Было уже такое. В соседней школе, в зоне обслуживания Башки, года два назад, злоумышленники вскрыли оружейку и сбондили учебные автоматы и мелкокалиберные винтовки. Я еще участковым был. Так мы всем опорным пунктом с участковыми и операми, с Башкой во главе, трое суток по округе копытили, пока злодеев с автоматами, да мелкашками изловили и раскололи. А как раскололи, так начальству и доложили. Что тут было. Я столько народа в милицейской форме только на День Советской милиции видел. Даже от «старшего брата» представители приехали.
Потом по телевизору передачу показывали, как в результате превентивной оперативной комбинации «старшие братья» прознали о готовящемся преступлении, проникли в планы злоумышленников, приняли меры и успешно реализовали хитроумную оперативную комбинацию. Мы с нашими соколами себе все копыта обтоптали, а все лавры… Вот уж хренушки. Недаром Толян руки без конца потирает. Чует старый опер - премией пахнет. Рублей по тридцать, не меньше! Мы уж без посторонней помощи. Не надо нам помощников. Сами с усами.
Примчались к церквухе, а то вовсе и не церквуха – цельный Собор. Все чин-чинарем: купола в золоте, кресты на солнце блестят, колокольня колокольцем негромко так гукает – служба идет. Ан и Жоржик нарисовался из толпы, и к нам прётся. Не напрямую, конечно, противолодочным зигзагом, чтобы никто не понял, что он нами интересуется. А мы хоть и в гражданском платье, а конспирация есть конспирация. Притулился, он ко мне, и шепотом:
-- Батюшка в церкви, на амвоне, службу служит. –
Твою… , думаю я сам себе. Где этот амвон? Я в жизни до сей поры всего-то пару раз в церкви был, первый раз, когда в младенчестве крестили. Во второй раз вот сей час, в сей момент. Шепчу ему:
-- Жоржик, не дури ! Что такое амвон? Сей же час веди нас туда и просто покажи
пальцем. Ясно? –
Жоржик губы скривил, не иначе обиделся. А и не мудрено, он мне в папы годится, а я ему по-начальницки: Жоржик, да Жоржик. Он уже полжизни отсидел в зоне, когда меня еще и в планах не держали.
Повел. Прямо к парадному входу в Собор. Мы за ним гуськом. Идет Жоржик, а сам шепотом нудит:
-- На паперти остановитесь, да на Господа нашего три раза с поклонами креститесь. –
А мне и слово-то паперть знакомо только потому, что присказку когда-то слышал: «как нищий на паперти». Остановился за Жоржиком, крещусь и кланяюсь как велено, сам пистолет в оперативной кобуре под левой мышкой прижимаю, по привычке. А пистолета-то нет - не взял. И начинает у меня сердчишко в груди бухать, словно кузнечный паровой молот – бум… бум… бум… Шутка ли? Насильник в церкви молебен служит, а под рясой у него плотницкий топор, которым, он, может, через пять минут наши черепушки колоть начнет. Тут я еще вспомнил, как он по ночам по снегу, не оставляя следов, ходит. Демон, а не поп. Жуть!
Входим. Снова крестимся, кланяемся. Прошли чуть вперед – вот он! Толян мне до плеча своей лысиной не достает, а я этому батюшке хорошо, если до подмышки дотянусь макушкой. Ха! Задерживать приехали! Да он десяток таких, как я, словно горох по Собору рассыплет, а Толянов и пару десятков. Запросто. Ему бы гири пятипудовые в цирке под купол кидать, как Дикуль, а потом их затылком ловить.
Батюшка только службу отслужил, весь в ризу упакован, сошел с амвона, так вроде это у них называется. К нему бабульки, с бабками, да старушками под благословение спешат. Руки целуют батюшке, он их крестит и благословляет. Тут у меня в голове затикало:
-- Ну, не может такого быть, чтобы этот верзила, этот Алеша Попович, которому
старушки, подходя под благословение, руки целуют, мог с топором молодух
насиловать. Не мог! А потом сам себе думаю: кабы все маньяки, маньяками
выглядели, их уже давно бы всех переловили, с перевыполнением плана на сто три
процента. Кто их разберет придурков этих сексуальных, на чем и от чего у них крыша
съезжает?
Толян тоже смотрит на эту картину и говорит:
-- Ладно, Серега, подстрахуй. Я пошел на задержание. Пока сей молодец
старушкам ручищу для поцелуев протягивает, подойду и я, якобы под благословение.
Да подойду сзади. Видишь, он руку правую под поцелуи сует. А я ему загиб руки
за спину при подходе сзади на левую рученьку. Слышь? Как в боевом самбо учили.
Тут ему и кирдык. Хоть и здоров, орясина, а от моего загиба руки за спину никуда не
денется. И сам двигает вперед, к батюшке.
А я ему:
-- Сам, ты, подстрахуй! Толя, ты для чего к нему идешь? В пупок ему дышать?
И тоже в сторону батюшки движение начинаю.
Жоржик как услышал такие наши речи, сразу хвать Толяна рукой. Хвать меня другой рукой. И тормознул. Вы чё, говорит, менты, с дуба рухнули? Ты батюшке загиб руки за спину при подходе сзади из боевого самбо, а старушки, какие ему руки целуют, да благословения просят, стоять смиренно, что ли будут? Да они тебя родимого за такое богохульство на сто маленьких Толянчиков растащат. А если и не растащат, глаза точно выцарапают, поверь уж моему опыту. И тебе мало не покажется, не посмотрят, что молодой, да симпатичный. Они махом вам суд Линча устроят. Родственники в морге не опознают.
Это я симпатичный! Смотрю, Толян-то мой задумался. А то не так? Я молодой, а и то понимаю, что выцарапают. Ведомо, выцарапают. Однозначно! Был со мной такой случай, вместе с Башкой малого задерживали с ножом, так рядом бабульки какие-то отирались. Не долго думая, старушенции напали на нас и дали такого чёсу, что варнак только чудом не ушел, да и сами мы едва живы остались. Бабульки понятно не въехали что мы с Башкой из угро, а жулик, которого мы пытаемся задержать, в кармане ножище в кулаке греет. Момент только ждет, кого из нас двоих на него первым насадить, а то и обоих одним движением. Думали, это мы хулиганим. Вот и напали. На выручку жулику пришли. Старушки с бабульками, они такие, с ними шутки плохи.
Вышли мы из Собора, поскольку понятно, что там нам батюшку не заломать. Покурили. Жоржика от греха домой отправили. Срисует кто из его друзей жульманов, что он с операми у Собора отирается - его однозначно не поймут. Придется потом еще и Жоржиково бренное тело где-либо в болоте притопленое разыскивать. Нам этого не надо. Да и Жоржика таки жалко, коли его собственные коллеги закабанят. Он хоть и судимый не раз и не два, а мужик полезный в нашем непростом деле. Да, что там полезный! По мне, так ему цена: ого-го! Как у картины Эдгара Дега «Две танцовщицы в голубом». А то и пуще того. Во всяком случае, пользы от него много больше, чем от Дега. В данном конкретном случае.
Жоржик, как понимаете, не настоящее его имя. Они у меня все Жоржики. Ну, агентура в смысле, Жоржики. А этот Жоржик, всем Жоржикам Жоржик. Он еще во времена НКВД по зонам затеревшихся в серую уголовную массу лесных братьев, бандеровцев, полицаев, немецкую агентуру и иже с ними выявлял. Я его собственно и не вербовал, он мне по наследству достался, так скажем. Сам пришел. Скучно и пресно ему на пенсии тихо жизнь доживать, а воровать - уже возраст не тот, здоровьице по зонам растратил.
Минут через двадцать батюшка вышел. Не мудрствуя лукаво, сунули мы ему под нос наши удостоверения и предложили проследовать… Он, как ни странно, плотницкий топор из-под рясы не выхватил. Вроде и не маньяк он и вовсе ему ни к чему колоть топором наши черепушки. Попросил, правда, разрешения по начальству своему доложиться – приглашают вот, дескать, неясно с какой целью, но приглашают.
Тут уж мы за ним проследовали прямиком до самого его высокого начальства, чтобы он, значит, по пути без присмотра стрекача с перепугу не дал. Лови его потом по селам и весям. Начальник его по церковной части поинтересовался, куда вы мол, моего иерея отца Тимофея приглашаете и по какому вопросу? Толян ему что-то нечленораздельно-туманное пробуробил. Тот, конечно, понял, что ему морскую капусту на ушах развешивают, но виду не подал - удостоверения наши посмотрел, да звания и фамилии записал.
И повезли мы батюшку под белы руки в райотдел . На трамвае. Он поначалу удивлен слегка был таким оборотом дел. Видно думал, что его на черной Волге повезут с синими мигалками, под звуки ментовской сирены. Ан, нет! Советские опера они все больше на трамвае, да на троллейбусе ездят. Это только на Мосфильме менты в черных Волгах раскатывают.
Как только мы батюшку не кололи, и чай с ним пили, и по душам беседовали. Даже покурить по душам с ним пытались, но на беду батюшка оказался некурящий. Даже на мужское его достоинство давили. Не в буквальном, конечно смысле, не звери в конце концов, а, так сказать, фигурально. Не колется батюшка ни так, ни сяк:
-- Не, чада мои во Христе, не насиловал я никого. Вот вам истинный крест, не
насиловал, да и не в моем это характере насиловать кого-либо. Христос учил… -
Ну и далее, в том же духе. Не колется ни в какую. Беседуем мы с батюшкой по очереди уже пятый час. Я беседую – Толян отдыхает. Толян беседует – я отдыхаю.
Старый опер Толян уже на грани нервного срыва. Притаскивают нам от следователя протокол опознания батюшки по фотографии. Нашей потерпевшей предъявили несколько фото бородатых мужиков и среди них фото батюшки. Это уж ребята подсуетились, через паспортный стол его фото вытащили и следаку на опознание притащили. Потерпевшая на раз указала среди прочих фотографию нашего задержанного. Вот он, говорит и есть тот злодей, что дважды сотворил со мной половой акт против всякого моего на то согласия, да и желания. Мы протокол батюшке под нос – на тебе, читай, злодей такой сякой. Видишь, женщина опознала тебя, как лицо, которое злонамеренно совершило сексуальное насилие над ней, причем приставив ей к горлу плотницкий топор.
Вскипело во мне все. Ах, думаю, витязь, твою перетак… Оно ведь как? По перву, да по началу, вроде он, а вроде и не он. Да и хрен его знает - он ли? Колоть то мы его колем, да только наобум Лазаря. Уверенности никакой. А тут уж полный точняк! Потерпевшая опознала. Точнее не бывает! Другие в такой ситуации уже во всю явку с повинной рисуют, да еще причитают, я дескать сам, добровольно, мне в суде послабление должно быть. А этот не колется и все тут!
Толян, тот вовсе в крике заходится:
-- Признавайся, так, распрастак, твою маму в дышло. Опознала тебя потерпевшая! Не
признаешься, все равно в тюрягу упечем, да еще ославим на всю епархию. Да, что там
епархию – на всю православную церковь прогремишь, до Иерусалима и Вашингтона,
как насильник, опоганивший свою сестру во Христе, без её согласия на то.
Признавайся! А признаешься добровольно, мы тебе явку с повинной нарисуем, тихо
в тюрьму посадим и никому, ничего не скажем. Будешь себе там тихонько сидеть лет
семь. С зэками на зоне церковь построишь и будешь им молебны служить. Если на то
их согласие будет. На зоне тоже насильников не любят. Ох, и не любят!
А батюшка, знай одно, твердит:
-- Это Господь меня испытывает… -
Вышел я покурить на свежем воздухе, в отсутствие всяких смрадных сексуальных маньяков. Курю и все думаю: больной что-ли? Девку по добру без топора уговорить на любовь не может? Вот! Вот! Больной!? Больной! Бросил сигарету и бегом в райотдел, к себе на этаж. Дай-ка, думаю, такую штуку проверну. Захожу в соседний кабинет. Там у нас практикант от безделья мается. Беру того практиканта-стажера за хобот и объясняю: лети, молодой, аллюр три креста, к дежурному, пусть он тебе нарисует запрос в областной психоневрологический диспансер: а не проходил ли такой сякой гражданин имярек такой-то лечение по психиатрической части. А не находится ли он под наблюдением психиатра?
А буде дежурный заартачится и не станет писать запрос, скажи, что это по батюшке, какой по изнасилованию. При буром, дескать, дело на контроле у генерала. В общем базлай, как хочешь, а добейся, чтобы он тебе запрос написал. А то сам напиши, да у дежурного чекуху поставь. И бегом с тем запросом на 20-летия Октября к психам, ставь их на уши любым способом, потому как они вот-вот закроются, а ответ на запрос мне принеси всенепременно. Можешь перед дежурным на колени упасть. Не факт, но может случиться чудо и он тебе даст машину туда-сюда смотаться. Дерзай!
Через час на столе перед иереем отцом Тимофеем лежала справочка из областного психоневрологического диспансера, в коей утверждалось, что имярек такой-то (фамилия, имя, отчество нашего батюшки, в миру) находится под наблюдением психиатра, за последние семь лет, пять раз находился на излечении в областной психоневрологической больнице с диагнозом Delirium tremens.
Ну, что же, болезнь известная с доисторических времен. Попросту – белая горячка.
Еще Нерон с перепою Рим спалил. Тот же Нерон маму свою любил явно не по-сыновнему. ВанГог вовсе себе ухо ножом отчекрыжил – тоже винцом не брезговал. Такие-то вещи белой горячкой только и можно объяснить. Отравление алкоголем. Хреновым, как правило, алкоголем. Или ударной дозой. Развивается после сильного опьянения, длительного вдыхания паров алкоголя или продолжительного обмывания тела одеколоном.
Однако, наш батюшка, похоже, паров алкоголя не вдыхает, а принимает скорее как все, общеизвестным способом, под огурчик. Да и одеколоном не умывается. Хотя? Может, надышался во время службы винца, каким народ верующий причащают? Случай с одеколоном наблюдался Шлезингером у дамы преклонного возраста. Впрочем в преклонном возрасте чего только не бывает. Да и не только с дамами. И не только в преклонном возрасте. Знал я одного молодца лет двадцати пяти. Тоже, все встречные фуфырики с одеколоном опоражнивал, без закуски. Сахаром просто присыпал сверху, чтобы язык сильно не щипало.
При Delirium tremens язык покрыт толстым налетом, дрожит при высовывании; аппетит почти вполне отсутствует; больной беспокоен; выражение лица испуганное и беспокойное. Хм! Точно наш батюшка. Сидит напротив меня, на лице испуг, и уверяет, что его вовсе не от белой горячки лечили. То есть лечили то от белой горячки, но плуты врачи диагноз поставили неверно.
Никакой у него абсолютно ни Delirium tremens. Просто он вечером перед ужином имеет обыкновение выпивать пару-тройку стопок. Пару-тройку – не более того. Она ведь, водочка, что? Повышает врожденную чувствительность организма, расслабляет и освобождает разум. Что и приводит к проявлениям повышенной чувствительности.
Вот эта повышенная чувствительность и позволяет батюшке слышать ГОЛОСА СВЫШЕ. Что эти голоса говорят батюшке я так и не добился, или просто не понял. Он до того разнервничался, до того часто начал облизывать дрожащим языком с белым налетом губы, что я уж начал подумывать, а не рецидив ли у него намечается с Delirium tremens? И считает батюшка, что ГОЛОСА эти, Свыше, от Бога, потому, как плохого ему не советуют. А вот здесь надо бы большой вопросительный знак поставить! Не советуют ли плохого?
Мог бы я еще много чего вам про Delirium tremens рассказать. К примеру, что различают четыре стадии течения болезни, что сон в процессе неудовлетворителен и непродолжителен, а то и вовсе отсутствует. Далее бессонница, дрожание, галлюцинации. Больные выскакивают из окна, чтобы убежать от преследователей, или наоборот заскакивают в окна, чтобы догнать кого-либо. Могут развиться паралитические явления, эпилептические припадки; повышенная чувствительность, сменяемая потерей ее; ненормальности пульса и т. п. Надо Вам это? Неинтересно!
Стоит отец Тимофей по-прежнему, как спартанцы при Фермопилах - насмерть стоит. Не насиловал, не резал, топор под рясой не носил, стамеской девушку не разрисовывал. Одно ясно – не вызывает у меня батюшка никакого доверия, не говоря уже об уверенности в его непричастности к данным изнасилованиям. Не вызывает, и я бы даже сказал, что вовсе даже наоборот. И алиби никакого: в интересующий период был дома, но дома был один. Попадья, жена то есть, с детьми уехала на недельку погостить к маме в рядом расположенный районный центр. Если все в горсть собрать, что мы на батюшку имеем, сразу становится ясно, что вот он и есть тот самый… Все вкупе – просто железные улики.
В общем, голова кругом. Вижу ничего у нас не получается с отцом Тимофеем. В смысле никак мы с ним общего языка не найдем. Плюнул я на это дело, решил пойти в дежурку физиономию лица освежить, ополоснуть проще говоря. Спустился на первый этаж и сразу же носом завертел. Духан стоит, не приведи Господь, словно рота диарейных дезертиров под окнами райотдела по нужде присела. Я к дежурке, дверь распахнул, а оттуда сей самый духан тугой струей, едва с ног не сбивает.
Дежурный с двумя сержантами разбирается. При них же мужичок, чуть менее меня по комплекции, в гражданском, вроде, как задержанный. Все вроде прилично выглядят – не могут служить источником запашка этого. Беседа меж ними правда на повышенных тонах, ну да кто в райотделе спокойно беседует. Здесь все и всегда на взводе. От начальника, до уборщицы. Работа такая. Нервы у всех ни к черту. Просочился я промеж них в закулисное пространство дежурки. За кулисами у дежурного чего только нет. И оружейка тебе тут, и умывальник, а за умывальником что-то вроде предбанника и две камеры, для задержанных.
Открыл дверь к умывальнику. Вот он источник. Над умывальником, в котором я физиономию лица освежить собирался, бомжара перышки чистит. Таких кадров, даже среди бомжей, днем с огнём поискать надо. Дух от него, как раз, и исходит. Под краном личико свое обмывает. Меня в дрожь бросило при виде картины ползающих по его голове вшей. Они не просто по голове ползают, а организованными группировками, да еще с головы в умывальник и на пол такими же группировками падают. Такого я еще в своей жизни не видел. Страсть.
Освежаться, я, естественно, сразу передумал. Возвращаюсь снова в дежурку и дежурному от дверей кричу:
-- Тихоныч, ты, что это тут вшивый бивак для бомжей организовал, они же нам весь
райотдел заразят – завтра всем личным составом чесаться будем во главе с
начальником.-
А у Тихоныча в дежурке какой-то кипеж. И дежурный и сержанты, и задержанный руками размахивают, правда, исключительно по воздуху, в целях пущего выражения своих эмоций. Я от дверей к ним, и снова голос подаю:
-- Что за шум, а драки нет?
Пошутил себе на голову. Мужичок в гражданском вдруг разворачивается и тресь мне прямо в челюсть кулачищем. Сам-то он поменьше меня ростом, а кулачки ничего так, несколько поболе моих будут. Глазом моргнуть не успел, как челюсть моя окружающую действительность чувствовать перестала, да во рту кровушкой соленой завкуснело. Второй раз паренек этот бацнуть меня не успел – сержанты коршунами сзади налетели. Налетели и в бараний рог скручивать его, на пару, стали, используя методы самого, что ни на есть, боевого самбо. Как учили.
Вот, когда он меня в челюсть бацнул, тут мне параллельно с мыслью о бесчувственной челюсти, другая мысль в голову пришла. Ну, об этом позже. Крутят сержанты злодея, что напал на меня врасплох, нежданно-негаданно, а я челюсть щупаю и за процессом наблюдаю. Смотрю, а они вроде уже лишнего начали загибать, еще чуток и сломают парня напрочь. Тут уж я ему на защиту бросился: сломают малого пополам потом греха не оберешься. Сам ни сном, ни духом, можно сказать почти потерпевший, а по заднице сверху наотмашь надают, да в сообщники прицепят к ментовскому беспределу. Зашумел на сержантов:
-- Табань, пацаны, вы же ему хребтину сломите!
Одного оттащил, а второй сам потихоньку отходить от ярости своей начал. В общем-то, понять их можно – не знаю, что у них за тема беседы была с этим кадром, но в челюсть он меня долбанул, явно не в тему. В процессе сгибания в бараний рог парня этого успели перетащить в предбанник к камерным дверям. Да спеленали на вязки как следует. Вязки потом слегка ослабили. Дежурный заскочил, сам малинового цвета и пот с лысины платком вытирает – переволновался. Шумит мне:
-- Иди, Серега, рапорт пиши! Нападение на сотрудника милиции. Мы его, засранца, махом на пару лет в зону определим.
А какое тут нападение на сотрудника милиции, если из всей ментовской компании я один и есть без милицейской формы. Оттого злодей, судя по всему, и выбрал меня объектом своей агрессии. Не бить же ментов в красных фуражках, да с резиновыми палками и пистолетами на поясах. А ярость, накопленную в процессе предшествовавшей беседы, куда-то сбросить надо. Вот он мне в челюсть её и переадресовал.
Пощупал я челюсть свою – вроде цела, не треснула, не лопнула. Побаливает слегка. А и ладно, впервой что ли? Присел на корточки, по-зэковски, рядом с повязанным разбойником, выкурил сигареточку, закурил вторую. Злости, как ни странно, у меня на него ну никакой. Я курю и сам себе мысль тихонечко думаю, какую злодей из моей челюсти кулаком вышиб:
а) выяснить у дежурного, что это за злодеи – этот драчливый и второй - вонючий. И, за
что их собираются определить в камеру? А то, что в камеру они попадут, совершенно
однозначно – к бабушке не ходи.
б) Время уже позднее. Опознание потерпевшей батюшки Тимофея, как насильника, хоть и
по фото, но имеется. Следовательно, если я что-то в этом деле понимаю, следак
постановление о задержании подозреваемого в совершении изнасилования гражданки
Х. отца Тимофея в уголовное дело по любому подошьет. А, иначе, его высокое
следственное начальство из прокуратуры просто не поймет. Батюшке камеры
однозначно не миновать, по крайней мере, сегодня ночью. А там, как фишка ляжет.
в) Моя задача организовать, чтобы эти трое оказались в одной камере. Зачем? А чтобы
отец Тимофей слегка прочувствовал все прелести тюремной жизни. А эти двое –
дебошир и бомж, у меня зараз и психологическим и бактериологическим оружием
послужат. Мне потом с подозреваемым легче общаться будет.
Сварил потихонечку в голове всю эту кашу, а тут, слышу, гражданин на вязках сипит мне:
-- Кореш, дай пару раз зобнуть. –
Затянуться сигаретой ему пару раз захотелось. Лежит себе на левом боку, руки за спиной к пяткам подвязаны – «ласточкой» позиция называется. Почти успокоился. Смотрит на меня чистыми глазами, вроде и не он меня по челюсти оприходовал. А и я уже успокоился. Да и не волновался я особо. Засунул я ему свою недокуренную сигарету меж зубов, дымит он ею потихоньку и мне:
-- Слышь, брат, ты, как докурю, бычок пригаси, будь ласка. А то эти держиморды увидят
меня с бычком, замордуют напрочь.
Помрачение на гражданина нашло, он уже и не помнит, что десять минут назад творил. Такое бывает. Дождался я, пока он докурил. Окурок забрал, под краном погасил и здесь же в урну бросил.
Обговорил диспозицию с дежурным. Получил от него одобрение. Рапорт, правда, по факту нападения на свою персону, писать отказался. Не стоит моя челюсть того, чтобы за нее два года на зоне кто-либо парился. Сколько мне в челюсть пытались бить, если всех за это сажать, уже народу в городе не осталось бы. Утрирую, конечно, слегка. Но только слегка. Лицо у меня, верно, такое – всякая пьяная рожа, при виде моего лица…
Сдали мы батюшку на руки дежурному, честь по чести, со всеми положенными для задержания бумажками. А уж тот определил слугу божьего, как оговорено, на ночевку с этими злодеями. И совесть меня не замучила. Если, думаю, он насильник (а я так и думаю, что насильник), то так ему и надо. А если не насильник и «Господь испытывает его крепость в вере», то это Промысел Божий. Это я от батюшки терминологии нахватался. Знать такова у батюшки планида – в загазованной камере с бомжами и хулиганами посидеть. На все воля Божья. Засим, мы с Толяном, по домам и разбежались.
Можете представить наши лица наутро, когда дежурный объявил, что у нас новое изнасилование, с уже известной нам потерпевшей, совершенное тем же злодеем в рясе, что и два предыдущих, и по тому же адресу. Третье по счету. Засаду-то дальновидно сняли. Поскольку преступник был нами установлен, изловлен, опознан потерпевшей и определен в камеру в компании других менее злобных негодяев.
Страшнее наших лиц, были лица наших начальников. Они так таращили глаза в нашу сторону и скрипели зубами, что мне боязно, вдруг, стало, как бы с ними чего плохого не приключилось. Да и с нами тоже. От начальства теперь любой пакости ждать можно. Им теперь заслонка нужна. К тому месту, на котором сидеть полагается. А и то! Это ведь им, поначалу, перед генералом оправдываться. Мы в этой очереди на ковер не первые - команду на отмену засады не мы давали.
По церковной линии скандал разгорается. Церковное начальство отца Тимофея в набат бьет – где он есть, почему, и за что? А в наличии одно опознание по фотографии. Чистосердечного признания нет и, похоже, уже не будет. А чистосердечное признание – царица доказательств. Проще сказать, доказательств - кот наплакал! Полный пшик!
Надерут нам задницы сверху до состояния частичной лохматости, как пить дать. И пуще всех надерут мне, поскольку это мой Жоржик информацию притащил, а я и есть инициатор задержания отца Тимофея. «Премия! Не меньше тридцати рублей!». Тьфу! Дернул же … инициативу проявить…
Помчался я в дежурку, подозреваемого своего вытаскивать, дабы от вшей отряхнуть, ну и, вообще, чтобы прилично выглядел. Вдруг его сокамерники за ночь помяли слегка…
Прицелился в камерный глазок, посмотреть, как жулики его по камере гоняют. Ан, нет! Сидят жулики тихо, мирно, с открытыми ртами. Даже духан их уже в трепет не вводит – принюхались. Сидят и батюшке внимают. Он им наизусть из библии шпарит : о вреде криминального образа жизни для общества, и пагубности такого образа жизни для души каждого отдельно взятого субъекта. И доходчиво так излагает, похоже, достал жульманов, до самого донышка, своей религиозной мотивацией.
Потерпевшая в райотделе мается. Дежурный сдал дежурство вновь заступившему, рапорт пишет: задержанный такой-то всю ночь находился в камере в компании с сокамерниками такими-то, никуда, ни под каким видом не выводили, вплоть до отказа в отправлении естественных потребностей. Это он, с перепугу: а вдруг удумают, что подозреваемый, будучи выведен для отправления естественных потребностей, воспользовался халатностью сотрудников, успел из сортира смотаться на адрес к потерпевшей изнасиловать её и незаметно вернуться в камеру.
Следак сокамерников вытащил на допрос: а не выпускал ли кто такого сякого из камеры в ночное время, из каких непонятных, а может и корыстных побуждений? Убедился, что не при делах подозреваемый, по последнему изнасилованию, и затребовал организовать опознание в живую. А что такое священника опознать в живую? Это надо еще минимум двух других священнослужителей в рясах, чтобы борода лопатой и по комплекции схожих. А батюшка такой «облом» по комплекции, что аналогов в природе вряд ли существует. Содом и Гомора!
Созвонились с религиозными инстанциями. Там пошли нам навстречу и выделили троих священнослужителей для участия в опознании. На опознании жертва изнасилования уверенно указала на отца Тимофея – вот он злодей. Причем опознала по всем трем фактам, включая, произошедший сегодняшней ночью. А мы-то знаем, что не мог батюшка никого изнасиловать нынешней ночью. Он в камере всю ночь вел беседы на религиозные темы, спасая души овец заблудших, чад своих в грехе закосневших…
Как туман начал рассеиваться, смотрю, Зобок мне от дверей руками знаки делает, дескать, давай сюда, к выходу. Выбрался я к нему, вышли за двери, а он, мне взахлеб:
-- Порезы-то порезами. А ты топор видел? А ты порезы видел? Порезы, будто опасной
бритвой, нанесены. Куда там топору! Ну-ка, собирайся! Мы к мадам на хату
еще раз заглянем. Думаю, не додумалась она мусорное ведро опростать. А, ну, как
мы там что найдем? Или в шкафчике бритвочку дедушкину, трофейную Золинген, в
партизанах на трупе шарфюрера из СС взятую? Баба та уж лет пять никем по
женской части не употребляется, с тех пор, как муж к другой ушел. Соседи все в один
голос, дескать, ни-ни она по мужской части все пять лет. В ней женский гормон
играет. Куда там гармошке. Он ведь как хороший орган, тестостерон этот, или как его
там? Женский гормон он не то, что кукушку набекрень спихнет, он и ноги вывихнуть
может. Слышь, батюшку мы по «тихому дому» проверили, а потерпевшую не
додумались. А ну, как у нее башка набекрень съехала? С этого, с недоё..? А и
сперматозоидов-то, кстати, злобных в потерпевшей нашей не нашли. Не с
презервативом же он её насиловал? Фигня какая-то! Понятых на месте
найдем. Поехали, одним словом, нутром чую, найдем… -
Ну и рванули мы. Водилу какого-то на москвичке тормознули и силой данной нам власти мобилизовали его на пару часов, на борьбу с преступностью. Гони, шумим, дескать, гони, водила, что есть мочи, а сами ему в лицо своими оперскими удостоверениями тычем. Ну, водила и погнал. Погнал, что есть духу, какой в его москвичке еще сохранился. На улице Новосибирской на перерез с полосатой палкой выскакивает мент. И полный нам стоп. Макей. Лейтенант. Участковый с нашего опорного пункта милиции.
Зобок аж подпрыгнул, едва крышу москвичевскую головой не погнул. А Макей в развалку к водительскому оконцу:
-- гражданин вы превысили допустимую скорость… -
А сам из кармана рублевый штрафной талон вытаскивает для наказания пешеходов, за переход проезжей части вне пешеходного перехода. Интересно, каким таким прибором он скорость нашего москвича определил? Тут уж Бобок высунулся и рот, как разинет:
-- Макей, ты какого хрена ГАИшником заделался? У тебя, что на участке все
преступления раскрыты? Все алкоголики в принудиловку отправлены? Тебе, что, на
хрен, заняться нечем? –
Зобок-то он Зобок, а должность у него - заместитель начальника уголовного розыска райотдела.
-- Замначальника розыска, понимаешь, по засадам носится, а ты тут водителей
обилечиваешь, бензинчиком разживаешься. Твою, в дышло… -
И мне:
-- Ты понял, Серьга? Это мы с тобой, два идиота, преступность победить норовим, а вон
ему по хренам преступность… -
-- Наказывать его будешь?
-- Да ладно! Его накажешь! Жена у него на рынке от санэпидстанции чекухи на справки
ставит торговцам мясом. Теперь всегда при мясе. А где мясо, там и связи. Погоди,
управленцы этот вопрос раскусят, он карьеру моментом сделает. Если уже не
раскусили. Чуть погодя в управе сидеть будет на солидной должности. Ну, да хрен с
ним. А пока вон, рубли с водил собирает. Погнали водила, погнали… -
Нашли! В мусорном ведре окровавленные ватки, бинты, лезвиями от безопасной бритвы. «Самострелом» наша потерпевшая оказалась – сама себя резала, а потом в милицию с заявлением об изнасиловании звонила.
На лезвиях эксперты ее отпечатки пальцев обнаружили. Группа крови на бинтах да ватках с группой крови потерпевшей совпали. Судмедэксперт бумаги прислал – материальных данных подтверждающих факт изнасилования не обнаружено.
Не иначе решила изнасилованием приподнять подмоченный авторитет? Да и мы не подкачали – нашли под представленный её больным разумом образец, реально существующего плечистого, бородатого красавца в рясе. А и то! Такому мужичку-молодцу любая самая разнеможная паненка не откажет и в здравом то уме, а уж при больном воображении...
Соседи потом вспомнили, что горазда, наша потерпевшая, по Соборам, да церквям, монастырям, да прочим святым местам. Похоже, где-то отца Тимофея она и высмотрела во время службы, да образ его в голову забила…
А я вот последнее время все думаю, если уж у бабы этой крыша настолько набекрень съехала, что она себя бритвенными лезвиями резала, так что ей помешало нас с Бобком той ночью со страшной силой изнасиловать, а потом теми же лезвиями покоцать на нет? Может только то и спасло, что мы не в рясах, да без скуфеек были. Женщины они такие! От них чего угодно ожидать можно!
Отца Тимофея отпустили с миром. Кстати. Забыл совсем. Про грабителя, того что девку в подъезде ограбил. Помните? Черный как смоль, похож на цыгана, возраст около тридцати, рост сто девяносто, телосложение атлетическое. Нашел я его. Оказалось, что не черный вовсе он, а рыжий - лет двадцати, тщедушный, как жизнь Робинзона Крузо. Не богатырь, словом. Как нашел? Вам это надо?
Фишка была в том, что девонька покурить из дома вышла, да уже во хмелю была. Покурила на остановке, а мимо этот кавалер чешет. Ну, она его сходу и «сняла». Одиноко женщине – муж на зоне второй год за кражу обретается. А тут под стопочку, под сигарету - подвернулся мужичок. Домой пригласила. Посидели. Выпили. Полюбил он ее, во всю силу, какая в нем была. Она, потом, во хмелю и придремала. А ему не спится. Собрал он, что под руку попалось путного с изумрудами, да, что выпить-закусить осталось. В память о любви. Сувениры. И пошел себе тихо домой.
Дева, поутру пошарила рукой по кровати – нет кавалера. Хватилась пропажи – нет золота с изумрудами. Тут и заметалась, как угорь на сковороде. Что делать? Золото, кабы, свое было, так и хрен с ним. А так возвращать надо, мужниной сестричке. Выдумала наобум Лазаря приметы по принципу «от противоположного» и заявила в милицию о выдуманном ограблении.
Перед родственницей вроде очистилась – ограбили. Милиция ищет чернявого грабителя атлетического телосложения, какого в природе не существует, поскольку грабитель рыжий и тщедушный. А и как нормальные приметы назвать? А, ну, как найдут его, а он, как на духу, скажет, что не было никакого ножа в бок и ограбления не было – собрал просто сувениры в память о любимой женщине. А муж с зоны вернется? Да он любимой жене голову, за ту любовь, напрочь отобьет!
В общем, разобрался я с ними, и девицу на чистую воду вывел и рыжего. Только легче мне от этого не стало. Пока я рыжего искал, мне под давлением «общественности» успели в личное дело два выговора впиндюрить «за халатное отношение к раскрытию преступления». Вот такие тут у нас, что ни день, приключения. Одно хлеще другого.
Определили нашу паненку на лечение в психоневрологическую лечебницу. Как далее всё у нее в жизни сложилось не знаю, не интересовался как-то. Да, верно, вылечили. Лечение нехитрое - ударную дозу успокоительного, пару недель крепкого сна, а потом мужика хорошего и строгий постельный режим. Женщинам это от всех болезней, без исключения, помогает. Если бы каждой хорошего мужика, да в сочетании со строгим постельным режимом… Женщины вовсе не болели бы. Ничем!
Батюшку, безусловно, жалко – натерпелся без вины виноватый. В камере с вшивыми бомжами и пару часов отсидеть, жуткое наказание, а уж целую ночь – просто дец! Один духан чего стоит, не считая психологического давления вшей, осыпающихся с соседских голов на твои башмаки. А вши, они ведь не просто осыпаются на пол, они еще со всех сторон ползут, ползут. Ползут прямо к тебе… Бр-р-р!
С другой стороны как рассудить, не было бы ему «голосов свыше» в состоянии чрезмерного злоупотребления алкоголем, да не носил бы он скуфейку один на всю окрестную церковную братию, глядишь, все и уладилось бы без урона для чести. У нас ведь на его «голоса свыше» официальный документ имеется, справка из «Тенистого», то бишь из психушки городской, что там его пяток раз пользовали на предмет излечения от белой горячки.
Что оставалось? Логика, есть логика. Потерпевшая опознаёт насильника по фотографии, потом опознает вживую, лицом к лицу. Опознанный - полный псих, согласно медицинского документа. Ну? Кому же еще женщин насиловать, как не сумасшедшим? Нормальный он ведь просто попросит – и все дела. Кто же нормальному мужчине откажет, коли он знает, как просить? Ну и скуфейка эта! В заблуждение ввела...
Вот тебе и железные улики! Извинялись мы перед батюшкой все оперативным составом, привлеченным к раскрытию данной серии изнасилований. Я Ложкова, ну Толяна (фамилия у него такая) уколол, однако:
-- А ты хотел батюшку перед амвоном скрутить в бараний рог, посредством боевого
самбо. Иди в церковь, да свечку поставь, во искупление грехов своих. -
Мне и самому не грех бы свечку поставить. С меня, в свое время, еще спросится, за что это я, иерея отца Тимофея, в камеру за компанию с завшивевшим бомжом определил. Прости меня, Господи! А батюшка нас простил, да еще благословил. Так и сказал:
-- Прощаю с чистым сердцем, чада мои. Вы, хоть и менты, но без переборов. Творите, во
Благо! А, что в кутузке посидел, так это Промысел Божий. Господь меня испытывает –
крепость мою в вере.
Действительно, какой с нас спрос? Все мы, только орудия в руках Господа. Мы с Зобком при встрече вспоминаем, как у нас волосы дыбом стояли, и задницы инеем покрылись при виде фантома сексуального попа. Ну, Зобок-то ладно, под самогоном был, а я то? Трезвый, как стекло. Массовый психоз - Кашпировский отдыхает. Шибко мы, однако, насильника ждали, вот он нам и привиделся. Заглючило!
Смеемся над концовкой этой истории. А смеяться то не над чем. Грустно. Мне, почему-то, жаль по человечески ту некрасивую толстую бабу. Как надо было ее довести, чтобы она сам себе наносила порезы на тело и выдумывала изнасилования. А что делать? Выдумывать! Потому, что она настолько в этой жизни никому не нужна, что и изнасиловать-то ни у кого мысли не возникает, не говоря уже о чем-то другом.
Так вот без злого умысла и оконфузиться можно до «неполного служебного соответствия»! Понятно? Может, это вовсе и не белая горячка была? Бог он ведь есть и все видит – не оставил батюшку. Голоса свыше неспроста слышатся, да не всякому. А мы его - в зиндан. В кутузку, то бишь. То-то у меня в голове не укладывалось: священник и изнасилование. Правильно не укладывалось – теперь я знаю, что быть такого не может. С той поры, я нет-нет, да и захожу в церковь. Жоржику я объявил выговор. Устный. Без занесения. За политическую близорукость.
Толяна уже нет на белом свете. Царство ему небесное, упокой Господи его душу. Интересно: попеняли ему на том свете за то, что он батюшку в ранге иерея посредством боевого самбо заломать хотел? А Макей сделал карьеру. Полковник. В областном управлении внутренних дел обретается. Мясо, оно и в Африке – мясо. Ныне поговаривают, что он будучи в ранге лейтенанта и карманы не брезговал у пьяных выворачивать, но я по этому поводу ничего сказать не могу - чего не знаю, того не знаю.
Понимаю все, про честь мундира там, и… только, уж, что по жизни было, то и было – не вымараешь. Если грязные пятна на мундире фиговыми листочками прикрывать, не возникает желания от пятен избавиться. Да и мундир, не мундир уже, а полная фигня.
Сумочку жемчужного окраса из кожемита, в коей зеркальце было за пятьдесят шесть копеек, да кошелек с сорока тремя рублями двадцатью восемью копейками и месячным проездным билетом на «транвай», принадлежащие Марусе Фокиной, и злодея, ограбившего её, я так и не нашел.
Да. Кстати. Во избежание неприятностей. Вся эта история, как говорил мой дед, «наскрозь выдуманная». А, если кто Вовку Зобка из Левобережного знает, так это не тот Вовка, просто недоразумение – чистой воды случайность. Не дай Бог, Вовка эту мою писанину прочитает - хвоста накрутит по полной программе. Договаривались же – ни слова, ни полслова…
Потом по телевизору передачу показывали, как в результате превентивной оперативной комбинации «старшие братья» прознали о готовящемся преступлении, проникли в планы злоумышленников, приняли меры и успешно реализовали хитроумную оперативную комбинацию. Мы с нашими соколами себе все копыта обтоптали, а все лавры… Вот уж хренушки. Недаром Толян руки без конца потирает. Чует старый опер - премией пахнет. Рублей по тридцать, не меньше! Мы уж без посторонней помощи. Не надо нам помощников. Сами с усами.
Примчались к церквухе, а то вовсе и не церквуха – цельный Собор. Все чин-чинарем: купола в золоте, кресты на солнце блестят, колокольня колокольцем негромко так гукает – служба идет. Ан и Жоржик нарисовался из толпы, и к нам прётся. Не напрямую, конечно, противолодочным зигзагом, чтобы никто не понял, что он нами интересуется. А мы хоть и в гражданском платье, а конспирация есть конспирация. Притулился, он ко мне, и шепотом:
-- Батюшка в церкви, на амвоне, службу служит. –
Твою… , думаю я сам себе. Где этот амвон? Я в жизни до сей поры всего-то пару раз в церкви был, первый раз, когда в младенчестве крестили. Во второй раз вот сей час, в сей момент. Шепчу ему:
-- Жоржик, не дури ! Что такое амвон? Сей же час веди нас туда и просто покажи
пальцем. Ясно? –
Жоржик губы скривил, не иначе обиделся. А и не мудрено, он мне в папы годится, а я ему по-начальницки: Жоржик, да Жоржик. Он уже полжизни отсидел в зоне, когда меня еще и в планах не держали.
Повел. Прямо к парадному входу в Собор. Мы за ним гуськом. Идет Жоржик, а сам шепотом нудит:
-- На паперти остановитесь, да на Господа нашего три раза с поклонами креститесь. –
А мне и слово-то паперть знакомо только потому, что присказку когда-то слышал: «как нищий на паперти». Остановился за Жоржиком, крещусь и кланяюсь как велено, сам пистолет в оперативной кобуре под левой мышкой прижимаю, по привычке. А пистолета-то нет - не взял. И начинает у меня сердчишко в груди бухать, словно кузнечный паровой молот – бум… бум… бум… Шутка ли? Насильник в церкви молебен служит, а под рясой у него плотницкий топор, которым, он, может, через пять минут наши черепушки колоть начнет. Тут я еще вспомнил, как он по ночам по снегу, не оставляя следов, ходит. Демон, а не поп. Жуть!
Входим. Снова крестимся, кланяемся. Прошли чуть вперед – вот он! Толян мне до плеча своей лысиной не достает, а я этому батюшке хорошо, если до подмышки дотянусь макушкой. Ха! Задерживать приехали! Да он десяток таких, как я, словно горох по Собору рассыплет, а Толянов и пару десятков. Запросто. Ему бы гири пятипудовые в цирке под купол кидать, как Дикуль, а потом их затылком ловить.
Батюшка только службу отслужил, весь в ризу упакован, сошел с амвона, так вроде это у них называется. К нему бабульки, с бабками, да старушками под благословение спешат. Руки целуют батюшке, он их крестит и благословляет. Тут у меня в голове затикало:
-- Ну, не может такого быть, чтобы этот верзила, этот Алеша Попович, которому
старушки, подходя под благословение, руки целуют, мог с топором молодух
насиловать. Не мог! А потом сам себе думаю: кабы все маньяки, маньяками
выглядели, их уже давно бы всех переловили, с перевыполнением плана на сто три
процента. Кто их разберет придурков этих сексуальных, на чем и от чего у них крыша
съезжает?
Толян тоже смотрит на эту картину и говорит:
-- Ладно, Серега, подстрахуй. Я пошел на задержание. Пока сей молодец
старушкам ручищу для поцелуев протягивает, подойду и я, якобы под благословение.
Да подойду сзади. Видишь, он руку правую под поцелуи сует. А я ему загиб руки
за спину при подходе сзади на левую рученьку. Слышь? Как в боевом самбо учили.
Тут ему и кирдык. Хоть и здоров, орясина, а от моего загиба руки за спину никуда не
денется. И сам двигает вперед, к батюшке.
А я ему:
-- Сам, ты, подстрахуй! Толя, ты для чего к нему идешь? В пупок ему дышать?
И тоже в сторону батюшки движение начинаю.
Жоржик как услышал такие наши речи, сразу хвать Толяна рукой. Хвать меня другой рукой. И тормознул. Вы чё, говорит, менты, с дуба рухнули? Ты батюшке загиб руки за спину при подходе сзади из боевого самбо, а старушки, какие ему руки целуют, да благословения просят, стоять смиренно, что ли будут? Да они тебя родимого за такое богохульство на сто маленьких Толянчиков растащат. А если и не растащат, глаза точно выцарапают, поверь уж моему опыту. И тебе мало не покажется, не посмотрят, что молодой, да симпатичный. Они махом вам суд Линча устроят. Родственники в морге не опознают.
Это я симпатичный! Смотрю, Толян-то мой задумался. А то не так? Я молодой, а и то понимаю, что выцарапают. Ведомо, выцарапают. Однозначно! Был со мной такой случай, вместе с Башкой малого задерживали с ножом, так рядом бабульки какие-то отирались. Не долго думая, старушенции напали на нас и дали такого чёсу, что варнак только чудом не ушел, да и сами мы едва живы остались. Бабульки понятно не въехали что мы с Башкой из угро, а жулик, которого мы пытаемся задержать, в кармане ножище в кулаке греет. Момент только ждет, кого из нас двоих на него первым насадить, а то и обоих одним движением. Думали, это мы хулиганим. Вот и напали. На выручку жулику пришли. Старушки с бабульками, они такие, с ними шутки плохи.
Вышли мы из Собора, поскольку понятно, что там нам батюшку не заломать. Покурили. Жоржика от греха домой отправили. Срисует кто из его друзей жульманов, что он с операми у Собора отирается - его однозначно не поймут. Придется потом еще и Жоржиково бренное тело где-либо в болоте притопленое разыскивать. Нам этого не надо. Да и Жоржика таки жалко, коли его собственные коллеги закабанят. Он хоть и судимый не раз и не два, а мужик полезный в нашем непростом деле. Да, что там полезный! По мне, так ему цена: ого-го! Как у картины Эдгара Дега «Две танцовщицы в голубом». А то и пуще того. Во всяком случае, пользы от него много больше, чем от Дега. В данном конкретном случае.
Жоржик, как понимаете, не настоящее его имя. Они у меня все Жоржики. Ну, агентура в смысле, Жоржики. А этот Жоржик, всем Жоржикам Жоржик. Он еще во времена НКВД по зонам затеревшихся в серую уголовную массу лесных братьев, бандеровцев, полицаев, немецкую агентуру и иже с ними выявлял. Я его собственно и не вербовал, он мне по наследству достался, так скажем. Сам пришел. Скучно и пресно ему на пенсии тихо жизнь доживать, а воровать - уже возраст не тот, здоровьице по зонам растратил.
Минут через двадцать батюшка вышел. Не мудрствуя лукаво, сунули мы ему под нос наши удостоверения и предложили проследовать… Он, как ни странно, плотницкий топор из-под рясы не выхватил. Вроде и не маньяк он и вовсе ему ни к чему колоть топором наши черепушки. Попросил, правда, разрешения по начальству своему доложиться – приглашают вот, дескать, неясно с какой целью, но приглашают.
Тут уж мы за ним проследовали прямиком до самого его высокого начальства, чтобы он, значит, по пути без присмотра стрекача с перепугу не дал. Лови его потом по селам и весям. Начальник его по церковной части поинтересовался, куда вы мол, моего иерея отца Тимофея приглашаете и по какому вопросу? Толян ему что-то нечленораздельно-туманное пробуробил. Тот, конечно, понял, что ему морскую капусту на ушах развешивают, но виду не подал - удостоверения наши посмотрел, да звания и фамилии записал.
И повезли мы батюшку под белы руки в райотдел . На трамвае. Он поначалу удивлен слегка был таким оборотом дел. Видно думал, что его на черной Волге повезут с синими мигалками, под звуки ментовской сирены. Ан, нет! Советские опера они все больше на трамвае, да на троллейбусе ездят. Это только на Мосфильме менты в черных Волгах раскатывают.
Как только мы батюшку не кололи, и чай с ним пили, и по душам беседовали. Даже покурить по душам с ним пытались, но на беду батюшка оказался некурящий. Даже на мужское его достоинство давили. Не в буквальном, конечно смысле, не звери в конце концов, а, так сказать, фигурально. Не колется батюшка ни так, ни сяк:
-- Не, чада мои во Христе, не насиловал я никого. Вот вам истинный крест, не
насиловал, да и не в моем это характере насиловать кого-либо. Христос учил… -
Ну и далее, в том же духе. Не колется ни в какую. Беседуем мы с батюшкой по очереди уже пятый час. Я беседую – Толян отдыхает. Толян беседует – я отдыхаю.
Старый опер Толян уже на грани нервного срыва. Притаскивают нам от следователя протокол опознания батюшки по фотографии. Нашей потерпевшей предъявили несколько фото бородатых мужиков и среди них фото батюшки. Это уж ребята подсуетились, через паспортный стол его фото вытащили и следаку на опознание притащили. Потерпевшая на раз указала среди прочих фотографию нашего задержанного. Вот он, говорит и есть тот злодей, что дважды сотворил со мной половой акт против всякого моего на то согласия, да и желания. Мы протокол батюшке под нос – на тебе, читай, злодей такой сякой. Видишь, женщина опознала тебя, как лицо, которое злонамеренно совершило сексуальное насилие над ней, причем приставив ей к горлу плотницкий топор.
Вскипело во мне все. Ах, думаю, витязь, твою перетак… Оно ведь как? По перву, да по началу, вроде он, а вроде и не он. Да и хрен его знает - он ли? Колоть то мы его колем, да только наобум Лазаря. Уверенности никакой. А тут уж полный точняк! Потерпевшая опознала. Точнее не бывает! Другие в такой ситуации уже во всю явку с повинной рисуют, да еще причитают, я дескать сам, добровольно, мне в суде послабление должно быть. А этот не колется и все тут!
Толян, тот вовсе в крике заходится:
-- Признавайся, так, распрастак, твою маму в дышло. Опознала тебя потерпевшая! Не
признаешься, все равно в тюрягу упечем, да еще ославим на всю епархию. Да, что там
епархию – на всю православную церковь прогремишь, до Иерусалима и Вашингтона,
как насильник, опоганивший свою сестру во Христе, без её согласия на то.
Признавайся! А признаешься добровольно, мы тебе явку с повинной нарисуем, тихо
в тюрьму посадим и никому, ничего не скажем. Будешь себе там тихонько сидеть лет
семь. С зэками на зоне церковь построишь и будешь им молебны служить. Если на то
их согласие будет. На зоне тоже насильников не любят. Ох, и не любят!
А батюшка, знай одно, твердит:
-- Это Господь меня испытывает… -
Вышел я покурить на свежем воздухе, в отсутствие всяких смрадных сексуальных маньяков. Курю и все думаю: больной что-ли? Девку по добру без топора уговорить на любовь не может? Вот! Вот! Больной!? Больной! Бросил сигарету и бегом в райотдел, к себе на этаж. Дай-ка, думаю, такую штуку проверну. Захожу в соседний кабинет. Там у нас практикант от безделья мается. Беру того практиканта-стажера за хобот и объясняю: лети, молодой, аллюр три креста, к дежурному, пусть он тебе нарисует запрос в областной психоневрологический диспансер: а не проходил ли такой сякой гражданин имярек такой-то лечение по психиатрической части. А не находится ли он под наблюдением психиатра?
А буде дежурный заартачится и не станет писать запрос, скажи, что это по батюшке, какой по изнасилованию. При буром, дескать, дело на контроле у генерала. В общем базлай, как хочешь, а добейся, чтобы он тебе запрос написал. А то сам напиши, да у дежурного чекуху поставь. И бегом с тем запросом на 20-летия Октября к психам, ставь их на уши любым способом, потому как они вот-вот закроются, а ответ на запрос мне принеси всенепременно. Можешь перед дежурным на колени упасть. Не факт, но может случиться чудо и он тебе даст машину туда-сюда смотаться. Дерзай!
Через час на столе перед иереем отцом Тимофеем лежала справочка из областного психоневрологического диспансера, в коей утверждалось, что имярек такой-то (фамилия, имя, отчество нашего батюшки, в миру) находится под наблюдением психиатра, за последние семь лет, пять раз находился на излечении в областной психоневрологической больнице с диагнозом Delirium tremens.
Ну, что же, болезнь известная с доисторических времен. Попросту – белая горячка.
Еще Нерон с перепою Рим спалил. Тот же Нерон маму свою любил явно не по-сыновнему. ВанГог вовсе себе ухо ножом отчекрыжил – тоже винцом не брезговал. Такие-то вещи белой горячкой только и можно объяснить. Отравление алкоголем. Хреновым, как правило, алкоголем. Или ударной дозой. Развивается после сильного опьянения, длительного вдыхания паров алкоголя или продолжительного обмывания тела одеколоном.
Однако, наш батюшка, похоже, паров алкоголя не вдыхает, а принимает скорее как все, общеизвестным способом, под огурчик. Да и одеколоном не умывается. Хотя? Может, надышался во время службы винца, каким народ верующий причащают? Случай с одеколоном наблюдался Шлезингером у дамы преклонного возраста. Впрочем в преклонном возрасте чего только не бывает. Да и не только с дамами. И не только в преклонном возрасте. Знал я одного молодца лет двадцати пяти. Тоже, все встречные фуфырики с одеколоном опоражнивал, без закуски. Сахаром просто присыпал сверху, чтобы язык сильно не щипало.
При Delirium tremens язык покрыт толстым налетом, дрожит при высовывании; аппетит почти вполне отсутствует; больной беспокоен; выражение лица испуганное и беспокойное. Хм! Точно наш батюшка. Сидит напротив меня, на лице испуг, и уверяет, что его вовсе не от белой горячки лечили. То есть лечили то от белой горячки, но плуты врачи диагноз поставили неверно.
Никакой у него абсолютно ни Delirium tremens. Просто он вечером перед ужином имеет обыкновение выпивать пару-тройку стопок. Пару-тройку – не более того. Она ведь, водочка, что? Повышает врожденную чувствительность организма, расслабляет и освобождает разум. Что и приводит к проявлениям повышенной чувствительности.
Вот эта повышенная чувствительность и позволяет батюшке слышать ГОЛОСА СВЫШЕ. Что эти голоса говорят батюшке я так и не добился, или просто не понял. Он до того разнервничался, до того часто начал облизывать дрожащим языком с белым налетом губы, что я уж начал подумывать, а не рецидив ли у него намечается с Delirium tremens? И считает батюшка, что ГОЛОСА эти, Свыше, от Бога, потому, как плохого ему не советуют. А вот здесь надо бы большой вопросительный знак поставить! Не советуют ли плохого?
Мог бы я еще много чего вам про Delirium tremens рассказать. К примеру, что различают четыре стадии течения болезни, что сон в процессе неудовлетворителен и непродолжителен, а то и вовсе отсутствует. Далее бессонница, дрожание, галлюцинации. Больные выскакивают из окна, чтобы убежать от преследователей, или наоборот заскакивают в окна, чтобы догнать кого-либо. Могут развиться паралитические явления, эпилептические припадки; повышенная чувствительность, сменяемая потерей ее; ненормальности пульса и т. п. Надо Вам это? Неинтересно!
Стоит отец Тимофей по-прежнему, как спартанцы при Фермопилах - насмерть стоит. Не насиловал, не резал, топор под рясой не носил, стамеской девушку не разрисовывал. Одно ясно – не вызывает у меня батюшка никакого доверия, не говоря уже об уверенности в его непричастности к данным изнасилованиям. Не вызывает, и я бы даже сказал, что вовсе даже наоборот. И алиби никакого: в интересующий период был дома, но дома был один. Попадья, жена то есть, с детьми уехала на недельку погостить к маме в рядом расположенный районный центр. Если все в горсть собрать, что мы на батюшку имеем, сразу становится ясно, что вот он и есть тот самый… Все вкупе – просто железные улики.
В общем, голова кругом. Вижу ничего у нас не получается с отцом Тимофеем. В смысле никак мы с ним общего языка не найдем. Плюнул я на это дело, решил пойти в дежурку физиономию лица освежить, ополоснуть проще говоря. Спустился на первый этаж и сразу же носом завертел. Духан стоит, не приведи Господь, словно рота диарейных дезертиров под окнами райотдела по нужде присела. Я к дежурке, дверь распахнул, а оттуда сей самый духан тугой струей, едва с ног не сбивает.
Дежурный с двумя сержантами разбирается. При них же мужичок, чуть менее меня по комплекции, в гражданском, вроде, как задержанный. Все вроде прилично выглядят – не могут служить источником запашка этого. Беседа меж ними правда на повышенных тонах, ну да кто в райотделе спокойно беседует. Здесь все и всегда на взводе. От начальника, до уборщицы. Работа такая. Нервы у всех ни к черту. Просочился я промеж них в закулисное пространство дежурки. За кулисами у дежурного чего только нет. И оружейка тебе тут, и умывальник, а за умывальником что-то вроде предбанника и две камеры, для задержанных.
Открыл дверь к умывальнику. Вот он источник. Над умывальником, в котором я физиономию лица освежить собирался, бомжара перышки чистит. Таких кадров, даже среди бомжей, днем с огнём поискать надо. Дух от него, как раз, и исходит. Под краном личико свое обмывает. Меня в дрожь бросило при виде картины ползающих по его голове вшей. Они не просто по голове ползают, а организованными группировками, да еще с головы в умывальник и на пол такими же группировками падают. Такого я еще в своей жизни не видел. Страсть.
Освежаться, я, естественно, сразу передумал. Возвращаюсь снова в дежурку и дежурному от дверей кричу:
-- Тихоныч, ты, что это тут вшивый бивак для бомжей организовал, они же нам весь
райотдел заразят – завтра всем личным составом чесаться будем во главе с
начальником.-
А у Тихоныча в дежурке какой-то кипеж. И дежурный и сержанты, и задержанный руками размахивают, правда, исключительно по воздуху, в целях пущего выражения своих эмоций. Я от дверей к ним, и снова голос подаю:
-- Что за шум, а драки нет?
Пошутил себе на голову. Мужичок в гражданском вдруг разворачивается и тресь мне прямо в челюсть кулачищем. Сам-то он поменьше меня ростом, а кулачки ничего так, несколько поболе моих будут. Глазом моргнуть не успел, как челюсть моя окружающую действительность чувствовать перестала, да во рту кровушкой соленой завкуснело. Второй раз паренек этот бацнуть меня не успел – сержанты коршунами сзади налетели. Налетели и в бараний рог скручивать его, на пару, стали, используя методы самого, что ни на есть, боевого самбо. Как учили.
Вот, когда он меня в челюсть бацнул, тут мне параллельно с мыслью о бесчувственной челюсти, другая мысль в голову пришла. Ну, об этом позже. Крутят сержанты злодея, что напал на меня врасплох, нежданно-негаданно, а я челюсть щупаю и за процессом наблюдаю. Смотрю, а они вроде уже лишнего начали загибать, еще чуток и сломают парня напрочь. Тут уж я ему на защиту бросился: сломают малого пополам потом греха не оберешься. Сам ни сном, ни духом, можно сказать почти потерпевший, а по заднице сверху наотмашь надают, да в сообщники прицепят к ментовскому беспределу. Зашумел на сержантов:
-- Табань, пацаны, вы же ему хребтину сломите!
Одного оттащил, а второй сам потихоньку отходить от ярости своей начал. В общем-то, понять их можно – не знаю, что у них за тема беседы была с этим кадром, но в челюсть он меня долбанул, явно не в тему. В процессе сгибания в бараний рог парня этого успели перетащить в предбанник к камерным дверям. Да спеленали на вязки как следует. Вязки потом слегка ослабили. Дежурный заскочил, сам малинового цвета и пот с лысины платком вытирает – переволновался. Шумит мне:
-- Иди, Серега, рапорт пиши! Нападение на сотрудника милиции. Мы его, засранца, махом на пару лет в зону определим.
А какое тут нападение на сотрудника милиции, если из всей ментовской компании я один и есть без милицейской формы. Оттого злодей, судя по всему, и выбрал меня объектом своей агрессии. Не бить же ментов в красных фуражках, да с резиновыми палками и пистолетами на поясах. А ярость, накопленную в процессе предшествовавшей беседы, куда-то сбросить надо. Вот он мне в челюсть её и переадресовал.
Пощупал я челюсть свою – вроде цела, не треснула, не лопнула. Побаливает слегка. А и ладно, впервой что ли? Присел на корточки, по-зэковски, рядом с повязанным разбойником, выкурил сигареточку, закурил вторую. Злости, как ни странно, у меня на него ну никакой. Я курю и сам себе мысль тихонечко думаю, какую злодей из моей челюсти кулаком вышиб:
а) выяснить у дежурного, что это за злодеи – этот драчливый и второй - вонючий. И, за
что их собираются определить в камеру? А то, что в камеру они попадут, совершенно
однозначно – к бабушке не ходи.
б) Время уже позднее. Опознание потерпевшей батюшки Тимофея, как насильника, хоть и
по фото, но имеется. Следовательно, если я что-то в этом деле понимаю, следак
постановление о задержании подозреваемого в совершении изнасилования гражданки
Х. отца Тимофея в уголовное дело по любому подошьет. А, иначе, его высокое
следственное начальство из прокуратуры просто не поймет. Батюшке камеры
однозначно не миновать, по крайней мере, сегодня ночью. А там, как фишка ляжет.
в) Моя задача организовать, чтобы эти трое оказались в одной камере. Зачем? А чтобы
отец Тимофей слегка прочувствовал все прелести тюремной жизни. А эти двое –
дебошир и бомж, у меня зараз и психологическим и бактериологическим оружием
послужат. Мне потом с подозреваемым легче общаться будет.
Сварил потихонечку в голове всю эту кашу, а тут, слышу, гражданин на вязках сипит мне:
-- Кореш, дай пару раз зобнуть. –
Затянуться сигаретой ему пару раз захотелось. Лежит себе на левом боку, руки за спиной к пяткам подвязаны – «ласточкой» позиция называется. Почти успокоился. Смотрит на меня чистыми глазами, вроде и не он меня по челюсти оприходовал. А и я уже успокоился. Да и не волновался я особо. Засунул я ему свою недокуренную сигарету меж зубов, дымит он ею потихоньку и мне:
-- Слышь, брат, ты, как докурю, бычок пригаси, будь ласка. А то эти держиморды увидят
меня с бычком, замордуют напрочь.
Помрачение на гражданина нашло, он уже и не помнит, что десять минут назад творил. Такое бывает. Дождался я, пока он докурил. Окурок забрал, под краном погасил и здесь же в урну бросил.
Обговорил диспозицию с дежурным. Получил от него одобрение. Рапорт, правда, по факту нападения на свою персону, писать отказался. Не стоит моя челюсть того, чтобы за нее два года на зоне кто-либо парился. Сколько мне в челюсть пытались бить, если всех за это сажать, уже народу в городе не осталось бы. Утрирую, конечно, слегка. Но только слегка. Лицо у меня, верно, такое – всякая пьяная рожа, при виде моего лица…
Сдали мы батюшку на руки дежурному, честь по чести, со всеми положенными для задержания бумажками. А уж тот определил слугу божьего, как оговорено, на ночевку с этими злодеями. И совесть меня не замучила. Если, думаю, он насильник (а я так и думаю, что насильник), то так ему и надо. А если не насильник и «Господь испытывает его крепость в вере», то это Промысел Божий. Это я от батюшки терминологии нахватался. Знать такова у батюшки планида – в загазованной камере с бомжами и хулиганами посидеть. На все воля Божья. Засим, мы с Толяном, по домам и разбежались.
Можете представить наши лица наутро, когда дежурный объявил, что у нас новое изнасилование, с уже известной нам потерпевшей, совершенное тем же злодеем в рясе, что и два предыдущих, и по тому же адресу. Третье по счету. Засаду-то дальновидно сняли. Поскольку преступник был нами установлен, изловлен, опознан потерпевшей и определен в камеру в компании других менее злобных негодяев.
Страшнее наших лиц, были лица наших начальников. Они так таращили глаза в нашу сторону и скрипели зубами, что мне боязно, вдруг, стало, как бы с ними чего плохого не приключилось. Да и с нами тоже. От начальства теперь любой пакости ждать можно. Им теперь заслонка нужна. К тому месту, на котором сидеть полагается. А и то! Это ведь им, поначалу, перед генералом оправдываться. Мы в этой очереди на ковер не первые - команду на отмену засады не мы давали.
По церковной линии скандал разгорается. Церковное начальство отца Тимофея в набат бьет – где он есть, почему, и за что? А в наличии одно опознание по фотографии. Чистосердечного признания нет и, похоже, уже не будет. А чистосердечное признание – царица доказательств. Проще сказать, доказательств - кот наплакал! Полный пшик!
Надерут нам задницы сверху до состояния частичной лохматости, как пить дать. И пуще всех надерут мне, поскольку это мой Жоржик информацию притащил, а я и есть инициатор задержания отца Тимофея. «Премия! Не меньше тридцати рублей!». Тьфу! Дернул же … инициативу проявить…
Помчался я в дежурку, подозреваемого своего вытаскивать, дабы от вшей отряхнуть, ну и, вообще, чтобы прилично выглядел. Вдруг его сокамерники за ночь помяли слегка…
Прицелился в камерный глазок, посмотреть, как жулики его по камере гоняют. Ан, нет! Сидят жулики тихо, мирно, с открытыми ртами. Даже духан их уже в трепет не вводит – принюхались. Сидят и батюшке внимают. Он им наизусть из библии шпарит : о вреде криминального образа жизни для общества, и пагубности такого образа жизни для души каждого отдельно взятого субъекта. И доходчиво так излагает, похоже, достал жульманов, до самого донышка, своей религиозной мотивацией.
Потерпевшая в райотделе мается. Дежурный сдал дежурство вновь заступившему, рапорт пишет: задержанный такой-то всю ночь находился в камере в компании с сокамерниками такими-то, никуда, ни под каким видом не выводили, вплоть до отказа в отправлении естественных потребностей. Это он, с перепугу: а вдруг удумают, что подозреваемый, будучи выведен для отправления естественных потребностей, воспользовался халатностью сотрудников, успел из сортира смотаться на адрес к потерпевшей изнасиловать её и незаметно вернуться в камеру.
Следак сокамерников вытащил на допрос: а не выпускал ли кто такого сякого из камеры в ночное время, из каких непонятных, а может и корыстных побуждений? Убедился, что не при делах подозреваемый, по последнему изнасилованию, и затребовал организовать опознание в живую. А что такое священника опознать в живую? Это надо еще минимум двух других священнослужителей в рясах, чтобы борода лопатой и по комплекции схожих. А батюшка такой «облом» по комплекции, что аналогов в природе вряд ли существует. Содом и Гомора!
Созвонились с религиозными инстанциями. Там пошли нам навстречу и выделили троих священнослужителей для участия в опознании. На опознании жертва изнасилования уверенно указала на отца Тимофея – вот он злодей. Причем опознала по всем трем фактам, включая, произошедший сегодняшней ночью. А мы-то знаем, что не мог батюшка никого изнасиловать нынешней ночью. Он в камере всю ночь вел беседы на религиозные темы, спасая души овец заблудших, чад своих в грехе закосневших…
Как туман начал рассеиваться, смотрю, Зобок мне от дверей руками знаки делает, дескать, давай сюда, к выходу. Выбрался я к нему, вышли за двери, а он, мне взахлеб:
-- Порезы-то порезами. А ты топор видел? А ты порезы видел? Порезы, будто опасной
бритвой, нанесены. Куда там топору! Ну-ка, собирайся! Мы к мадам на хату
еще раз заглянем. Думаю, не додумалась она мусорное ведро опростать. А, ну, как
мы там что найдем? Или в шкафчике бритвочку дедушкину, трофейную Золинген, в
партизанах на трупе шарфюрера из СС взятую? Баба та уж лет пять никем по
женской части не употребляется, с тех пор, как муж к другой ушел. Соседи все в один
голос, дескать, ни-ни она по мужской части все пять лет. В ней женский гормон
играет. Куда там гармошке. Он ведь как хороший орган, тестостерон этот, или как его
там? Женский гормон он не то, что кукушку набекрень спихнет, он и ноги вывихнуть
может. Слышь, батюшку мы по «тихому дому» проверили, а потерпевшую не
додумались. А ну, как у нее башка набекрень съехала? С этого, с недоё..? А и
сперматозоидов-то, кстати, злобных в потерпевшей нашей не нашли. Не с
презервативом же он её насиловал? Фигня какая-то! Понятых на месте
найдем. Поехали, одним словом, нутром чую, найдем… -
Ну и рванули мы. Водилу какого-то на москвичке тормознули и силой данной нам власти мобилизовали его на пару часов, на борьбу с преступностью. Гони, шумим, дескать, гони, водила, что есть мочи, а сами ему в лицо своими оперскими удостоверениями тычем. Ну, водила и погнал. Погнал, что есть духу, какой в его москвичке еще сохранился. На улице Новосибирской на перерез с полосатой палкой выскакивает мент. И полный нам стоп. Макей. Лейтенант. Участковый с нашего опорного пункта милиции.
Зобок аж подпрыгнул, едва крышу москвичевскую головой не погнул. А Макей в развалку к водительскому оконцу:
-- гражданин вы превысили допустимую скорость… -
А сам из кармана рублевый штрафной талон вытаскивает для наказания пешеходов, за переход проезжей части вне пешеходного перехода. Интересно, каким таким прибором он скорость нашего москвича определил? Тут уж Бобок высунулся и рот, как разинет:
-- Макей, ты какого хрена ГАИшником заделался? У тебя, что на участке все
преступления раскрыты? Все алкоголики в принудиловку отправлены? Тебе, что, на
хрен, заняться нечем? –
Зобок-то он Зобок, а должность у него - заместитель начальника уголовного розыска райотдела.
-- Замначальника розыска, понимаешь, по засадам носится, а ты тут водителей
обилечиваешь, бензинчиком разживаешься. Твою, в дышло… -
И мне:
-- Ты понял, Серьга? Это мы с тобой, два идиота, преступность победить норовим, а вон
ему по хренам преступность… -
-- Наказывать его будешь?
-- Да ладно! Его накажешь! Жена у него на рынке от санэпидстанции чекухи на справки
ставит торговцам мясом. Теперь всегда при мясе. А где мясо, там и связи. Погоди,
управленцы этот вопрос раскусят, он карьеру моментом сделает. Если уже не
раскусили. Чуть погодя в управе сидеть будет на солидной должности. Ну, да хрен с
ним. А пока вон, рубли с водил собирает. Погнали водила, погнали… -
Нашли! В мусорном ведре окровавленные ватки, бинты, лезвиями от безопасной бритвы. «Самострелом» наша потерпевшая оказалась – сама себя резала, а потом в милицию с заявлением об изнасиловании звонила.
На лезвиях эксперты ее отпечатки пальцев обнаружили. Группа крови на бинтах да ватках с группой крови потерпевшей совпали. Судмедэксперт бумаги прислал – материальных данных подтверждающих факт изнасилования не обнаружено.
Не иначе решила изнасилованием приподнять подмоченный авторитет? Да и мы не подкачали – нашли под представленный её больным разумом образец, реально существующего плечистого, бородатого красавца в рясе. А и то! Такому мужичку-молодцу любая самая разнеможная паненка не откажет и в здравом то уме, а уж при больном воображении...
Соседи потом вспомнили, что горазда, наша потерпевшая, по Соборам, да церквям, монастырям, да прочим святым местам. Похоже, где-то отца Тимофея она и высмотрела во время службы, да образ его в голову забила…
А я вот последнее время все думаю, если уж у бабы этой крыша настолько набекрень съехала, что она себя бритвенными лезвиями резала, так что ей помешало нас с Бобком той ночью со страшной силой изнасиловать, а потом теми же лезвиями покоцать на нет? Может только то и спасло, что мы не в рясах, да без скуфеек были. Женщины они такие! От них чего угодно ожидать можно!
Отца Тимофея отпустили с миром. Кстати. Забыл совсем. Про грабителя, того что девку в подъезде ограбил. Помните? Черный как смоль, похож на цыгана, возраст около тридцати, рост сто девяносто, телосложение атлетическое. Нашел я его. Оказалось, что не черный вовсе он, а рыжий - лет двадцати, тщедушный, как жизнь Робинзона Крузо. Не богатырь, словом. Как нашел? Вам это надо?
Фишка была в том, что девонька покурить из дома вышла, да уже во хмелю была. Покурила на остановке, а мимо этот кавалер чешет. Ну, она его сходу и «сняла». Одиноко женщине – муж на зоне второй год за кражу обретается. А тут под стопочку, под сигарету - подвернулся мужичок. Домой пригласила. Посидели. Выпили. Полюбил он ее, во всю силу, какая в нем была. Она, потом, во хмелю и придремала. А ему не спится. Собрал он, что под руку попалось путного с изумрудами, да, что выпить-закусить осталось. В память о любви. Сувениры. И пошел себе тихо домой.
Дева, поутру пошарила рукой по кровати – нет кавалера. Хватилась пропажи – нет золота с изумрудами. Тут и заметалась, как угорь на сковороде. Что делать? Золото, кабы, свое было, так и хрен с ним. А так возвращать надо, мужниной сестричке. Выдумала наобум Лазаря приметы по принципу «от противоположного» и заявила в милицию о выдуманном ограблении.
Перед родственницей вроде очистилась – ограбили. Милиция ищет чернявого грабителя атлетического телосложения, какого в природе не существует, поскольку грабитель рыжий и тщедушный. А и как нормальные приметы назвать? А, ну, как найдут его, а он, как на духу, скажет, что не было никакого ножа в бок и ограбления не было – собрал просто сувениры в память о любимой женщине. А муж с зоны вернется? Да он любимой жене голову, за ту любовь, напрочь отобьет!
В общем, разобрался я с ними, и девицу на чистую воду вывел и рыжего. Только легче мне от этого не стало. Пока я рыжего искал, мне под давлением «общественности» успели в личное дело два выговора впиндюрить «за халатное отношение к раскрытию преступления». Вот такие тут у нас, что ни день, приключения. Одно хлеще другого.
Определили нашу паненку на лечение в психоневрологическую лечебницу. Как далее всё у нее в жизни сложилось не знаю, не интересовался как-то. Да, верно, вылечили. Лечение нехитрое - ударную дозу успокоительного, пару недель крепкого сна, а потом мужика хорошего и строгий постельный режим. Женщинам это от всех болезней, без исключения, помогает. Если бы каждой хорошего мужика, да в сочетании со строгим постельным режимом… Женщины вовсе не болели бы. Ничем!
Батюшку, безусловно, жалко – натерпелся без вины виноватый. В камере с вшивыми бомжами и пару часов отсидеть, жуткое наказание, а уж целую ночь – просто дец! Один духан чего стоит, не считая психологического давления вшей, осыпающихся с соседских голов на твои башмаки. А вши, они ведь не просто осыпаются на пол, они еще со всех сторон ползут, ползут. Ползут прямо к тебе… Бр-р-р!
С другой стороны как рассудить, не было бы ему «голосов свыше» в состоянии чрезмерного злоупотребления алкоголем, да не носил бы он скуфейку один на всю окрестную церковную братию, глядишь, все и уладилось бы без урона для чести. У нас ведь на его «голоса свыше» официальный документ имеется, справка из «Тенистого», то бишь из психушки городской, что там его пяток раз пользовали на предмет излечения от белой горячки.
Что оставалось? Логика, есть логика. Потерпевшая опознаёт насильника по фотографии, потом опознает вживую, лицом к лицу. Опознанный - полный псих, согласно медицинского документа. Ну? Кому же еще женщин насиловать, как не сумасшедшим? Нормальный он ведь просто попросит – и все дела. Кто же нормальному мужчине откажет, коли он знает, как просить? Ну и скуфейка эта! В заблуждение ввела...
Вот тебе и железные улики! Извинялись мы перед батюшкой все оперативным составом, привлеченным к раскрытию данной серии изнасилований. Я Ложкова, ну Толяна (фамилия у него такая) уколол, однако:
-- А ты хотел батюшку перед амвоном скрутить в бараний рог, посредством боевого
самбо. Иди в церковь, да свечку поставь, во искупление грехов своих. -
Мне и самому не грех бы свечку поставить. С меня, в свое время, еще спросится, за что это я, иерея отца Тимофея, в камеру за компанию с завшивевшим бомжом определил. Прости меня, Господи! А батюшка нас простил, да еще благословил. Так и сказал:
-- Прощаю с чистым сердцем, чада мои. Вы, хоть и менты, но без переборов. Творите, во
Благо! А, что в кутузке посидел, так это Промысел Божий. Господь меня испытывает –
крепость мою в вере.
Действительно, какой с нас спрос? Все мы, только орудия в руках Господа. Мы с Зобком при встрече вспоминаем, как у нас волосы дыбом стояли, и задницы инеем покрылись при виде фантома сексуального попа. Ну, Зобок-то ладно, под самогоном был, а я то? Трезвый, как стекло. Массовый психоз - Кашпировский отдыхает. Шибко мы, однако, насильника ждали, вот он нам и привиделся. Заглючило!
Смеемся над концовкой этой истории. А смеяться то не над чем. Грустно. Мне, почему-то, жаль по человечески ту некрасивую толстую бабу. Как надо было ее довести, чтобы она сам себе наносила порезы на тело и выдумывала изнасилования. А что делать? Выдумывать! Потому, что она настолько в этой жизни никому не нужна, что и изнасиловать-то ни у кого мысли не возникает, не говоря уже о чем-то другом.
Так вот без злого умысла и оконфузиться можно до «неполного служебного соответствия»! Понятно? Может, это вовсе и не белая горячка была? Бог он ведь есть и все видит – не оставил батюшку. Голоса свыше неспроста слышатся, да не всякому. А мы его - в зиндан. В кутузку, то бишь. То-то у меня в голове не укладывалось: священник и изнасилование. Правильно не укладывалось – теперь я знаю, что быть такого не может. С той поры, я нет-нет, да и захожу в церковь. Жоржику я объявил выговор. Устный. Без занесения. За политическую близорукость.
Толяна уже нет на белом свете. Царство ему небесное, упокой Господи его душу. Интересно: попеняли ему на том свете за то, что он батюшку в ранге иерея посредством боевого самбо заломать хотел? А Макей сделал карьеру. Полковник. В областном управлении внутренних дел обретается. Мясо, оно и в Африке – мясо. Ныне поговаривают, что он будучи в ранге лейтенанта и карманы не брезговал у пьяных выворачивать, но я по этому поводу ничего сказать не могу - чего не знаю, того не знаю.
Понимаю все, про честь мундира там, и… только, уж, что по жизни было, то и было – не вымараешь. Если грязные пятна на мундире фиговыми листочками прикрывать, не возникает желания от пятен избавиться. Да и мундир, не мундир уже, а полная фигня.
Сумочку жемчужного окраса из кожемита, в коей зеркальце было за пятьдесят шесть копеек, да кошелек с сорока тремя рублями двадцатью восемью копейками и месячным проездным билетом на «транвай», принадлежащие Марусе Фокиной, и злодея, ограбившего её, я так и не нашел.
Да. Кстати. Во избежание неприятностей. Вся эта история, как говорил мой дед, «наскрозь выдуманная». А, если кто Вовку Зобка из Левобережного знает, так это не тот Вовка, просто недоразумение – чистой воды случайность. Не дай Бог, Вовка эту мою писанину прочитает - хвоста накрутит по полной программе. Договаривались же – ни слова, ни полслова…
Обсуждения Голоса свыше ч.2