лимузин», и я охранник. Охранником я работаю давно, работал в разных заведениях. Работал в гостиницах и ресторанах, в кафе. Но это ресторан меня порадовал своим порядком и ухоженностью. Мне нравится его интерьер. Расскажу немного о нём. Быстро мысленно пробегу по залу: в зале стоят столики с креслами, обшитыми кожей, что немаловажно для удобства клиентов, большая барная стойка, обшитая ковкой; во многих местах так же присутствуют кованые элементы декора, что придаёт какое-то строгое величие ресторану; ах да, забыл упомянуть про мрамор, именно сочетание мрамора и железа придаёт особый стиль и таинственность. Пожалуй, на этом я и закончу небольшое описание интерьера, потому как, мой рассказ продолжается дальше…
По роду своей деятельности я должен был встречать гостей, приходящих отдохнуть в ресторан, ну и, естественно, поддерживать порядок в заведении. Особый «микроклимат», создавшийся не без участия постоянных посетителей, мне очень нравился. Буйные компании бывали здесь редко. Больше, по обыкновению, сюда приходили деловые люди, молодые пары и просто юноши и девушки, весёлые и жизнерадостные. Конечно, бывали и исключения, но, длительное время проработав на своей должности, я немного изучил клиентуру, да и опыт работы в других заведениях пригодился. Пьяных и агрессивных людей я старался не пускать в «Лимузин», ведь не просто так я стою «на воротах».
Когда посетители находились в зале и на подходе людей видно не было, я предавался раздумьям и созерцанию. Внутри ресторана, у входа, на противоположной стене, было панно. Оно выглядело в виде большого триптиха, выгнутого дугой, только средняя часть его немного выдавалась вперёд и напоминала дверь. Всё изображение было выполнено в стиле художника Ханса Рудольфа Гигера. Особенно меня увлекало в «страну странных мыслей» лицо девушки, я бы даже сказал, таинственное лицо биомеханической «Моны Лизы». Меня всегда интересовало, о чём думал художник, когда он рисовал это произведение, какие образы возникали в его сознании. Я часто наблюдал, как посетители с интересом рассматривали изображение, иногда обсуждали
увиденное. Порою я присоединялся к беседе. Многие фотографировались на фоне «Моны». Но самое удивительное время наступало, когда все посетители и персонал уходили домой…
Закрыв ресторан, я делал обход и устраивался поудобнее внутри. Два кресла, по обыкновению, стояли прямо напротив этого мистического изображения. На входе, через стеклянные двери, хорошо было видно улицу. По периметру ресторана горели интересные белые фонари в форме шаров. Но особенно мне нравилось, когда наступало полнолуние. Луна и звёзды светили так ярко и таинственно, и тишина окутывала всё вокруг своим особым великолепием. Недалеко, в метрах пятидесяти от входа, находился перекрёсток, и я часто наблюдал, как через него и вдоль него бегали собаки. Иногда одинокие коты в отсутствие собак переходили перекрёсток, наверное, в поисках еды.
Я зашёл внутрь, закрыл входную дверь и, удобно устроившись в кресле, стал разглядывать при лунном свете лик безмятежной «Моны Лизы». Иногда я ненадолго позволял себе маленькую вольность, которая заключалась в беспроводных наушниках. Конечно, эта вольность для любого охранника не позволительна, ибо она делает его глухим по отношению к остальному окружающему миру. Я подобрал себе «сборочку» по душе, надел наушники и стал внимательно, в который раз, изучать свою «ночную спутницу».
В наушниках заиграл «The Beatles», композиция «Lucy in the Sky with Diamonds», странная и наверно всем известная, как и сама «легендарная четвёрка». Чудесная музыка струилась стерео каналом, будоража моё воображение. Я наблюдал, как серебристый лунный свет, струясь, по-особенному подчёркивал линии этой грандиозной биомеханической композиции. В очередной раз я мысленно следовал, словно сам рисуя, за кистью художника, пытаясь уловить весь смысл, сознательный и подсознательный, который художник вкладывал в своё творение, проводя через свою душу и изменяя этот мир финалом своей работы.
В такой загадочной и мистической обстановке без мистики не обошлось.
Возможно, моё сознание во время созерцания панно включило какие-то механизмы магических заклинаний, но мир вокруг меня внезапно стал меняться. Я с ужасом отбросил наушники и отбежал в сторону. Мне показалось, что что-то в картине стало двигаться, оживать. В тот же момент я почувствовал, как энергия внутри меня активизировалась, я стал себя ощущать ничем не меньше как «Божественным факелом». Я ощутил добро в чистом виде и душевное спокойствие. Всё, что происходило далее, я воспринимал уже спокойно, как должное.
Глядя на свои руки, я увидел, как они покрываются коричневой шерстью. Моё тело стало преображаться в какое-то подобие Германубиса. Я подошёл к зеркалу и стал разглядывать свой новый облик: на меня смотрела голова питбультерьера. Я невольно стал вспоминать иконы, на которых был изображён святой Христофор киноцефал. Но тут из моих плеч стали расти ещё две пёсьи головы. И я стал догадываться, в чём тут дело. Я вспомнил и перекрёсток с собаками, и полнолуние, и вот я в новом образе Цербера узрел промысел божий.
И тут я заметил, что гирлянда с подсветки «Моны» превратилась в двух аспидов и они, оживая и ещё лениво ползая, начинают сварливо спорить друг с другом:
- Опять нас разбудили.
- Не ворчи, так надо, вон и Цербер уже готов.
- Привет, Цербер.
- Привет, Цербер.
Я тоже поздоровался и спросил, как их зовут. В ответ я услышал:
- Гога.
- Магога.
Я чуть не взорвался от хохота. Гога и Магога.
- Скажите мне, Гога и Магога, что здесь происходит? Почему я стал Цербером?
- Ты им всегда и был, - сказал Гога.
- Геката скоро тебе всё расскажет, - сказал Магога.
- Скоро ты сам всё увидишь, - в один голос сказали Гога и Магога.
Я где-то раньше читал, что Гекату отождествляли с ночным воплощением Артемиды. В следующую секунду «Мона-дверь» подалась вперёд и отъехала в бок - белый пар повалил из открывшегося входа в подземелье. Аспиды резво залезли на жезл-кадуцей, стоявший на ступенях у входа, и, бодро шипя и обвивая его, удобно устроились и замерли в тот же миг.
По лунной тропе с небес медленно плыла Геката. В прекрасных, роскошных одеждах она предстала моему взору, сияя своим великолепием. Бриллиантовый блеск шлейфом летел, медленно извиваясь за ней.
- Приветствую тебя, Дмитрий, - прозвучал чудный, мелодичный, завораживающий голос. - Не удивляйся столь значительным переменам, это всего лишь на одну ночь. Сознание некоторых людей уже готово принять нас и постичь наш замысел, поэтому, как и ты видишь нас, избранные увидят нас этой ночью. Души спящих будет поставлять сюда Харон. А ты внимательно постой «на воротах», не впускай лишних и не выпускай души из царства Аида. Просто выполняй свою обычную работу, мой удивительный Цербер.
В подземелье собрались все двенадцать главных богов Олимпа. Белые и чёрные лимузины подъезжали к ресторану. Харон проводил души спящих людей в царство мрачного Аида. Я приветливо, всеми тремя головами, кивал посетителям. Через некоторое время Харон провожал души до лимузинов, и лимузины развозили души по месту жительства.
Скоро всё затихло, я закрыл дверь, и меня позвали вниз. Там я узрел всех двенадцать богов Олимпа: Зевса, Геру, Аполлона, Артемиду, Аида, Гефеста, Ареса, Афродиту, Гермеса, Афину, Посейдона и Деметру, благодаря которой я и ношу своё имя. Мы немного пообщались. Великие Боги поведали мне о своих планах. Я рассказал им стихотворение собственного сочинения.
«Море омывает скалы»
Море омывает скалы, в камне вижу лик святой.
Прикоснулся к камню правой, чуть дрожащею рукой.
Отворился вход в пещеру, хлынула туда вода,
И хотя играли нервы, всё равно шагнул туда.
Я прошёл во тьме немного, что-то страшно стало мне,
Подкосились мои ноги, прислонился я к стене.
Пеленой густой окутан я, как будто бы во сне,
Вижу странное виденье:
Я стою держа в руке шар хрустальный,
А в другой светит посох золотой.
Небо пламенем покрыто,
Даже звёзд мне не видать.
Посох я воткнул у ног, что-то в небо стал кричать.
Ветер камни поднимает, молнии в глазах сверкают.
Я стою, а из груди сердце миру шлёт лучи.
Шар я поднял, вдаль смотрю - вижу чудную страну.
Ветер и песок, играя, пирамиды охраняют,
И вдали лежит один вечный сфинкс, невозмутим.
Я упал, вода, лаская, в чувство привела меня.
Быстро на ноги вставая, я заметил свет огня,
Здесь у входа в тёмный грот,
Факел, пламенем мерцая, мне поведал,
Что хранит тьма, навеки отступая.
Яркий, золотом горя, жезл Гермеса вижу я,
Вестник всех Богов Олимпа, ты привёл меня сюда,
Тайны мира открывая, в путь далёкий снаряжая,
Делаешь свои дела, человечество коря.
И позже каждый из двенадцати преподнёс мне свой подарок. Какие именно - пусть останется тайной, только немного намекну, что эти дары были связаны с магией.
Я проснулся утром. Хотел бы сказать, что это был сон, да вот остался томик легенд и мифов древней Греции, взявшийся неоткуда, да и дары двенадцати…
Дмитрий Данилин (Гродно)
Привет. Я работаю в ресторане «Лимузин», и я охранник. Охранником я работаю давно, работал в разных заведениях. Работал в гостиницах и ресторанах, в кафе. Но это ресторан меня порадовал своим порядком и ухоженностью. Мне нравится его интерьер. Расскажу немного о нём. Быстро мысленно пробегу по залу: в зале стоят столики с креслами, обшитыми кожей, что немаловажно для удобства клиентов, большая барная стойка, обшитая ковкой; во многих местах так же присутствуют кованые элементы декора, что придаёт какое-то строгое величие ресторану; ах да, забыл упомянуть про мрамор, именно сочетание мрамора и железа придаёт особый стиль и таинственность. Пожалуй, на этом я и закончу небольшое описание интерьера, потому как, мой рассказ продолжается дальше…
По роду своей деятельности я должен был встречать гостей, приходящих отдохнуть в ресторан, ну и, естественно, поддерживать порядок в заведении. Особый «микроклимат», создавшийся не без участия постоянных посетителей, мне очень нравился. Буйные компании бывали здесь редко. Больше, по обыкновению, сюда приходили деловые люди, молодые пары и просто юноши и девушки, весёлые и жизнерадостные. Конечно, бывали и исключения, но, длительное время проработав на своей должности, я немного изучил клиентуру, да и опыт работы в других заведениях пригодился. Пьяных и агрессивных людей я старался не пускать в «Лимузин», ведь не просто так я стою «на воротах».
Когда посетители находились в зале и на подходе людей видно не было, я предавался раздумьям и созерцанию. Внутри ресторана, у входа, на противоположной стене, было панно. Оно выглядело в виде большого триптиха, выгнутого дугой, только средняя часть его немного выдавалась вперёд и напоминала дверь. Всё изображение было выполнено в стиле художника Ханса Рудольфа Гигера. Особенно меня увлекало в «страну странных мыслей» лицо девушки, я бы даже сказал, таинственное лицо биомеханической «Моны Лизы». Меня всегда интересовало, о чём думал художник, когда он рисовал это произведение, какие образы возникали в его сознании. Я часто наблюдал, как посетители с интересом рассматривали изображение, иногда обсуждали
увиденное. Порою я присоединялся к беседе. Многие фотографировались на фоне «Моны». Но самое удивительное время наступало, когда все посетители и персонал уходили домой…
Закрыв ресторан, я делал обход и устраивался поудобнее внутри. Два кресла, по обыкновению, стояли прямо напротив этого мистического изображения. На входе, через стеклянные двери, хорошо было видно улицу. По периметру ресторана горели интересные белые фонари в форме шаров. Но особенно мне нравилось, когда наступало полнолуние. Луна и звёзды светили так ярко и таинственно, и тишина окутывала всё вокруг своим особым великолепием. Недалеко, в метрах пятидесяти от входа, находился перекрёсток, и я часто наблюдал, как через него и вдоль него бегали собаки. Иногда одинокие коты в отсутствие собак переходили перекрёсток, наверное, в поисках еды.
Я зашёл внутрь, закрыл входную дверь и, удобно устроившись в кресле, стал разглядывать при лунном свете лик безмятежной «Моны Лизы». Иногда я ненадолго позволял себе маленькую вольность, которая заключалась в беспроводных наушниках. Конечно, эта вольность для любого охранника не позволительна, ибо она делает его глухим по отношению к остальному окружающему миру. Я подобрал себе «сборочку» по душе, надел наушники и стал внимательно, в который раз, изучать свою «ночную спутницу».
В наушниках заиграл «The Beatles», композиция «Lucy in the Sky with Diamonds», странная и наверно всем известная, как и сама «легендарная четвёрка». Чудесная музыка струилась стерео каналом, будоража моё воображение. Я наблюдал, как серебристый лунный свет, струясь, по-особенному подчёркивал линии этой грандиозной биомеханической композиции. В очередной раз я мысленно следовал, словно сам рисуя, за кистью художника, пытаясь уловить весь смысл, сознательный и подсознательный, который художник вкладывал в своё творение, проводя через свою душу и изменяя этот мир финалом своей работы.
В такой загадочной и мистической обстановке без мистики не обошлось.
Возможно, моё сознание во время созерцания панно включило какие-то механизмы магических заклинаний, но мир вокруг меня внезапно стал меняться. Я с ужасом отбросил наушники и отбежал в сторону. Мне показалось, что что-то в картине стало двигаться, оживать. В тот же момент я почувствовал, как энергия внутри меня активизировалась, я стал себя ощущать ничем не меньше как «Божественным факелом». Я ощутил добро в чистом виде и душевное спокойствие. Всё, что происходило далее, я воспринимал уже спокойно, как должное.
Глядя на свои руки, я увидел, как они покрываются коричневой шерстью. Моё тело стало преображаться в какое-то подобие Германубиса. Я подошёл к зеркалу и стал разглядывать свой новый облик: на меня смотрела голова питбультерьера. Я невольно стал вспоминать иконы, на которых был изображён святой Христофор киноцефал. Но тут из моих плеч стали расти ещё две пёсьи головы. И я стал догадываться, в чём тут дело. Я вспомнил и перекрёсток с собаками, и полнолуние, и вот я в новом образе Цербера узрел промысел божий.
И тут я заметил, что гирлянда с подсветки «Моны» превратилась в двух аспидов и они, оживая и ещё лениво ползая, начинают сварливо спорить друг с другом:
- Опять нас разбудили.
- Не ворчи, так надо, вон и Цербер уже готов.
- Привет, Цербер.
- Привет, Цербер.
Я тоже поздоровался и спросил, как их зовут. В ответ я услышал:
- Гога.
- Магога.
Я чуть не взорвался от хохота. Гога и Магога.
- Скажите мне, Гога и Магога, что здесь происходит? Почему я стал Цербером?
- Ты им всегда и был, - сказал Гога.
- Геката скоро тебе всё расскажет, - сказал Магога.
- Скоро ты сам всё увидишь, - в один голос сказали Гога и Магога.
Я где-то раньше читал, что Гекату отождествляли с ночным воплощением Артемиды. В следующую секунду «Мона-дверь» подалась вперёд и отъехала в бок - белый пар повалил из открывшегося входа в подземелье. Аспиды резво залезли на жезл-кадуцей, стоявший на ступенях у входа, и, бодро шипя и обвивая его, удобно устроились и замерли в тот же миг.
По лунной тропе с небес медленно плыла Геката. В прекрасных, роскошных одеждах она предстала моему взору, сияя своим великолепием. Бриллиантовый блеск шлейфом летел, медленно извиваясь за ней.
- Приветствую тебя, Дмитрий, - прозвучал чудный, мелодичный, завораживающий голос. - Не удивляйся столь значительным переменам, это всего лишь на одну ночь. Сознание некоторых людей уже готово принять нас и постичь наш замысел, поэтому, как и ты видишь нас, избранные увидят нас этой ночью. Души спящих будет поставлять сюда Харон. А ты внимательно постой «на воротах», не впускай лишних и не выпускай души из царства Аида. Просто выполняй свою обычную работу, мой удивительный Цербер.
В подземелье собрались все двенадцать главных богов Олимпа. Белые и чёрные лимузины подъезжали к ресторану. Харон проводил души спящих людей в царство мрачного Аида. Я приветливо, всеми тремя головами, кивал посетителям. Через некоторое время Харон провожал души до лимузинов, и лимузины развозили души по месту жительства.
Скоро всё затихло, я закрыл дверь, и меня позвали вниз. Там я узрел всех двенадцать богов Олимпа: Зевса, Геру, Аполлона, Артемиду, Аида, Гефеста, Ареса, Афродиту, Гермеса, Афину, Посейдона и Деметру, благодаря которой я и ношу своё имя. Мы немного пообщались. Великие Боги поведали мне о своих планах. Я рассказал им стихотворение собственного сочинения.
«Море омывает скалы»
Море омывает скалы, в камне вижу лик святой.
Прикоснулся к камню правой, чуть дрожащею рукой.
Отворился вход в пещеру, хлынула туда вода,
И хотя играли нервы, всё равно шагнул туда.
Я прошёл во тьме немного, что-то страшно стало мне,
Подкосились мои ноги, прислонился я к стене.
Пеленой густой окутан я, как будто бы во сне,
Вижу странное виденье:
Я стою держа в руке шар хрустальный,
А в другой светит посох золотой.
Небо пламенем покрыто,
Даже звёзд мне не видать.
Посох я воткнул у ног, что-то в небо стал кричать.
Ветер камни поднимает, молнии в глазах сверкают.
Я стою, а из груди сердце миру шлёт лучи.
Шар я поднял, вдаль смотрю - вижу чудную страну.
Ветер и песок, играя, пирамиды охраняют,
И вдали лежит один вечный сфинкс, невозмутим.
Я упал, вода, лаская, в чувство привела меня.
Быстро на ноги вставая, я заметил свет огня,
Здесь у входа в тёмный грот,
Факел, пламенем мерцая, мне поведал,
Что хранит тьма, навеки отступая.
Яркий, золотом горя, жезл Гермеса вижу я,
Вестник всех Богов Олимпа, ты привёл меня сюда,
Тайны мира открывая, в путь далёкий снаряжая,
Делаешь свои дела, человечество коря.
И позже каждый из двенадцати преподнёс мне свой подарок. Какие именно - пусть останется тайной, только немного намекну, что эти дары были связаны с магией.
Я проснулся утром. Хотел бы сказать, что это был сон, да вот остался томик легенд и мифов древней Греции, взявшийся неоткуда, да и дары двенадцати…
Дмитрий Данилин (Гродно)
Обсуждения Лимузин