Когда падают стены

В один момент в её жизни появляется Марк — не так уж много появляется, смотрит иногда, или в ресторан зовёт, неуспешно, но ей и этого много — этого его внимания, по горло хватает, так, что захлёбывается. В такие моменты Кейт очень-очень хочет провалиться под землю.

— У меня всё в порядке, честно. — Улыбается, врёт сквозь зубы. Она врёт и не краснеет, потому что краснеть уже больше некуда.

Ей больше всего на свете хочется, чтобы Райли был прав, когда говорил, что будет рядом всегда — держать за руки, даже когда стены на них двоих сыпаться будут. У неё, наверное, всё больше чем немного не в порядке. Мир рушится, совсем немного.

Ведь даже когда Маркуса так жестоко убили — всё равно жалко парнишку было. Но на душе стало необъяснимо легче, и поэтому было почему-то очень стыдно.

А ещё Кейт, эта неприступная и холодная снежная королева, до последнего считала, что целующиеся в метро или на остановках люди — противно, пошло, и в целом сплошная показуха. Она вообще не понимала в чём смысл этой всей возни.

А может дело в том, что она жутко сильно, до одури просто, даже простого внимания в свою сторону боялась.

А Энни, непоседа Энни, перецеловавшая половину школы, напротив, обожала романтику, сладко-розовые сопли, обнимашки и книги для девочек. Каждый раз, когда скидывала Кейт статьи и видео, говорила насколько это круто, становилось неловко, противно, всегда стыдно, но всегда интересно, даже если ей было аж девятнадцать.

А ещё, помимо всего прочего, Энни постоянно, без перерыва на еду и сон трещала про парней.

В особенности про одного.

Райли всегда был старшим братом, и думать про него в таком ключе Кейт не хотела совершенно, потому что это было не правильно и не нормально.

Кейт когда-то думала, что если вдруг обрежет свои волосы и покрасит в немного более светлый цвет — цвет золота, мёда какого-то, на солнце сверкающего (потому что у Райли они выгорели совсем немного за всё это время), и линзы серые наденет — не отличит никто.

Но она почему-то никогда даже не задумывалась о том, что они уже не дети, а он парень, а она девушка, и все эти её слёзы, сопли и откровения ему не сдались.

Просто в один момент в голове что-то щёлкнуло, и Кейт не знала что делать — Энни хотелось одновременно и обнять, и стукнуть за то, что открыла глаза на будто простую истину.

Но когда вопросы задаёт про дела на личном фронте, Кейт ухмыляется, потому что первым, единственным, действительно что-то значащим парнем в её жизни всегда был и будет Райли. Она, в принципе, всегда так и отвечает ему, хотя он её и так как облупленную знает с самых пелёнок.

И это ведь нормально, когда твой первый — несуществующий, наверное — парень крадёт твой первый поцелуй?

— Что ты делаешь?

Он не знает. Она ничего не знает, не понимает и ничего уже не соображает, но точно чувствует, как он держит её за руки, как и обещал все эти годы.

— Зачем? — Она краснеет, неловко отводит взгляд, а он усмехается и только притягивает ближе.

— Глупышка.

Кейт не знает. Не знает, что ей делать — стукнуть, или поцеловать в ответ. Странно это всё, и следующий день она заторможённая какая-то ходит, и улыбается чересчур много, когда думать не о том начинает.

Энни косится на Энтони, на Кейт, а уже потом идёт строить глазки Райли.

И всё у них так, как и должно быть.