Нужно обращать внимание, самое пристальное внимание на незначительные, случайные и ничтожные события в нашей жизни. Самые маленькие, самые, казалось бы, второстепенные – это есть указатели, путеводные нити, ключи к разгадке череды «случайностей», часто приводящих к серьёзному судьбоносному событию.
Однажды, научившись останавливать внутренний беспрестанный диалог, мы вдруг услышим сквозь него множество подсказок мира о себе самом, людях и предстоящих событиях. Однажды эти подсказки помогут нам узнать свою предназначенную любовь среди множества лиц.
Эта история любви, о которой пойдёт речь, началась за долго до момента знакомства, с которого обыкновенно завязываются любовные романы. Но в этот раз история началась с робких предвкушений, смутных предчувствий, и даже с удивительного и странного сновидения.
Но для начала стоит рассказать о маленьком эпизоде, что стал решающей подсказкой ко всей дальнейшей истории.
Всё началось с того, что мы с одной моей знакомой занимались подготовкой концерта, писали сценарий, обсуждали организационные моменты.
Людмила включила компьютер. На «рабочем столе» появилась фотография рыжего пса.
- Это её пёс. – тут же в долю секунды нечто отметило внутри меня. Хотя я не могла знать в тот момент, есть ли у Людмилы собака.
Но в следующее мгновенье включился внутренний диалог, назидательно вступивший в разумные пререкания с едва уловимыми ощущениями.
- В интернете масса фотографий породистых псов. «Обои для рабочего стола». Слышала про такое? И потом, какая разница, что пёс её? Ну, даже, если и так, то что?
- Да, наверное, «ну и что»… Но, собака, всё-таки есть!
Старая провинциальная улица, перекрёсток. Там когда-то жила моя бабушка, та, чья родовая фамилия была утеряна (и теперь я знаю, что пребывание во сне именно там, на этой самой улице из детства – это не мелочь).
По правой стороне дороги пробежала, мелко семеня, рыжая с белым собака, тряся свисающими длинными ушами, хлопавшими в такт семенящему шагу. Это борзая. Она, едва взглянув в мою сторону, прошлёпала мимо, показав свой хвост. Тут же, из-за моей спины, вдруг выбежала другая огромная породистая собака красного цвета. Лоснящуюся шерсть по контуру её тела окантовывала чёрная линия, словно завершая стройность и благородство. Собака закружилась возле ног, радостно хмыкая, и тыча «улыбающейся» мордой в мои колени, вставала на задние лапы, заглядывала мне в глаза, стараясь лизнуть в лицо, и всем своим видом показывая своё расположение ко мне. И, словно, наяву ощущалось её дыхание, влага языка, тепло и трепет от всего большого породистого тела.
И в этот момент, откуда-то сверху, как и бывает во сне, было произнесено:
- Эта собака ищет себе пару!
- Тогда, может быть, тот, рыжий? Вон, что только что пробежал, шлёпая лапами по придорожной пыли.
- Нет. Пёс этот не подходит для красной собаки. Он имеет только 20 на 80 процентов породы из 100. Недавно проводилось тестирование на «породистость», где и было доказано. А эта красная собака с чёрной окантовкой имеет 50 процентов, и ей необходимо ещё 50.
А собака всё ластится и ластится. И эта красная шерсть, это тепло, исходящее от стройного здорового тела, странным образом радуют и удивляют. И, не в силах справиться с захлестнувшими ощущениями, я решаю взять эту собаку себе.
- Такой хороший пёс и бесхозный! Я возьму его! Только, как к этому отнесутся мои дети? Хотя, может быть, я вовсе не заслуживаю иметь такую собаку? Разве этот пёс не может иметь хозяина лучше меня? Например, тот, рыжий.., всё-таки он больше соответствует, каким бы то ни было требованиям породы.
Но отказаться от чувств, владения такой собакой, уже становится невозможным, и внутри рождается сладкая мысль, что эта собака теперь будет принадлежать мне.
Публика расселась в зале. Свет погашен, и включена рампа. Концерт начался. Я быстро вбегаю в зал, что бы успеть увидеть выход артиста. И, о Боже! На заднем плане сцены входит солист концерта Дениус, и, следуя сюжету, снимает чёрный кожаный плащ, белоснежный шарф, вешает всё это на подготовленную заранее вешалку… А на переднем плане сцены стоит совершенно пьяный мужчина в светлом костюме и вещает о том, какой великий артист сейчас будет исполнять свои произведения для почтенной публики. Концерт начался с провала. Оставалось одно – снова бежать за кулисы в надежде исправить положение.
Пьяного увели со сцены, и Дениус начал петь совсем уже не в той мизансцене, что предполагалось.
Войдя снова в зал, я увидела спину того самого «оратора», но теперь он уже в чёрном пальто нараспашку. Стоя ровно посередине центрального прохода зала и пристально глядя на Дениуса, он бормотал: «Ну, давай! Давай, родной! «Потерянные во времени»! Спой «Потерянных»!
- Почему вы не уведёте его в фойе?! – было моим отчаянным вопросом к стоявшим рядом билетёрам.
- А Вы попробуйте его увести! Он не уводится! Стоит, и всё тут! И сдвинуть его невозможно!
Быстро сообразив, что с пьяным бороться бесполезно, я намеревалась пустить в ход женскую мягкость и как-то попробовать увести из зала. Моя рука скользнула по его спине, к плечу, и неожиданно, я вдруг почувствовала такое тепло и нежность, такое благородство и силу, исходящую от всей его сущности, что в ту же секунду было понятно, - этот пьяный не так уж прост, как показалось в начале. Он уверен в себе, целостен, и почти совершенен. Почти… И лишь маленькой толики чего-то не хватало ему в тот момент до совершенства. Из глубины, тщательно спрятанная, тоненькой струйкой исходила странная тоска, и было невозможно понять, что являлось её причиной. С нежностью и наслаждением рука остановилась на плече, подарив краткую радость, радость от того, что в данный момент, я имею на это право, право прикоснуться к этому плечу. Он оглянулся, и неожиданно подчинился.
- Да? Ну, давайте, выйдем. – мягко со вздохом сказал он и обнял меня за плечи.
Эти несколько шагов до дверей мне тогда показались раем, я почувствовала сдержанную зависть к той, которую он мог обнимать каждый день. И даже гордость, что все видят, как он обнял теперь меня. «У такого мужчины не может не быть женщины» - с грустью подумала я, - «Но сейчас эти несколько шагов – мои».
У выхода он внезапно охватил моё лицо руками, страстно поцеловал в щёку и что-то пробормотал.
- Да, да, - сказала я, - конечно, конечно.
И, пребывая в удивлении от неожиданно лёгкой развязки, я вернулась в зал.
Зрители неспешно собирались в зал после перекуров и чашки кофе в фойе. Я расположилась в первом ряду.
Внезапно, на переднем плане сцены снова «соткался из воздуха» уже знакомый нам «оратор». Он, вероятно, решил, что, раз уж открыл своей речью первое отделение, то и второе отделение концерта непременно должно начаться именно с него. Медленно, с расстановкой он начал произносить свою речь, которая, ко всеобщему удивлению, была наполнена тонким юмором:
- Вот… Каждое утро, просыпаясь, я вспоминаю лицо Дениуса… И я понимаю, что Дениус мне очень нравится! И с каждым днём я всё больше и больше понимаю, что жена Дениуса, Людмила, мне нравится больше, чем Дениус!
И какой-то неведомой силой этот «оратор» смог заставить зрителей притихнуть и слушать его монолог самым внимательным образом. Он взял своей энергией весь зал, до последнего ряда. И в один момент, внимательная тишина взорвалась аплодисментами.
Мой взгляд был прикован к нему неотрывно, и, вдруг, вслух я озвучила собственный внутренний спор:
- Что-то в нём есть.
- Да, уж… вот это экземплярчек!
- А мне он очень нравится!
- Он пьян в хлам! Он сорвал концерт! Самоуверенный бабник. И потом, ты же сама всегда говорила, что не падаешь в обморок при виде красивых мужчин!
- Нет.. В нём что-то есть. И я не могу понять, почему же он мне так нравится!?
Все события наступившего нового дня были лишь фоном для воспоминаний образа этого странного мужчины. Мои мысли беспрерывно возвращались и возвращались к этому вчерашнему эпизоду, я чувствовала его не случайность, ощущала некий зыбкий шанс, тонкую ниточку к каким-то последующим предопределённым событиям. Что-то непременно должно было случиться, произойти, состояться. Важно только оставаться на этом едва уловимом потоке чувств, не соскользнуть, не нарушить его ненароком, словно, невесомую, но логичную паутинку переплетений случайностей.
И я вдруг осознала себя какой-то совершенно другой, изменившейся, неведомой мне самой женщиной. Что-то пробудилось в моей душе, что-то похожее на лёгкую эйфорию от вдыхания тонкого аромата цветка или нового лёгкого и волнующего ветра. Я смотрела вокруг и понимала, что всё оставалось прежним, и в то же время было совершенно новым, другим, незнакомым. Сердце чувствовало томление, зов и тягу к этому новому с той же обречённостью, что, вероятно, испытывают отчаянные смельчаки перед головокружительной бездной, прежде, чем совершить прыжок, вместе с сердцем, срываясь вниз на встречу с новым полётом, а может быть и падением.
Я всё понимала, мне уже не пятнадцать лет, и отдавая себе полный отчёт, я сделала несколько звонков, пытаясь через знакомых навести справки, что за мужчина был на вчерашнем концерте в светлом костюме. Тут же выяснялось, что это успешный продюсер, что он состоятелен, женат несколько раз и живёт за городом. Продюсерская деятельность оказалась как нельзя более подходящим поводом, без лишних подозрений узнать его номер телефона, и заветные цифры через пару минут уже были записаны у меня на листке.
«Сегодня звонить не буду. Восемь вечера», – подумала я, набирая номер добытого телефона. - «Надо не рассуждать, а делать то, что хочется. И, потом, откуда он узнает, что я позвонила сразу же, как только выудила номер?!»
Неожиданно он тут же ответил, и, довольно дружелюбно сообщил, что сейчас находится в городе и назначил встречу.
- София!!! - Завизжала я, едва положив трубку, - Платье! Сумку! Сапоги! Быстро!
Подруга моего сына всегда понимала меня с полу-взгляда. И мы стали носиться по квартире, собирая чулки и платья, ополаскиваясь в душе и расчёсываясь одновременно. Наконец, застёгивая на ходу, пальто я выбежала из парадной и понеслась к метро.
«Он женат. Я знаю. Но сегодня я увижу его. Я буду с ним разговаривать. О чём? Потом соображу. Сейчас надо просто успеть. Он сказал, что закончит дела и подождёт».
Отдышавшись у выхода из метро, я села в его машину. Он пристально окинул меня взглядом, словно убеждаясь, что не являюсь ни призраком, ни игрой воображения, особое внимание, почему-то, уделив профилю с лева.
- Посиди немного одна здесь. Я выйду и куплю хорошего вина. Мы поедем к Дениусу. Я включу тебе музыку. Этот диск подарили мне мои друзья, семейная пара.
Оставшись одна в машине, я вытащила из сумочки пудреницу, и, наклонившись к тусклому свету автомобильного плеера, припудрила носик, а так же внимательно изучила свою левую щёку, куда так пристально посмотрел продюсер.
Вскоре он вернулся и сообщил:
- Я подумал, что было бы хорошо провести этот вечер у Дениуса. Я позвонил ему и сказал, что мы едем. Тебе понравился диск? Эти ребята музыканты и сами исполняют свои песни. Они любят друг друга безумно! Любят друг друга вот уже много лет.
Мы неслись по опустевшему городу. Сыпал лёгкий снег. «Тик-так. Тик-так» - стучали автомобильные дворники, словно часы, напоминая мне о том, что этот поздний вечер – лишь краткий миг, которому надлежит закончиться.
Я не ожидала такого поворота событий. Но душа моя, лелея это убегающее время, осознавала его утрату с каждой последующей секундой. И в голове пронеслось: «Он способен на душевные порывы. Он умеет быть непредсказуемым. И это мне очень нравится»
Дверь квартиры Дениуса приоткрылась и из узкой щели показалась морда рыжего пса. На него тут же зашикали, что б убрался. Но пёс добродушно потыкался в ноги продюсера и затем обнюхал меня. Он указал мне на него! Смутное отражение сна о красной собаке взбудоражилось где-то в самой глубине, но пока ещё не проникло, не воплотилось в реальность.
Мы сидели в креслах вокруг небольшого столика в старой квартире, наполненной фотографиями и афишами. Пёс ластился под руку, норовя уложить морду на колени, и только после нескольких строгих приказаний хозяина, улёгся под стол.
- А ваш пёс породистый на все 100? – спросила я, вдруг вспомнив сон.
- Нет, помесь борзой с лайкой.
И хозяин квартиры и пса пустился в рассказы об охотничьих собаках. Спокойные перекаты его речи, в какой-то момент ушли на второй план, и я полностью оказалась во власти своего прежнего сна о красной собаке и том рыжем псе, что имел при себе только 20 процентов от породы.
А между тем, беседа перетекла в обсуждение прошедшего концерта. Выяснялось, что продюсер во время своего выхода на сцену призвал к себе виновника торжества, и они в обнимку исполнили «Растопи, ты, мне баньку по-чёрному».
Да, так и было, я вспомнила. И даже отметила тогда, что запел он чисто, без фальши и так проникновенно, что всё это душевно вписалось в концерт, словно по сценарию. Но, как я могла забыть этот момент?! Я ведь отсматривала концерт самым внимательнейшим образом, уже планируя организацию следующего сольного, как я могла забыть про «Баньку»?!
А потому, что «Банька» была для меня тем самым «внутренним трёпом», который я остановила в тот момент, когда прислушивалась к тихому звучанию своего сердца: «Почему, в чём причина, что этот пьяный мужчина так понравился мне? Что за энергия исходила от него? Что это? Почему я так его ощущала?»
И теперь я смотрела на продюсера, видя все его недостатки, и находила всё больше и больше достоинств. И мне так хотелось положить свою ладонь на его грудь под расстёгнутый ворот рубашки! И ещё мне хотелось, что бы он окончательно напился, не смог ехать на своём автомобиле, и, что бы нас уложили спать, и я была бы с ним рядом до самого утра.
Но в этот вечер он просто отвёз меня домой, и мы расстались. В душе у меня был стыд, и казалось, что я была излишне навязчива и откровенна в своих, хоть и не высказанных, мыслях.
На следующий вечер он позвонил. Мы любезно беседовали, обмениваясь впечатлениями друг о друге, как внезапно он произнёс:
- Ася! Я еду к тебе! Прямо сейчас!
- Сейчас?.. Ну, приезжай… - ответила я, мысленно прикидывая, какое платье надеть для этого первого совместного похода в кафе.
- А, вдруг, я не понравлюсь твоим детям?! Ася! Я еду! – и в телефонной трубке раздались торопливые гудки.
«Причём здесь дети»? – повис недоумённый вопрос.
Через пару часов он уже был у меня.
- Вот тут ты и живёшь? Да? Вот тут? Вдвоём с дочкой? – произносил он, с каким-то странным вниманием осматривая квартиру. Казалось, что мысленно, он уже неоднократно рисовал в своём воображении это девичье царство, и теперь имел возможность сопоставить увиденное с придуманным. – А сын где?
- Сын уже с девушкой живёт в студенческом городке, но они часто у меня бывают. Отсюда далеко до университета, утром добираться неудобно.
Он присел на стул и, казалось, никуда не спешил, странная пауза затянулась, и я спросила:
- Куда же мы сегодня с тобой пойдём?
- Ася. А я жить к тебе пришёл. Мы никуда сегодня не пойдём.
Но остался он только на двое суток.
Две ночи и два дня принадлежали мне.
Две ночи и два дня.
29 декабря, вечером он пришёл. И это была наша первая ночь.
К раннему утру я очнулась и обнаружила себя сидящей в уголке дивана. Он безмятежно спал, уложив свою голову на мои колени и уткнувшись в мой живот. Мужественность и сила исходили от него, меня же переполняла давно забытая женская нежность и забота.
Спина затекла, и я с лёгкой грустью осторожно освободилась от сомкнутых вокруг коленей объятий его рук, и тихо прилегла рядом.
Этим днём у меня было два спектакля. Я ушла, оставив его спящим. И впервые в жизни я молила телефон не о том, что бы он зазвонил, а наоборот, о том, что бы молчал этот проклятый звонок! Потому, что телефонное молчание означало, что он ещё спит, что он ещё у меня.
Конечно, он просыпался днём, Малышка и София проболтались о том, как он учинил им «допрос» о нашем семейном укладе и маминых пристрастиях. Он волновался, что, позвонив, мог услышать: «Ты ещё там?! Убирайся быстро!» Он искал повода остаться, а проще всего было имитировать беспробудный сон.
Так, что, вернувшись к вечеру, я обнаружила его спящим.
И потом была вторая ночь, совсем другая, новая. Но всякий раз я любила его, как последний. Я терялась во времени, улетала и возвращалась лишь для того, что бы снова увидеть и запомнить его черты.
Наутро он рассказал мне о себе. Сидя на полу, я плакала от его истории, пряча лицо, и делая вид, что счищаю с паркета пролившийся воск от свечи. И, словно вскользь, мимоходом, невзначай он произнёс, что рождён в год собаки.
- Красной собаки?
- Почему - красной собаки?
- Ты родился в год красной собаки?
- Нет, Ася, земляной. В год земляной собаки.
- Можно , для меня ты будешь Красная собака?
- Можно, Ася, для тебя всё теперь можно…
Эта история любви, о которой пойдёт речь, началась за долго до момента знакомства, с которого обыкновенно завязываются любовные романы. Но в этот раз история началась с робких предвкушений, смутных предчувствий, и даже с удивительного и странного сновидения.
Но для начала стоит рассказать о маленьком эпизоде, что стал решающей подсказкой ко всей дальнейшей истории.
Всё началось с того, что мы с одной моей знакомой занимались подготовкой концерта, писали сценарий, обсуждали организационные моменты.
Людмила включила компьютер. На «рабочем столе» появилась фотография рыжего пса.
- Это её пёс. – тут же в долю секунды нечто отметило внутри меня. Хотя я не могла знать в тот момент, есть ли у Людмилы собака.
Но в следующее мгновенье включился внутренний диалог, назидательно вступивший в разумные пререкания с едва уловимыми ощущениями.
- В интернете масса фотографий породистых псов. «Обои для рабочего стола». Слышала про такое? И потом, какая разница, что пёс её? Ну, даже, если и так, то что?
- Да, наверное, «ну и что»… Но, собака, всё-таки есть!
Сон о Красной собаке, приснившийся накануне
Старая провинциальная улица, перекрёсток. Там когда-то жила моя бабушка, та, чья родовая фамилия была утеряна (и теперь я знаю, что пребывание во сне именно там, на этой самой улице из детства – это не мелочь).
По правой стороне дороги пробежала, мелко семеня, рыжая с белым собака, тряся свисающими длинными ушами, хлопавшими в такт семенящему шагу. Это борзая. Она, едва взглянув в мою сторону, прошлёпала мимо, показав свой хвост. Тут же, из-за моей спины, вдруг выбежала другая огромная породистая собака красного цвета. Лоснящуюся шерсть по контуру её тела окантовывала чёрная линия, словно завершая стройность и благородство. Собака закружилась возле ног, радостно хмыкая, и тыча «улыбающейся» мордой в мои колени, вставала на задние лапы, заглядывала мне в глаза, стараясь лизнуть в лицо, и всем своим видом показывая своё расположение ко мне. И, словно, наяву ощущалось её дыхание, влага языка, тепло и трепет от всего большого породистого тела.
И в этот момент, откуда-то сверху, как и бывает во сне, было произнесено:
- Эта собака ищет себе пару!
- Тогда, может быть, тот, рыжий? Вон, что только что пробежал, шлёпая лапами по придорожной пыли.
- Нет. Пёс этот не подходит для красной собаки. Он имеет только 20 на 80 процентов породы из 100. Недавно проводилось тестирование на «породистость», где и было доказано. А эта красная собака с чёрной окантовкой имеет 50 процентов, и ей необходимо ещё 50.
А собака всё ластится и ластится. И эта красная шерсть, это тепло, исходящее от стройного здорового тела, странным образом радуют и удивляют. И, не в силах справиться с захлестнувшими ощущениями, я решаю взять эту собаку себе.
- Такой хороший пёс и бесхозный! Я возьму его! Только, как к этому отнесутся мои дети? Хотя, может быть, я вовсе не заслуживаю иметь такую собаку? Разве этот пёс не может иметь хозяина лучше меня? Например, тот, рыжий.., всё-таки он больше соответствует, каким бы то ни было требованиям породы.
Но отказаться от чувств, владения такой собакой, уже становится невозможным, и внутри рождается сладкая мысль, что эта собака теперь будет принадлежать мне.
Концерт.
Публика расселась в зале. Свет погашен, и включена рампа. Концерт начался. Я быстро вбегаю в зал, что бы успеть увидеть выход артиста. И, о Боже! На заднем плане сцены входит солист концерта Дениус, и, следуя сюжету, снимает чёрный кожаный плащ, белоснежный шарф, вешает всё это на подготовленную заранее вешалку… А на переднем плане сцены стоит совершенно пьяный мужчина в светлом костюме и вещает о том, какой великий артист сейчас будет исполнять свои произведения для почтенной публики. Концерт начался с провала. Оставалось одно – снова бежать за кулисы в надежде исправить положение.
Пьяного увели со сцены, и Дениус начал петь совсем уже не в той мизансцене, что предполагалось.
Войдя снова в зал, я увидела спину того самого «оратора», но теперь он уже в чёрном пальто нараспашку. Стоя ровно посередине центрального прохода зала и пристально глядя на Дениуса, он бормотал: «Ну, давай! Давай, родной! «Потерянные во времени»! Спой «Потерянных»!
- Почему вы не уведёте его в фойе?! – было моим отчаянным вопросом к стоявшим рядом билетёрам.
- А Вы попробуйте его увести! Он не уводится! Стоит, и всё тут! И сдвинуть его невозможно!
Быстро сообразив, что с пьяным бороться бесполезно, я намеревалась пустить в ход женскую мягкость и как-то попробовать увести из зала. Моя рука скользнула по его спине, к плечу, и неожиданно, я вдруг почувствовала такое тепло и нежность, такое благородство и силу, исходящую от всей его сущности, что в ту же секунду было понятно, - этот пьяный не так уж прост, как показалось в начале. Он уверен в себе, целостен, и почти совершенен. Почти… И лишь маленькой толики чего-то не хватало ему в тот момент до совершенства. Из глубины, тщательно спрятанная, тоненькой струйкой исходила странная тоска, и было невозможно понять, что являлось её причиной. С нежностью и наслаждением рука остановилась на плече, подарив краткую радость, радость от того, что в данный момент, я имею на это право, право прикоснуться к этому плечу. Он оглянулся, и неожиданно подчинился.
- Да? Ну, давайте, выйдем. – мягко со вздохом сказал он и обнял меня за плечи.
Эти несколько шагов до дверей мне тогда показались раем, я почувствовала сдержанную зависть к той, которую он мог обнимать каждый день. И даже гордость, что все видят, как он обнял теперь меня. «У такого мужчины не может не быть женщины» - с грустью подумала я, - «Но сейчас эти несколько шагов – мои».
У выхода он внезапно охватил моё лицо руками, страстно поцеловал в щёку и что-то пробормотал.
- Да, да, - сказала я, - конечно, конечно.
И, пребывая в удивлении от неожиданно лёгкой развязки, я вернулась в зал.
Второе отделение концерта.
Зрители неспешно собирались в зал после перекуров и чашки кофе в фойе. Я расположилась в первом ряду.
Внезапно, на переднем плане сцены снова «соткался из воздуха» уже знакомый нам «оратор». Он, вероятно, решил, что, раз уж открыл своей речью первое отделение, то и второе отделение концерта непременно должно начаться именно с него. Медленно, с расстановкой он начал произносить свою речь, которая, ко всеобщему удивлению, была наполнена тонким юмором:
- Вот… Каждое утро, просыпаясь, я вспоминаю лицо Дениуса… И я понимаю, что Дениус мне очень нравится! И с каждым днём я всё больше и больше понимаю, что жена Дениуса, Людмила, мне нравится больше, чем Дениус!
И какой-то неведомой силой этот «оратор» смог заставить зрителей притихнуть и слушать его монолог самым внимательным образом. Он взял своей энергией весь зал, до последнего ряда. И в один момент, внимательная тишина взорвалась аплодисментами.
Мой взгляд был прикован к нему неотрывно, и, вдруг, вслух я озвучила собственный внутренний спор:
- Что-то в нём есть.
- Да, уж… вот это экземплярчек!
- А мне он очень нравится!
- Он пьян в хлам! Он сорвал концерт! Самоуверенный бабник. И потом, ты же сама всегда говорила, что не падаешь в обморок при виде красивых мужчин!
- Нет.. В нём что-то есть. И я не могу понять, почему же он мне так нравится!?
…
Все события наступившего нового дня были лишь фоном для воспоминаний образа этого странного мужчины. Мои мысли беспрерывно возвращались и возвращались к этому вчерашнему эпизоду, я чувствовала его не случайность, ощущала некий зыбкий шанс, тонкую ниточку к каким-то последующим предопределённым событиям. Что-то непременно должно было случиться, произойти, состояться. Важно только оставаться на этом едва уловимом потоке чувств, не соскользнуть, не нарушить его ненароком, словно, невесомую, но логичную паутинку переплетений случайностей.
И я вдруг осознала себя какой-то совершенно другой, изменившейся, неведомой мне самой женщиной. Что-то пробудилось в моей душе, что-то похожее на лёгкую эйфорию от вдыхания тонкого аромата цветка или нового лёгкого и волнующего ветра. Я смотрела вокруг и понимала, что всё оставалось прежним, и в то же время было совершенно новым, другим, незнакомым. Сердце чувствовало томление, зов и тягу к этому новому с той же обречённостью, что, вероятно, испытывают отчаянные смельчаки перед головокружительной бездной, прежде, чем совершить прыжок, вместе с сердцем, срываясь вниз на встречу с новым полётом, а может быть и падением.
Я всё понимала, мне уже не пятнадцать лет, и отдавая себе полный отчёт, я сделала несколько звонков, пытаясь через знакомых навести справки, что за мужчина был на вчерашнем концерте в светлом костюме. Тут же выяснялось, что это успешный продюсер, что он состоятелен, женат несколько раз и живёт за городом. Продюсерская деятельность оказалась как нельзя более подходящим поводом, без лишних подозрений узнать его номер телефона, и заветные цифры через пару минут уже были записаны у меня на листке.
«Сегодня звонить не буду. Восемь вечера», – подумала я, набирая номер добытого телефона. - «Надо не рассуждать, а делать то, что хочется. И, потом, откуда он узнает, что я позвонила сразу же, как только выудила номер?!»
Неожиданно он тут же ответил, и, довольно дружелюбно сообщил, что сейчас находится в городе и назначил встречу.
- София!!! - Завизжала я, едва положив трубку, - Платье! Сумку! Сапоги! Быстро!
Подруга моего сына всегда понимала меня с полу-взгляда. И мы стали носиться по квартире, собирая чулки и платья, ополаскиваясь в душе и расчёсываясь одновременно. Наконец, застёгивая на ходу, пальто я выбежала из парадной и понеслась к метро.
«Он женат. Я знаю. Но сегодня я увижу его. Я буду с ним разговаривать. О чём? Потом соображу. Сейчас надо просто успеть. Он сказал, что закончит дела и подождёт».
Отдышавшись у выхода из метро, я села в его машину. Он пристально окинул меня взглядом, словно убеждаясь, что не являюсь ни призраком, ни игрой воображения, особое внимание, почему-то, уделив профилю с лева.
- Посиди немного одна здесь. Я выйду и куплю хорошего вина. Мы поедем к Дениусу. Я включу тебе музыку. Этот диск подарили мне мои друзья, семейная пара.
Оставшись одна в машине, я вытащила из сумочки пудреницу, и, наклонившись к тусклому свету автомобильного плеера, припудрила носик, а так же внимательно изучила свою левую щёку, куда так пристально посмотрел продюсер.
Вскоре он вернулся и сообщил:
- Я подумал, что было бы хорошо провести этот вечер у Дениуса. Я позвонил ему и сказал, что мы едем. Тебе понравился диск? Эти ребята музыканты и сами исполняют свои песни. Они любят друг друга безумно! Любят друг друга вот уже много лет.
Мы неслись по опустевшему городу. Сыпал лёгкий снег. «Тик-так. Тик-так» - стучали автомобильные дворники, словно часы, напоминая мне о том, что этот поздний вечер – лишь краткий миг, которому надлежит закончиться.
Я не ожидала такого поворота событий. Но душа моя, лелея это убегающее время, осознавала его утрату с каждой последующей секундой. И в голове пронеслось: «Он способен на душевные порывы. Он умеет быть непредсказуемым. И это мне очень нравится»
…
Дверь квартиры Дениуса приоткрылась и из узкой щели показалась морда рыжего пса. На него тут же зашикали, что б убрался. Но пёс добродушно потыкался в ноги продюсера и затем обнюхал меня. Он указал мне на него! Смутное отражение сна о красной собаке взбудоражилось где-то в самой глубине, но пока ещё не проникло, не воплотилось в реальность.
Мы сидели в креслах вокруг небольшого столика в старой квартире, наполненной фотографиями и афишами. Пёс ластился под руку, норовя уложить морду на колени, и только после нескольких строгих приказаний хозяина, улёгся под стол.
- А ваш пёс породистый на все 100? – спросила я, вдруг вспомнив сон.
- Нет, помесь борзой с лайкой.
И хозяин квартиры и пса пустился в рассказы об охотничьих собаках. Спокойные перекаты его речи, в какой-то момент ушли на второй план, и я полностью оказалась во власти своего прежнего сна о красной собаке и том рыжем псе, что имел при себе только 20 процентов от породы.
А между тем, беседа перетекла в обсуждение прошедшего концерта. Выяснялось, что продюсер во время своего выхода на сцену призвал к себе виновника торжества, и они в обнимку исполнили «Растопи, ты, мне баньку по-чёрному».
Да, так и было, я вспомнила. И даже отметила тогда, что запел он чисто, без фальши и так проникновенно, что всё это душевно вписалось в концерт, словно по сценарию. Но, как я могла забыть этот момент?! Я ведь отсматривала концерт самым внимательнейшим образом, уже планируя организацию следующего сольного, как я могла забыть про «Баньку»?!
А потому, что «Банька» была для меня тем самым «внутренним трёпом», который я остановила в тот момент, когда прислушивалась к тихому звучанию своего сердца: «Почему, в чём причина, что этот пьяный мужчина так понравился мне? Что за энергия исходила от него? Что это? Почему я так его ощущала?»
И теперь я смотрела на продюсера, видя все его недостатки, и находила всё больше и больше достоинств. И мне так хотелось положить свою ладонь на его грудь под расстёгнутый ворот рубашки! И ещё мне хотелось, что бы он окончательно напился, не смог ехать на своём автомобиле, и, что бы нас уложили спать, и я была бы с ним рядом до самого утра.
Но в этот вечер он просто отвёз меня домой, и мы расстались. В душе у меня был стыд, и казалось, что я была излишне навязчива и откровенна в своих, хоть и не высказанных, мыслях.
...
На следующий вечер он позвонил. Мы любезно беседовали, обмениваясь впечатлениями друг о друге, как внезапно он произнёс:
- Ася! Я еду к тебе! Прямо сейчас!
- Сейчас?.. Ну, приезжай… - ответила я, мысленно прикидывая, какое платье надеть для этого первого совместного похода в кафе.
- А, вдруг, я не понравлюсь твоим детям?! Ася! Я еду! – и в телефонной трубке раздались торопливые гудки.
«Причём здесь дети»? – повис недоумённый вопрос.
Через пару часов он уже был у меня.
- Вот тут ты и живёшь? Да? Вот тут? Вдвоём с дочкой? – произносил он, с каким-то странным вниманием осматривая квартиру. Казалось, что мысленно, он уже неоднократно рисовал в своём воображении это девичье царство, и теперь имел возможность сопоставить увиденное с придуманным. – А сын где?
- Сын уже с девушкой живёт в студенческом городке, но они часто у меня бывают. Отсюда далеко до университета, утром добираться неудобно.
Он присел на стул и, казалось, никуда не спешил, странная пауза затянулась, и я спросила:
- Куда же мы сегодня с тобой пойдём?
- Ася. А я жить к тебе пришёл. Мы никуда сегодня не пойдём.
…
Но остался он только на двое суток.
Две ночи и два дня принадлежали мне.
Две ночи и два дня.
29 декабря, вечером он пришёл. И это была наша первая ночь.
К раннему утру я очнулась и обнаружила себя сидящей в уголке дивана. Он безмятежно спал, уложив свою голову на мои колени и уткнувшись в мой живот. Мужественность и сила исходили от него, меня же переполняла давно забытая женская нежность и забота.
Спина затекла, и я с лёгкой грустью осторожно освободилась от сомкнутых вокруг коленей объятий его рук, и тихо прилегла рядом.
…
Этим днём у меня было два спектакля. Я ушла, оставив его спящим. И впервые в жизни я молила телефон не о том, что бы он зазвонил, а наоборот, о том, что бы молчал этот проклятый звонок! Потому, что телефонное молчание означало, что он ещё спит, что он ещё у меня.
Конечно, он просыпался днём, Малышка и София проболтались о том, как он учинил им «допрос» о нашем семейном укладе и маминых пристрастиях. Он волновался, что, позвонив, мог услышать: «Ты ещё там?! Убирайся быстро!» Он искал повода остаться, а проще всего было имитировать беспробудный сон.
Так, что, вернувшись к вечеру, я обнаружила его спящим.
И потом была вторая ночь, совсем другая, новая. Но всякий раз я любила его, как последний. Я терялась во времени, улетала и возвращалась лишь для того, что бы снова увидеть и запомнить его черты.
Наутро он рассказал мне о себе. Сидя на полу, я плакала от его истории, пряча лицо, и делая вид, что счищаю с паркета пролившийся воск от свечи. И, словно вскользь, мимоходом, невзначай он произнёс, что рождён в год собаки.
- Красной собаки?
- Почему - красной собаки?
- Ты родился в год красной собаки?
- Нет, Ася, земляной. В год земляной собаки.
- Можно , для меня ты будешь Красная собака?
- Можно, Ася, для тебя всё теперь можно…
Продолжение следует.
Обсуждения Красная собака или Переплетение случайностей