Гештальт (от нем. gestalt – форма, структура) — основное понятие гештальтпсихологии, выступающее в качестве единицы анализа сознания и психики, которое обозначает целостные, несводимые к сумме своих частей, образования сознания (кажущееся движение, инсайт, восприятие мелодии).
Образование гештальтов обусловлено действиями законов„ расчленения психологического поля“.
Наскальные рисунки изображали небольшие, но всем понятные сценки из жизни древних охотников. Искусством это было назвать нельзя, так как полезная смысловая нагрузка всё же присутствовала на каменном холсте природы. Поэтому директор местного искусствоведческого музея норвежец Ларс Хельге Биркеланд шепотом объяснял всем членам его собственной экспедиции, организованной по одобрению министерства культуры, что эти рисунки несут огромную ценность. Небольшая группа, состоявшая из восьми человек, в свете светодиодных факелов, с любопытством рассматривала находку. Собственно, находкой она стала по ряду стечения обстоятельств - около месяца назад двое лыжников, спасаясь от снежной бури, забрались в эту пещеру, ставшую на несколько часов их естественным укрытием. Снаружи свирепствовал жуткий буран, видимость было практически нулевой, и лыжники посчитали единственно верным решением отсидеться в скальном углублении, тем более что оно оказалось поблизости. Огонь зажигалки Cricket на мгновение, если даже сложить и включить эти несколько часов пребывания в один непрерывный акт, именуемым не иначе как интегрированный процесс познания или гражданский акт исторического исследования, в сравнении с цифрами углеродного анализа, вскрыл определенный пласт истории развития цивилизации, который лишь искоса, как не парадоксально, касался самой Норвегии. Молодые лыжники, одетые в недешевую спортивную амуницию, изобилующую сочетаниями ярких, пестрых диаграмм, введённых в этом сезоне в линии горнолыжной одежды ведущими спортивными ателье, такими как Salomon, Fischer, Atomic, не придали такого значения рисункам как Ларс Биркеланд. Ведь, спасая от снежной бури свои красивые костюмы, они думали о том, как после по рыхлому снегу им нужно будет возвращаться на лыжную базу. Как, не имея подручных средств, им придётся разгребать руками единственное окно в большой мир, заваленное снегом уже на добрые полтора метра. Их глазам нравились эти костюмы, нравились их цветовые гаммы, сознание купалось в приятном чувстве защищенности перед любыми проявлениями стихии природы, будь то холод, влага, или ослепительное солнце. По словам производителей амуниции, опубликованных на их красивых сайтах, все детали амуниции были со всей тщательностью сконструированы в последних версиях OptiTex, AutoCad и 3DCrafter - неудивительно, что такой горнолыжный комплект стоил около четырёх тысяч евро. Но именно так непроявленное становится проявленным. Cricket освещал лишь небольшую часть пещеры. Пламя в руках лыжников дрожало, изгибая сакральную геометрию тёмного пространства внутри горы. Практически ничего не было видно, лишь на одной из стен были нацарапаны контуры скачущих людей, держащих что-то в руках. Менталитет норвежцев, как показывали эти рисунки, уходил корнями в богатую историю северных народов, в основном останавливаясь на эпохе грозных и ужасных викингов, и определялся в повседневной жизни такими понятиями как: консервативный, размеренный, удобный, спокойный. Конечно же, в противовес шумным пьяным весельям по праздникам, когда из чуланов доставались шлемы с рогами, кожаные жилетки и вообще пропадал контроль, уступая месту песням и мотивам тут же скручиваемых с ДНК. Поэтому, не особо парясь, лыжники по очереди сфоткали себя на влагозащищённые Nokia рядом с рисунками, чему-то улыбаясь и привычными, выдрессированными суровой школой жизни действиями, быстренько отправили эти снимки на свои странички Facebook с пометкой I saw today. Намного быстрее скорости звука, информация распространилась по трем континентам и достаточно классическим, рандомным способом попала в новостную полосу на страничке Facebook собственно Ларса Биркеланда. Сам Ларс в тот момент, когда загорелось новостное обновление, добавив к паре красных цифр еще одно свое значение, отсутствовал. По правде говоря, Ларс был не флегматичным, а прагматичным человеком, когда это касалось выживаемости его вида, поэтому со вчерашнего вечера он дал упорядоченные, взаимовыгодные задания своему секретарю, а сам договорился с коллегами отдохнуть денек в сауне с умеренным потреблением пива. Сауна или парная, если говорить начистоту, является не просто местом для деловых или повседневных, житейских разговоров, как принято считать простому обывателю, явно имея предвзятое отношение к истории древнего Рима. Напротив, она имеет свои собственные стандарты, оказывая почти равное влияние на человека как например дождь, ветер, или углекислый газ. Конечно же, все понимают историческое, условно-безошибочное стремление человека овладеть какой-либо стихией. Но дело даже не в этом, и не в том, что такие простые метафизические понятия отсутствовали во внутренней классификационной системе Ларса, наподобие четырех опор Эйфелевой башни - дело было в самом Ларсе. Его отец был рыбаком и подолгу находился в море, ловя, как и его предки, белоснежную треску. Треска, как известно, являлась и является национальным богатством Норвегии, но ирония судьбы в том, что отец любил треску больше чем Ларса. Мальчик рос, часто гуляя по морскому берегу, смотря на чаек, на шумящие морские волны, на грозное, чернильное небо, пребывая часами в размышлениях о природе данных ему вещей. Ему казалось, что сейчас покажется на горизонте ладья, выставив вперед свой гештальт паруса, увешанная по бокам расписными деревянными щитами, сигнализируя грохотом барабанов о своем приближении на родную землю. Временами мальчику казалось, что он слышит этот барабанный бой, но он никогда не наблюдал движения этих лодок, наводивших ужас на многие мили как в самой Норвегии, так и за пределами всей Скандинавии много веков подряд. Но предчувствие их появления, его явная обязательная завершённость, заложенная в его цельной основе, не покидало Ларса всю его сознательную жизнь. Рыбаки, вернувшиеся с моря, рассказывали много интересного о море, его страстях и тайнах. Ларс очень любил их слушать, он очень уважал этих отважных людей думая, что со временем, как его отец и его предки, может стать тоже рыбаком. Но также он был совершенно беспринципен, когда дело касалось любознательности, и иногда, спрашивая их видели ли они паруса викингов и не получая ответ, который бы его искренне удовлетворял, он понимал, что ответа на его вопросы эти люди ему дать попросту не могут. Отец в принципе не говорил ничего, даже отдаленно напоминающее и имеющее соответствие с ясными убеждениями самого Ларса. С годами, не лишившись этого безымянного острия жизни, отчасти из-за этого нерешённого вопроса, он выбрал гуманитарный факультет в Университете Осло и, поступив туда, закончил его с отличием, обретя новых друзей - впоследствии коллег, вместе с обширным, не паханным информационным полем. И, конечно же, не без связей в конечном итоге он занял пост директора национального искусствоведческого музея. Работа была интересной, должность достаточно уважаемой в этой среде и по европейским меркам высокооплачиваемой. Ларс для солидности имел несколько английских клетчатых теплых костюмов, трость с удобной ручкой в виде головы обезьяны и несколько пар модных итальянских лакированных туфель. Только неприметный серый Mercedes G класса не выдавал его чуткой ко всему элегантному личности. Аккуратно подстриженные борода и усы казалось, добавляли мудрости, пуговицы с королевской символикой безапелляционно разблокировали любой дресс код, а сигары во внутреннем кармане были просто приятными на вкус, являясь, в тоже время, как и швейцарские часы, дорогими аксессуарами. Все это покупалось на зарплату и было классическим индикатором уровня жизни, а также удачным примером синтеза свободного рынка и государственного регулирования самого этого северного, суверенного государства. Конечно же, сидя в сауне, пропуская магию алхимических процессов мимо внимания, Ларс пытался всего лишь расслабиться от ритма жизни - все-таки клетчатый английский костюм сковывал движения, голова обезьяны лишала подвижности мышление, а борода и усы делали мимику лица похожей на овал с угольной ретушью его нижней части. Нет, Ларс не думал о викингах, о барабанах, о гештальте так и не показавшегося паруса. Он попросту получал удовольствие от социальной защищенности, от безопасности восемнадцати высокотехнологичных подушек его Mercedes G класса, от дружбы и переписки с коллегами, от консервативного, размеренного, удобного, спокойного времени своей жизни. Душистое пиво расслабляло его не сказать, что легкую жизнь, оттеняло сырой вкус беспечности, наделяло его силой и уверенностью в завтрашнем дне, таком же, как и сегодняшний. Обернутый в свежее, белое полотенце Nike он прибывал где-то между третьим и шестым небом конституционной монархии, откинув голову назад и чему-то улыбаясь.
Придя домой, открыв на своём MacBook страничку Facebook, посмотрев фотографию двух белокурых улыбающихся лыжников на фоне слабого изображения каких-то рисунков, он, конечно же, смутился. Этих ребят он никогда не видел, поэтому, немного отойдя от волны собственного волнения, решил взглянуть на лыжников еще раз и только тогда прочитал комментарий своего друга и коллеги Хэлен Отсберг под фотографией. Надпись в переводе с норвежского гласила: Долгота: 56о37,32.34 в. д. (56.62565) Широта: 53о8,41.46 с. ш. (53.14485). Скала о. Сэндхолмен. Время 14ч 53мин. В самой нижней строчке указывались ссылки на странички авторов фотографий. Смущение, вкупе с непристойными мыслями моментально улетучились, уступив место щекочущему чувству п@$&ец какой сенсации. Ларс перечитал комментарий Хэлен еще раз, посмотрел на лыжников, как бы ожидая от них объяснений, на свои часы, перевел взгляд на лампу для работы и наконец, стал присматриваться к самим рисункам, имеющим даже на его Macbook не очень четкое изображение. Осведомленный Ларс понимал, что таких больших и хорошо сохранившихся рисунков в пределах Норвегии, да и всей Скандинавии еще не находили. Сама по себе сенсация, конечно же взорвала его и без того самодовольную натуру, но спокойная, даже самостоятельная часть его, желала увидеть эти рисунки в живую, в надеже узнать, чем в его подсознании наполнялся под громкие удары барабана гештальт паруса, пусть даже сам Ларс его никогда и не видел. Назвать это причудой уважаемого члена академии наук было бы невежественно. Скорее эта была интимная часть человеческой природы, о которой не принято было говорить, а также неумело пытаться облачить её в какие-то академические понятия. Эта часть есть самостоятельная единица, а частью является лишь потому, что ей скупо выделяют маленькую комнату, обычно в наем, в то время как сами живут в пустом, но просторном зале. Считаться с ней в современном обществе является чем-то вроде дурного тона. А раз так, то с таким же успехом можно освобождать себе пространство для счастья, вырубая лес и сорняки от комаров.
Сенсация подразумевала большое количество интервью, лекции в ведущих мировых университетах, поднятие престижа Норвегии в глазах международного сообщества. Она сулила новую должность в академии наук, почёт, славу - одним словом повышение доминантности. Без единого сомнения, Ларс набрал на своём телефоне Nokia номер Хэлен, найдя её в записной книжке как Helen(Oslo). Звонок на столе предельно рациональной Хэлен, раздался как раз тогда, когда она, открыв шкаф, конструировала в голове свой имидж для очевидной предстоящей экспедиции. Здесь читатель должен понимать, что для сохранения чистоты кристалла ясности этого рассказа, совсем не обязательно упоминать об ее отце, марке автомобиля, ее прабабушке и даже о речной черепахе в аквариуме. Поэтому междугородний звонок, раздавшийся в четырехкомнатной квартире Хэлен в Осло, лишь подтвердил такое ее качество, как умение довольно точно прогнозировать ситуации. Лишь изредка соглашаясь в ответ на голос в телефонной трубке, Хэлен, успевшая к тому времени переместиться в гостиную в стиле Hi-Tech, попросту разрушала все стереотипы, довлеющие над обществом, что библиотекарь живет в общежитии в комнате, заваленной брошюрами и пользующийся интернетом раз в месяц, как собственно и ванной. Закончив разговор, она на минутку о чем-то задумалась, как бы усиливая плотность этого полезного информационного потока, глубоко вздохнула и босиком направилась обратно к шкафу-купе с точечной подсветкой. Ларс, почти одновременно положивший трубку, откинулся в удобное кресло и закурил сигару. С министерством культуры вопрос решился коротким звонком по Skype, финансовая помощь родного музея, как нетрудно догадаться, была выделена заочно и в полном объёме. Теперь у него были трое суток на подготовку, на чёткое представление о составе, характере, возможностях экспедиции. Ларс сидел в кожаном кресле, понимая, что настало его время. Интимная часть, довольно долго ожидавшая этого времени уже знала, что должна получить ответ на главный вопрос всей жизни. Рассудочная же часть лишь хотела удостоверится в существовании самих этих скал, достоверности GPS координат и самое главное - в существовании самих рисунков. Звонки коллегам, друзьям он совершит завтра. Договориться о встрече на морском пирсе Репвог со своим старым другом Питером Нильсоном - капитаном быстроходного «Элинора», закупит продовольствие, возьмёт фотокамеры, подготовит речь…
Последние минуты все восемь членов экспедиции плыли к острову Sendholmen, в полном молчании. Это не было молчанием от нехватки слов, или немым молчанием голубых касок ООН в Югославии, не было это также данью уважения духам местности или уважением перед историей. Это было молчание, напоминающее мертвый промежуток времени между тем, как все понятно без слов и новыми развитиями того, что впоследствии назовут впечатлениями. Когда жизнь напоминает бесконечно развивающийся узор на стекле в сильный мороз и невозможно предугадать, как он разовьется, поскольку его ограничивает только само стекло. Ведь такой узор формируется, несмотря ни на что и никого не спрашивая, не отдавая никому отчёт. «Элинор» неумолимо приближался к острову. Уже можно было различить силуэты прибрежных острых камней, ртутного цвета, разглядеть выброшенные на берег коричневатые водоросли. Благополучно высадившись на остров, участники взяли с собой рюкзаки с драгоценной фото аппаратурой, фонари и припасы. Затем был продолжительный подъем к скалам, небольшой марш бросок на снегоступах вглубь острова. Величина снежного покрова местами доходила до полутора метров, но тем не менее спутниковый приёмник точно показал еле заметное окно пещеры, почти полностью занесённое снегом. Вход находился слева от пешей колонны, примерно в двухстах метрах впереди на высоте 200 метров от уровня моря. Дойдя до контрольной точки, группа остановилась, двое человек сразу же достали походные лопатки и начали расчищать вход. Это заняло не более получаса. Перед тем как туда войти, Ларс на мгновение взглянул на серое море, на чаек, на горизонт, как бы на всякий случай. Он не заметил, что неявное притяжение моря и его горизонта исчезли, не связал он своё наблюдение с близостью небольшой пещеры, не отследил момент перехода своей интимной части в активную фазу. Войдя внутрь первым, как руководитель экспедиции и включив фонарь Philips, он впервые увидел рисунки непосредственно в их родной среде. Рисунки изображали сценки охоты на диких зверей. Люди, обозначенные для простоты понимания узкими, длинными фигурками, напоминающими скорее молодые ветки какого-то дерева, держали в отростках-руках, такие же отростки-копья, находясь на разном расстоянии от крупного зверя, по форме напоминающего большую лошадь. Интересно было то, что люди-охотники, находились в разных позах по отношению друг к другу, но в то же время не были разбросаны по пространству рисунка хаотично. Их ноги и руки, как и направления их копьев, были в различных положениях. Сложно было также определить их точные размеры и расстояние по отношению к центральной фигуре экспозиции. Можно было догадаться, что они махали руками или копьями, как бы крича на эту большую лошадь, которая также находилась далеко не в статическом положении. Удивительно, но на этой плоской стене пещеры, простыми природными красками, древние художники изобразили потрясающий объем, не имея представления о школах Флоренции или Голландии эпохи возрождения. Все рисунки были выполнены простыми тонкими линиями, имеющими всегда почти одинаковую толщину. Животное в центре сценки было изображено в виде замыкающегося неровного контура, выполненное всего лишь одной линией. Ларс с любопытством разглядывал, забыв об остальных членах экспедиции, эти рисунки, проявляя весь свой не реализованный интерес. Мысли приходили, сменялись, умолкали, разваливались. Он пытался понять, не обманывая себя, что изобразили на этой плоской стене древние люди. Простые линии, простые длинные копья, простая сценка из жизни охотников. Обычное дело. Начались фотосессии, процедура регистрации находки, зарисовка самой пещеры художниками. Затем последовали тихие обсуждения с коллегами, записи в журнал экспедиции, подписи, впечатления, разговоры на свежем воздухе, сладкий чай, звонки в министерство культуры, газеты-те самые бесконечно развивающийся узоры на стекле, о которых говорилось чуть раньше. Ларс был доволен правдивостью снимков, которые попали в его новостную колонку Facebook, также он был доволен совершенством технического прогресса. Он пил чай из походного термоса, стоя вместе со всеми на снегу перед входом в пещеру. Думал о случайностях и не случайностях, отдавая теплый пар, холодному норвежскому воздуху. Это событие было приятным дополнением к его уважаемой научно-исследовательской деятельности, вне всякого сомнения, оно добавляло плюсы к значимости его имени, но та самая часть его, обозначенная для простоты, как остриё жизни, спрашивало через мембрану этики Ларса - что делали эти люди с копьями вокруг животного? Несколько часов провели участники экспедиции на острове Сендхолмэн. Время брало своё, нужно было возвращаться на материк, в лаборатории для химического анализа взятых красок, в университеты, домой. Ларсу предстояла поездка в академию наук и доклад перед её членами…
Лодка отчаливала, бурное обсуждение шло полным ходом, кто-то на радостях достал бутылку виски, душистые сигары, шоколад. Кто-то смотрел получившиеся снимки пещеры в своих цифровых фотоаппаратах, коллеги, с улыбками на лицах, поздравляли друг друга, некоторые смеялись, однако Ларс плыл в той же лодке, лишенный всеобщей праздничной атмосферы и в странном, не свойственном ему, спокойствии. Собранная сдержанность на его лице говорила с собой, постулировала, сопоставляла факты, не позволяя чувствам вмешиваться в холодный рациональный синтез. Однако интимная часть его Знала, что рисунки, лошадь и скала являли собой Бесконечный Танец Жизни. Внезапная перемена, инициированная древней находкой, высветлила весь огромный ребус подсознательного, на котором все пазлы всегда существовали на своих местах. Внезапно проявились все жилки раздробленного сознания, обнаружились все связи противоречий, стала видна хрупкая мембрана этики, пробитая молнией экзальтации. Невидимое внешнему наблюдателю событие стало символом. Только на основании этого, можно утверждать, что откуда-то из глубины океана всё-таки показался на внешних границах его возможностей белый, символический, гештальт паруса.
Наскальные рисунки изображали небольшие, но всем понятные сценки из жизни древних охотников. Искусством это было назвать нельзя, так как полезная смысловая нагрузка всё же присутствовала на каменном холсте природы. Поэтому директор местного искусствоведческого музея норвежец Ларс Хельге Биркеланд шепотом объяснял всем членам его собственной экспедиции, организованной по одобрению министерства культуры, что эти рисунки несут огромную ценность. Небольшая группа, состоявшая из восьми человек, в свете светодиодных факелов, с любопытством рассматривала находку. Собственно, находкой она стала по ряду стечения обстоятельств - около месяца назад двое лыжников, спасаясь от снежной бури, забрались в эту пещеру, ставшую на несколько часов их естественным укрытием. Снаружи свирепствовал жуткий буран, видимость было практически нулевой, и лыжники посчитали единственно верным решением отсидеться в скальном углублении, тем более что оно оказалось поблизости. Огонь зажигалки Cricket на мгновение, если даже сложить и включить эти несколько часов пребывания в один непрерывный акт, именуемым не иначе как интегрированный процесс познания или гражданский акт исторического исследования, в сравнении с цифрами углеродного анализа, вскрыл определенный пласт истории развития цивилизации, который лишь искоса, как не парадоксально, касался самой Норвегии. Молодые лыжники, одетые в недешевую спортивную амуницию, изобилующую сочетаниями ярких, пестрых диаграмм, введённых в этом сезоне в линии горнолыжной одежды ведущими спортивными ателье, такими как Salomon, Fischer, Atomic, не придали такого значения рисункам как Ларс Биркеланд. Ведь, спасая от снежной бури свои красивые костюмы, они думали о том, как после по рыхлому снегу им нужно будет возвращаться на лыжную базу. Как, не имея подручных средств, им придётся разгребать руками единственное окно в большой мир, заваленное снегом уже на добрые полтора метра. Их глазам нравились эти костюмы, нравились их цветовые гаммы, сознание купалось в приятном чувстве защищенности перед любыми проявлениями стихии природы, будь то холод, влага, или ослепительное солнце. По словам производителей амуниции, опубликованных на их красивых сайтах, все детали амуниции были со всей тщательностью сконструированы в последних версиях OptiTex, AutoCad и 3DCrafter - неудивительно, что такой горнолыжный комплект стоил около четырёх тысяч евро. Но именно так непроявленное становится проявленным. Cricket освещал лишь небольшую часть пещеры. Пламя в руках лыжников дрожало, изгибая сакральную геометрию тёмного пространства внутри горы. Практически ничего не было видно, лишь на одной из стен были нацарапаны контуры скачущих людей, держащих что-то в руках. Менталитет норвежцев, как показывали эти рисунки, уходил корнями в богатую историю северных народов, в основном останавливаясь на эпохе грозных и ужасных викингов, и определялся в повседневной жизни такими понятиями как: консервативный, размеренный, удобный, спокойный. Конечно же, в противовес шумным пьяным весельям по праздникам, когда из чуланов доставались шлемы с рогами, кожаные жилетки и вообще пропадал контроль, уступая месту песням и мотивам тут же скручиваемых с ДНК. Поэтому, не особо парясь, лыжники по очереди сфоткали себя на влагозащищённые Nokia рядом с рисунками, чему-то улыбаясь и привычными, выдрессированными суровой школой жизни действиями, быстренько отправили эти снимки на свои странички Facebook с пометкой I saw today. Намного быстрее скорости звука, информация распространилась по трем континентам и достаточно классическим, рандомным способом попала в новостную полосу на страничке Facebook собственно Ларса Биркеланда. Сам Ларс в тот момент, когда загорелось новостное обновление, добавив к паре красных цифр еще одно свое значение, отсутствовал. По правде говоря, Ларс был не флегматичным, а прагматичным человеком, когда это касалось выживаемости его вида, поэтому со вчерашнего вечера он дал упорядоченные, взаимовыгодные задания своему секретарю, а сам договорился с коллегами отдохнуть денек в сауне с умеренным потреблением пива. Сауна или парная, если говорить начистоту, является не просто местом для деловых или повседневных, житейских разговоров, как принято считать простому обывателю, явно имея предвзятое отношение к истории древнего Рима. Напротив, она имеет свои собственные стандарты, оказывая почти равное влияние на человека как например дождь, ветер, или углекислый газ. Конечно же, все понимают историческое, условно-безошибочное стремление человека овладеть какой-либо стихией. Но дело даже не в этом, и не в том, что такие простые метафизические понятия отсутствовали во внутренней классификационной системе Ларса, наподобие четырех опор Эйфелевой башни - дело было в самом Ларсе. Его отец был рыбаком и подолгу находился в море, ловя, как и его предки, белоснежную треску. Треска, как известно, являлась и является национальным богатством Норвегии, но ирония судьбы в том, что отец любил треску больше чем Ларса. Мальчик рос, часто гуляя по морскому берегу, смотря на чаек, на шумящие морские волны, на грозное, чернильное небо, пребывая часами в размышлениях о природе данных ему вещей. Ему казалось, что сейчас покажется на горизонте ладья, выставив вперед свой гештальт паруса, увешанная по бокам расписными деревянными щитами, сигнализируя грохотом барабанов о своем приближении на родную землю. Временами мальчику казалось, что он слышит этот барабанный бой, но он никогда не наблюдал движения этих лодок, наводивших ужас на многие мили как в самой Норвегии, так и за пределами всей Скандинавии много веков подряд. Но предчувствие их появления, его явная обязательная завершённость, заложенная в его цельной основе, не покидало Ларса всю его сознательную жизнь. Рыбаки, вернувшиеся с моря, рассказывали много интересного о море, его страстях и тайнах. Ларс очень любил их слушать, он очень уважал этих отважных людей думая, что со временем, как его отец и его предки, может стать тоже рыбаком. Но также он был совершенно беспринципен, когда дело касалось любознательности, и иногда, спрашивая их видели ли они паруса викингов и не получая ответ, который бы его искренне удовлетворял, он понимал, что ответа на его вопросы эти люди ему дать попросту не могут. Отец в принципе не говорил ничего, даже отдаленно напоминающее и имеющее соответствие с ясными убеждениями самого Ларса. С годами, не лишившись этого безымянного острия жизни, отчасти из-за этого нерешённого вопроса, он выбрал гуманитарный факультет в Университете Осло и, поступив туда, закончил его с отличием, обретя новых друзей - впоследствии коллег, вместе с обширным, не паханным информационным полем. И, конечно же, не без связей в конечном итоге он занял пост директора национального искусствоведческого музея. Работа была интересной, должность достаточно уважаемой в этой среде и по европейским меркам высокооплачиваемой. Ларс для солидности имел несколько английских клетчатых теплых костюмов, трость с удобной ручкой в виде головы обезьяны и несколько пар модных итальянских лакированных туфель. Только неприметный серый Mercedes G класса не выдавал его чуткой ко всему элегантному личности. Аккуратно подстриженные борода и усы казалось, добавляли мудрости, пуговицы с королевской символикой безапелляционно разблокировали любой дресс код, а сигары во внутреннем кармане были просто приятными на вкус, являясь, в тоже время, как и швейцарские часы, дорогими аксессуарами. Все это покупалось на зарплату и было классическим индикатором уровня жизни, а также удачным примером синтеза свободного рынка и государственного регулирования самого этого северного, суверенного государства. Конечно же, сидя в сауне, пропуская магию алхимических процессов мимо внимания, Ларс пытался всего лишь расслабиться от ритма жизни - все-таки клетчатый английский костюм сковывал движения, голова обезьяны лишала подвижности мышление, а борода и усы делали мимику лица похожей на овал с угольной ретушью его нижней части. Нет, Ларс не думал о викингах, о барабанах, о гештальте так и не показавшегося паруса. Он попросту получал удовольствие от социальной защищенности, от безопасности восемнадцати высокотехнологичных подушек его Mercedes G класса, от дружбы и переписки с коллегами, от консервативного, размеренного, удобного, спокойного времени своей жизни. Душистое пиво расслабляло его не сказать, что легкую жизнь, оттеняло сырой вкус беспечности, наделяло его силой и уверенностью в завтрашнем дне, таком же, как и сегодняшний. Обернутый в свежее, белое полотенце Nike он прибывал где-то между третьим и шестым небом конституционной монархии, откинув голову назад и чему-то улыбаясь.
Придя домой, открыв на своём MacBook страничку Facebook, посмотрев фотографию двух белокурых улыбающихся лыжников на фоне слабого изображения каких-то рисунков, он, конечно же, смутился. Этих ребят он никогда не видел, поэтому, немного отойдя от волны собственного волнения, решил взглянуть на лыжников еще раз и только тогда прочитал комментарий своего друга и коллеги Хэлен Отсберг под фотографией. Надпись в переводе с норвежского гласила: Долгота: 56о37,32.34 в. д. (56.62565) Широта: 53о8,41.46 с. ш. (53.14485). Скала о. Сэндхолмен. Время 14ч 53мин. В самой нижней строчке указывались ссылки на странички авторов фотографий. Смущение, вкупе с непристойными мыслями моментально улетучились, уступив место щекочущему чувству п@$&ец какой сенсации. Ларс перечитал комментарий Хэлен еще раз, посмотрел на лыжников, как бы ожидая от них объяснений, на свои часы, перевел взгляд на лампу для работы и наконец, стал присматриваться к самим рисункам, имеющим даже на его Macbook не очень четкое изображение. Осведомленный Ларс понимал, что таких больших и хорошо сохранившихся рисунков в пределах Норвегии, да и всей Скандинавии еще не находили. Сама по себе сенсация, конечно же взорвала его и без того самодовольную натуру, но спокойная, даже самостоятельная часть его, желала увидеть эти рисунки в живую, в надеже узнать, чем в его подсознании наполнялся под громкие удары барабана гештальт паруса, пусть даже сам Ларс его никогда и не видел. Назвать это причудой уважаемого члена академии наук было бы невежественно. Скорее эта была интимная часть человеческой природы, о которой не принято было говорить, а также неумело пытаться облачить её в какие-то академические понятия. Эта часть есть самостоятельная единица, а частью является лишь потому, что ей скупо выделяют маленькую комнату, обычно в наем, в то время как сами живут в пустом, но просторном зале. Считаться с ней в современном обществе является чем-то вроде дурного тона. А раз так, то с таким же успехом можно освобождать себе пространство для счастья, вырубая лес и сорняки от комаров.
Сенсация подразумевала большое количество интервью, лекции в ведущих мировых университетах, поднятие престижа Норвегии в глазах международного сообщества. Она сулила новую должность в академии наук, почёт, славу - одним словом повышение доминантности. Без единого сомнения, Ларс набрал на своём телефоне Nokia номер Хэлен, найдя её в записной книжке как Helen(Oslo). Звонок на столе предельно рациональной Хэлен, раздался как раз тогда, когда она, открыв шкаф, конструировала в голове свой имидж для очевидной предстоящей экспедиции. Здесь читатель должен понимать, что для сохранения чистоты кристалла ясности этого рассказа, совсем не обязательно упоминать об ее отце, марке автомобиля, ее прабабушке и даже о речной черепахе в аквариуме. Поэтому междугородний звонок, раздавшийся в четырехкомнатной квартире Хэлен в Осло, лишь подтвердил такое ее качество, как умение довольно точно прогнозировать ситуации. Лишь изредка соглашаясь в ответ на голос в телефонной трубке, Хэлен, успевшая к тому времени переместиться в гостиную в стиле Hi-Tech, попросту разрушала все стереотипы, довлеющие над обществом, что библиотекарь живет в общежитии в комнате, заваленной брошюрами и пользующийся интернетом раз в месяц, как собственно и ванной. Закончив разговор, она на минутку о чем-то задумалась, как бы усиливая плотность этого полезного информационного потока, глубоко вздохнула и босиком направилась обратно к шкафу-купе с точечной подсветкой. Ларс, почти одновременно положивший трубку, откинулся в удобное кресло и закурил сигару. С министерством культуры вопрос решился коротким звонком по Skype, финансовая помощь родного музея, как нетрудно догадаться, была выделена заочно и в полном объёме. Теперь у него были трое суток на подготовку, на чёткое представление о составе, характере, возможностях экспедиции. Ларс сидел в кожаном кресле, понимая, что настало его время. Интимная часть, довольно долго ожидавшая этого времени уже знала, что должна получить ответ на главный вопрос всей жизни. Рассудочная же часть лишь хотела удостоверится в существовании самих этих скал, достоверности GPS координат и самое главное - в существовании самих рисунков. Звонки коллегам, друзьям он совершит завтра. Договориться о встрече на морском пирсе Репвог со своим старым другом Питером Нильсоном - капитаном быстроходного «Элинора», закупит продовольствие, возьмёт фотокамеры, подготовит речь…
Последние минуты все восемь членов экспедиции плыли к острову Sendholmen, в полном молчании. Это не было молчанием от нехватки слов, или немым молчанием голубых касок ООН в Югославии, не было это также данью уважения духам местности или уважением перед историей. Это было молчание, напоминающее мертвый промежуток времени между тем, как все понятно без слов и новыми развитиями того, что впоследствии назовут впечатлениями. Когда жизнь напоминает бесконечно развивающийся узор на стекле в сильный мороз и невозможно предугадать, как он разовьется, поскольку его ограничивает только само стекло. Ведь такой узор формируется, несмотря ни на что и никого не спрашивая, не отдавая никому отчёт. «Элинор» неумолимо приближался к острову. Уже можно было различить силуэты прибрежных острых камней, ртутного цвета, разглядеть выброшенные на берег коричневатые водоросли. Благополучно высадившись на остров, участники взяли с собой рюкзаки с драгоценной фото аппаратурой, фонари и припасы. Затем был продолжительный подъем к скалам, небольшой марш бросок на снегоступах вглубь острова. Величина снежного покрова местами доходила до полутора метров, но тем не менее спутниковый приёмник точно показал еле заметное окно пещеры, почти полностью занесённое снегом. Вход находился слева от пешей колонны, примерно в двухстах метрах впереди на высоте 200 метров от уровня моря. Дойдя до контрольной точки, группа остановилась, двое человек сразу же достали походные лопатки и начали расчищать вход. Это заняло не более получаса. Перед тем как туда войти, Ларс на мгновение взглянул на серое море, на чаек, на горизонт, как бы на всякий случай. Он не заметил, что неявное притяжение моря и его горизонта исчезли, не связал он своё наблюдение с близостью небольшой пещеры, не отследил момент перехода своей интимной части в активную фазу. Войдя внутрь первым, как руководитель экспедиции и включив фонарь Philips, он впервые увидел рисунки непосредственно в их родной среде. Рисунки изображали сценки охоты на диких зверей. Люди, обозначенные для простоты понимания узкими, длинными фигурками, напоминающими скорее молодые ветки какого-то дерева, держали в отростках-руках, такие же отростки-копья, находясь на разном расстоянии от крупного зверя, по форме напоминающего большую лошадь. Интересно было то, что люди-охотники, находились в разных позах по отношению друг к другу, но в то же время не были разбросаны по пространству рисунка хаотично. Их ноги и руки, как и направления их копьев, были в различных положениях. Сложно было также определить их точные размеры и расстояние по отношению к центральной фигуре экспозиции. Можно было догадаться, что они махали руками или копьями, как бы крича на эту большую лошадь, которая также находилась далеко не в статическом положении. Удивительно, но на этой плоской стене пещеры, простыми природными красками, древние художники изобразили потрясающий объем, не имея представления о школах Флоренции или Голландии эпохи возрождения. Все рисунки были выполнены простыми тонкими линиями, имеющими всегда почти одинаковую толщину. Животное в центре сценки было изображено в виде замыкающегося неровного контура, выполненное всего лишь одной линией. Ларс с любопытством разглядывал, забыв об остальных членах экспедиции, эти рисунки, проявляя весь свой не реализованный интерес. Мысли приходили, сменялись, умолкали, разваливались. Он пытался понять, не обманывая себя, что изобразили на этой плоской стене древние люди. Простые линии, простые длинные копья, простая сценка из жизни охотников. Обычное дело. Начались фотосессии, процедура регистрации находки, зарисовка самой пещеры художниками. Затем последовали тихие обсуждения с коллегами, записи в журнал экспедиции, подписи, впечатления, разговоры на свежем воздухе, сладкий чай, звонки в министерство культуры, газеты-те самые бесконечно развивающийся узоры на стекле, о которых говорилось чуть раньше. Ларс был доволен правдивостью снимков, которые попали в его новостную колонку Facebook, также он был доволен совершенством технического прогресса. Он пил чай из походного термоса, стоя вместе со всеми на снегу перед входом в пещеру. Думал о случайностях и не случайностях, отдавая теплый пар, холодному норвежскому воздуху. Это событие было приятным дополнением к его уважаемой научно-исследовательской деятельности, вне всякого сомнения, оно добавляло плюсы к значимости его имени, но та самая часть его, обозначенная для простоты, как остриё жизни, спрашивало через мембрану этики Ларса - что делали эти люди с копьями вокруг животного? Несколько часов провели участники экспедиции на острове Сендхолмэн. Время брало своё, нужно было возвращаться на материк, в лаборатории для химического анализа взятых красок, в университеты, домой. Ларсу предстояла поездка в академию наук и доклад перед её членами…
Лодка отчаливала, бурное обсуждение шло полным ходом, кто-то на радостях достал бутылку виски, душистые сигары, шоколад. Кто-то смотрел получившиеся снимки пещеры в своих цифровых фотоаппаратах, коллеги, с улыбками на лицах, поздравляли друг друга, некоторые смеялись, однако Ларс плыл в той же лодке, лишенный всеобщей праздничной атмосферы и в странном, не свойственном ему, спокойствии. Собранная сдержанность на его лице говорила с собой, постулировала, сопоставляла факты, не позволяя чувствам вмешиваться в холодный рациональный синтез. Однако интимная часть его Знала, что рисунки, лошадь и скала являли собой Бесконечный Танец Жизни. Внезапная перемена, инициированная древней находкой, высветлила весь огромный ребус подсознательного, на котором все пазлы всегда существовали на своих местах. Внезапно проявились все жилки раздробленного сознания, обнаружились все связи противоречий, стала видна хрупкая мембрана этики, пробитая молнией экзальтации. Невидимое внешнему наблюдателю событие стало символом. Только на основании этого, можно утверждать, что откуда-то из глубины океана всё-таки показался на внешних границах его возможностей белый, символический, гештальт паруса.
Обсуждения Гештальт