1.
Его уже давно перестала волновать любовь, все эти юношеские ахи и охи, банальные однотипные сюсюканья и телячьи нежности. Он сделал изготовление любви источником своего дохода. Вернее сказать – промышлял приворотными зельями, эликсирами грез и возбуждающими настоями.
Его уже давно перестала волновать любовь, все эти юношеские ахи и охи, банальные однотипные сюсюканья и телячьи нежности. Он сделал изготовление любви источником своего дохода. Вернее сказать – промышлял приворотными зельями, эликсирами грез и возбуждающими настоями.
Это было весьма прибыльным делом – наживаться на влюбленных дуралеях, благо таких везде пруд пруди, что стабильно приносило много верного золотишка в его тугой кошель.
Минуло тридцать семь лет с тех пор как Фауст алхимически слился со своим антиподом – Мефистофелем, образовав демоноидный гибрид. Так или иначе любое общение спаивает людей явными и скрытыми взаимосвязями в единый организм, но эти два существа осуществили полнокровное соединение своих духов в магический био-тандем, и в результате такой трансмутации их сознания синтезировались в одном теле. Как это произошло конкретно – неведомо ни одному смертному, возможно был произведен темный ритуал объединения элементалов и стирания личности, т.н. алхимическая свадьба. Даже имена их слились в одно – Фауст и Мефистофель, за вычетом отброшенных половинок, образовали составное новое имя – Фаустофель.
Наполненный знанием, черномагической силой, харизмой власти над духами и надменным высокомерием посвященного в малодоступные оккультные тайны, Фаустофель презрел людей и гордо отрешился от мирской суеты, заточившись отшельником в темную башню на скале. О нем ходили немыслимые слухи и легенды; говорили, что он запродал душу Сатане, что он вестник Армагеддона – воплощение Антихриста, пиющий кровь младенцев и служащий мессы Нечистому. Однако мало кто отваживался завести речь о том, чтобы покарать Колдуна; втайне все его боялись, чувствуя повсюду его страшное дыхание, его властное око.
Случится ли неурожай, умрет ли роженица в муках, падет ли скот, – во всем люди искали знаки мести Алхимика и его потусторонних приспешников – чертей и бесов, и поэтому старались болтать на его счет поменьше, дабы не вызвать немилости. И в чем никто не в силах был открыто признаться – они зависели от него и в другом смысле. У Алхимика была своя тайная сеть распространения любовных снадобий и приворотных зелий, и достаточно многие пользовались, скрывая это от всех, продуктами его Секретной Лаборатории. В ней проводились бесчисленные эксперименты над химией человеческих чувств, изучалась механика психических привязанностей, проводились опыты по вскрытию сущности людских страстей и осуществлялось моделирование процессов возникновения интимных желаний и половых рефлексов.
Препараты, полученные таким путем, обладали мощнейшим воздействием, это было абсолютно подчиняющее волю психогенное месиво. Люди, вкусившие раз того запретного плода искушения, навсегда уже попадали в кромешную зависимость от зелий, это было сильнее алкаголя, страшнее наркотиков, оно было подобно скрываемому помешательству, людьми овладевали кошмарные мании, в них вселялись астральные паразиты любострастия – от эликсиров Чернокнижника срывало башню, представители всех сословий теряли рассудок , безумели в диких оргиях и непристойных плясках. Женщины, выпившие стопочку «воды неудовлетворенности», – вспыхивали небывалым приливом похотливого желания и до неприличия обильно текли от безнадежной влюбчивости. Мужчины, вколов маленькую ампулу «бычьей радости», полностью утрачивали над собой контроль и, объятые неистовым вожделением, бесстыдно набрасывались на женщин, которыми овладевали с чудовищной силой в любом месте – на рынке, на площади, у ратуши, в огороде… Но, как правило, такие возмутительные вещи уже не происходили в общественных местах, со временем люди научились получать максимум удовольствия безопасным путем, соблюдая предосторожности, действуя по предварительной договоренности: муж-импотент со своей шаловливой женушкой, развратный барон, питающий слабость к оргиям, сладострастный гарольд, охочий до молоденьких служанок, порочная герцогиня, с щедрой блядовитостью развлекающаяся напропалую со всеми – от столичных вельмож до простых конюхов. По-истине, в тех местах все тотально погрязли в цепкой паутине зависимости от Фаустофеля и его одурманивающего волхвования, предпочитая помалкивать и платить кровные денюжки, нежели лишиться самого яркого наслаждения, которое было доступно им в их обыденной скучной жизни.
2.
Химия Фаустофеля вовлекала все большие массы населения в свое гиблое производство кайфа. Ему смертельно завидовали окрестные колдуны-конкуренты, звездочеты, хироманты, гадатели на кофейной гуще и факиры, ведь он в короткие сроки оттянул от них почти всю клиентуру, люди потеряли всякий интерес к этим мелюзговым шарлатанам, ведь с его восхитительной одурью и громоподобными разрядами волшебных снов – не сравнится ничто! И колдуны затаили обиду, они ревностно следили за его успехами, сочась ядами злобы, но их мелочная мстительность не могла быть удовлетворена, им лишь оставалось бессильно наблюдать – в трансе – из тонкого мира, зрением ауры, как к их ненавистному конкуренту Фаустофелю стекались по астральной сети сотни, тысячи алканий, закупоренных в глубинах подсознания стремлений, неудовлетворенных комплексов и амбиций, и он слышал внутренним ухом этот гул жажды, этот хор далеких голосов, беззвучные людские стенания доносились до него, просили, умоляли об одном – напоить отваром счастья и забвения, это был их смысл жизни, растворенный в бурлящих на огне реактивах. Он их всех видел, видел внутренним оком – заточенных в его пробирки, в ампулы, их скрюченные слабые душонки, так тщедушно тянущиеся к ублажению своих примитивных потребностей, тоже, впрочем, искусственно внушенных черно-магическими заклинаниями, все они – залоговыми слепками своих подобий, – в виде бледных призраков, – томились у него как в тюремных камерах, – закупоренные под пробки склянок, банок, пробирок, висели бирками на крючках, пылились рядами коробочек на стеллажах… Он запечатал людские желания в кристаллики дьявольской соли, и приходящие к нему за радужным пойлом лишь обретали собственные чувства, прежде украденные у них колдовскими приемами, запечатанные в фармацевтические капсулы. И возврат к себе уже был возможен только через очередную дозу – сделку с этими бесами, поймавшими в ловушку их волю.
Таким образом, сонмы психических квантов, хаотично и во множестве испускаемые неустойчивыми к соблазнам личностями, замешанных в колдовской водоворот, находили пути в фокус зрения дьявола, и он неумолимо вымагничивал сморщенные сердца из людей, выманивал к себе, и люди, завороженные притягательностью зла, как змием загипнотизированные кролики, безотчетно повиновались влекущим их греховодным импульсам, не ведая их скрытого источника, сомнамбулически тянулись навстречу этому темному зову, слепо доверившись превосходящей силе, отдавали свою волю и деньги; их малюсенькие души (в виде шариков – сгустков тепла) послушно летели сквозь призмы –устремленные в потоке их порочных помыслов, разлагаясь на спектры, испарения их мыслей клубились едким дымом, смешивались с щелочами, оседали на дне реторт, растекались на стекле микроскопов, бежали остывающими струйками в змеевике, дисциллируясь в черные капли, и снова нагреваясь, кипя и пузырясь в чанах…
3.
Где-то там внизу, у основания башни, трещали вековые сосны, зловеще шипел вкрадчивый ветерок, трепетала безвольная листва, луна набрасывала на ночной лес серебристую вуаль, изредка ухал филин, мерцали загадочные звезды. Тонкое пламя свечей освещало Секретную Лабораторию. В восточном углу висела икона Паука, распластавшегося на перевернутой пентаграмме. На полу и потолке – два круга Зодиака, прямой и обратный.
Чернокнижник самозабвенно работал. На часах пробило полночь. Но это было для него привычным – работать по ночам, он в это время ощущал прилив особого вдохновения и наития. Фаустофель вообще спал очень мало, поддерживаемый в бодрствовании энергичностью духа, все время и помыслы отдавал неутомимому труду и поиску, разумом и делом вгрызаясь в неохватный пласт непознанного, проникая все глубже в такие слои Оккультного Знания, которые достичь мог лишь он один, всем прочим же – как профанам, так и ученым,– такой исследовательский подвиг был не под силу. Отсюда его вечное одиночество, он ощущал себя странником в бесконечной Вселенной Загадок, с которой вел интимные беседы – один на один. На каждое свое действие, на каждую мысль, как на вопрос – он получал ответ; Вселенная отзывалась на воздействия, она его слышала и ощущала… Не было ничего, что могло бы его отвлечь, изменить его тотальную сосредоточенность, изогнуть его неколебимую волю, все лишь увеличивало его багаж осознанности, из всего он извлекал смысл, и океан времени раскрывал ему свои тайны, преподнося в каждодневный дар очередную жемчужину драгоценного опыта.
Вокруг Чернокнижника все кипело, трещало, булькало, густо дымило, переливалось причудливыми цветосочетаниями, открывались входы и выходы, раздавались мистические голоса, слышные только ему, иной мир то приближался, то отдалялся, витали самые разнообразные запахи,– от крайне отвратительных, рвотно выворачивающих нутро наружу, до упоительно приятных и изысканных утонченных ароматов, ласкающих ноздри и уносящих в страну грез… Можно было сказать, что он существовал как бы в двух мирах, будучи значительной частью своего существа погруженным в Странное и Запретное; он словно находился в вертикальном столбе потока нисходящей на него харизмы.
Сегодня завершалась важная серия экспериментов по выращиванию модернизированного Кристалла Греха. Этот магический Кристалл Греха нового поколения обладал дистанционным воздействием массового поражения. Ментально направленный на группу духовно неустойчивых лиц, конус Луча Осквернения мгновенно преображал их чувства, мысли и желания. Окрас разрушительных эмоций, охватывающих жертв, мог приобретаться в зависимости от воли Мага, манипулирующего людскими страстишками; это могла быть жажда насилия, святотатства, причинения страданий и боли, потребность в пролитии крови, склонность ко лжи и воровству, стремление к обогащению незаконными путями, плетение заговоров, антисоциальное поведение, громкое распевание непристойных куплетов, неконтролируемые взрывы эмоций и необузданная похоть.
Однако, как уже было оговорено, научные интересы Мага сконцентрировались именно на последнем – он был погружен в изыскания все более изощренных средств подчинения переменчивых человечьих сердечек, искал волшебные орудия, могущие заставить их любить по его приказу, пробуждая невыговоренные подспудные желания, упоительно-греховный пыл истекающих поллюционными снами гениталий, потайных бутонов страстей, брызжущих красным соком проколотых ягод чудовищного напряжения… Прояснилась главная цель, ради которой было принесено столько жертв, от сколького пришлось ему себе отказать, вся жизнь вертелась вокруг этого, – производство Блудливой Чумы Дьявола – Вируса Эротомании, коим следовало заразить всю Планету. Ему это задание, как миссия его пребывания на Земле, открылась в Каббалистическом Откровении – когда его посетил сам Сатана. И с тех пор Фаустофель почти постоянно ощущал себя в тягучем и сладостном присутствии Владыки Тьмы. Его разум, изъеденный червоточинами богоотречения, наводнила Эзотерическая Доктрина Люцифера. Бездны Падения разверзлись перед ним, это заряжало его чувством преогромного величия. Часть плана Антихриста уже была открыта ему в Темном Озарении, но остальное так и оставалось – неведомым, подобно неоткрытым подводным континентам. И в этом торжественном ожидании вкушения иномирных тайн протекала его необычная жизнь, освещенная потусторонним сиянием Учения Мрака.
Итак, сегодня долгая череда опытов должна была увенчаться успехом или, по-крайней мере, могло проясниться многое в природе дистанционного магического воздействия на человеческую психику. Еще несколько часов работы и можно уже вздохнуть с облегчением, – месяцы упорных трудов найдут свое славное завершение.
4.
Фаустофель подмешивал в раствор разноцветные порошочки, корректировал рецепты, попутно чиркая пером хитроумные закорючки в сложные формулы. Взор мутный, потусторонний, но горящий внутренним огнем жгучей сосредоточенности, был погружен в хрустальный шар, в котором он зрел сквозь время возможное воздействие своего Кристалла Греха, смазанного особым составом. В зависимости от этой жидкости, стекающей с граней Кристалла, производилась настройка его действия. Сам Кристалл был уже выращен, осталось сбалансировать компоненты рецепта Смазки Блуда.
Вот Маг, бормоча заклинания и черные мантры Вельзевулу, бросает в варево щепотку толченого кварца, и видит, как меняются образы в шаре: там мужчина и женщина, он склоняется над ней, и у нее загораются интересом глаза. Они заговаривают какими-то странными интонациями. Тянут друг к другу руки… Пока работает. Ситуация подчинилась предопределяющей воле. Посмотрим что дальше.
Теперь кладется щипчиками пара гранул зеленого вещества как тут же в шаре все преображается и ситуация получает развитие: у мужчины вспыхивает сильный порыв страсти, он душит тело женщины в объятиях, и ее охватывает необоримое желание отдаться ему на половое растерзание… Все предсказуемо и идет по плану.
Затем Чернокнижник, читая молитву Шайтану Ариману, подсыпает с ложечки восточного снадобья и видит, как в шаре пара безудержно целуется взасос, у мужчины колоссальная эрекция, она обвивает его руками и, опутывая волосами, увлекает за собой на кровать. Он накрывает ее сверху своим телом и протыкает могучим бивнем, погружая его на всю глубину… Процесс под контролем, механизм спроектирован удачно.
С пипетки были накапаны несколько искрящихся наэлектризованных капель, что немедленно повлияло на происходящее в шаре: они буквально взорвались от зверского приступа любострастия, их распирало неуемное желание, напряженные тела изнутри горели адским пламенем первородного влечения, обливаясь горячим потом, любовники пожирали друг друга губами, впиваясь зубами в пьянящую плоть, вступив в неистовое сексуальное сражение… к черту запреты и приличия! Пусть бушует буря эмоций! Их подбрасывал и швырял со страшной силой в пучины наслаждения продувающий насквозь знойный ураган. Она села ягодицами ему на голову, обхватив ее раскрасневшимися ляжками, он жадно целовал и вылизывал ее припухшую промежность, и любовный сок похоти обильно заливал его лицо… Они пульсировали синхронно, доходя до порога невменяемости… Наблюдение выдало нужные результаты. Схема действует.
И, наконец, Колдун, шепча заклятия Лорда Преисподней – Самаеля, уронил в кипящее соединение маленький красный шарик камня «глаз дракона», и тут же, изможденную продолжительным энергичным соитием пару, сотряс неимоверной силы вулканический оргазм, они скатились с кровати, упав на пол, и всласть катались по ковру, вцепившись в стонущую плоть ногтями, царапались, оставляя кровавые полоски на коже, хлестали друг друга по щекам, плевались в лицо и тут же слизывали, мяли сильными руками соблазнительное мясцо, щипались и дрались в приступе сексуальной ярости… И наступило разрешение от бремени – облегчительным разрядом семяизвержения, они выгибались спинами с искаженными в счастливой муке лицами, напрягшихся изо всех сил, содрогаясь в жестких конвульсиях… Так и затихли, сонно скорчившись друг на друге в глубоком расслаблении блаженного изнеможения… Они, ослепленные безудержной страстью, даже и не подозревали, что являлись объектом магического воздействия,– лишь подопытными марионетками, дергаемые за психомоторные ниточки.
5.
Удовлетворенный результатами опыта, Алхимик задул горелку и записал окончательную формулу. Аккуратно перелив содержимое колбы по пузырькам, он поднял один над головой и посмотрел скляночку на свет сквозь мутный раствор. Вот он – наипервый объекта людских вожделений, новая эра магической власти! Теперь-то он будет держать всех в горсти, сжимая в кулаке все ниточки! Отныне они будут всецело принадлежать ему, Исполнителю Желаний, т.к. все их помыслы будут только об одном… Никто не избегнет колдовского воздействия Порчи Совращения! Прикинув в уме, насколько его может озолотить это страшное Зелье Эрота, Фаустофель запечатал пробочками первую партию и спрятал в шкафчик.
Их будет много, много, много, очень много – этих волшебных пузырьков, принесущих ему еще большее влияние, размноженных в подпольной мастерской орудий власти,– наштампованные батальоны пузырьков-солдат завоюют для него этот греховный и падкий до утех мир. Он будет неустанно их производить – психоактивные концентраты искушения, содержащие его пружину воли, много-много пузырьков, которые разлетятся по всему свету; и его опутывающая сеть сожмет в крепких объятиях все и вся! И посредством этих вампирических изделий, высасывающих из людей души, товаров пожирающих разум, Старик будет вдыхать юную энергию, впитывать людские соки и молодеть, молодеть, о да! Он будет снова молодым! От прилива свежих сил организм станет обновляться и становиться бодрее, новая жизнь забурлит в его дряхлых жилах…
Время потихоньку шло, а дело Фаустофеля процветало, стремительно разрастаясь эдакой экспансивной империей, и уже не столь таилось как раньше, бессовестно вылазя на поверхность. Были, конечно, и недовольные. Нежелающие подчиняться его порядку, нежелающие зависимости от легионов его эликсиров. Они пытались возбудить в народе волну сопротивления, подбивали людей на расправу с Магом. В основном это были озлобленные священники редких церквушек и их малочисленные, но фанатичные прихожане. Разумеется, они были бессильны остановить широкомасштабное распространение бесовской власти Колдуна, симпатии основной массы населения были на его стороне. Поэтому никто не слушал этих жалких сопротивленцев, их слабый голос тонул, заглушаемый повальным ажиотажем и чуть ли не культом «новой истины» от Алхимика. Чернь, зажиточные семейства и аристократия были захвачены химической оргией, это делало их особенными по отношению к другим провинциям, куда еще не доползла растлевающая власть Чернокнижника, они обрели удивительный смысл жизни! И этот «смысл жизни», расфасованный по коробочкам, можно было купить за несколько золотых монет. А особо оголтелых мятежников, увещевающих «вспомнить о Боге, покаяться о душе»,– подвергали насилию и осмеянию, били кнутами, измазывали дегтем, привязывали к позорным столбам и даже сжигали заживо на площадях,– яркое зрелище, народ хлопал в ладоши и злорадно улюлюкал. Была только одна правда – правда желания, правда наслаждения, то, что приносит удовлетворение всем подспудным фантазиям и влечениям, что было от века проклято религией и замуровано в глубине коллективной психики. И в эту наркотическую трясину поверглась вся окрестная территория, словно выпавшая из реальности и отъединенная особым измерением от остального просвещенного мира. Ящик Пандоры отворился.
Минуло тридцать семь лет с тех пор как Фауст алхимически слился со своим антиподом – Мефистофелем, образовав демоноидный гибрид. Так или иначе любое общение спаивает людей явными и скрытыми взаимосвязями в единый организм, но эти два существа осуществили полнокровное соединение своих духов в магический био-тандем, и в результате такой трансмутации их сознания синтезировались в одном теле. Как это произошло конкретно – неведомо ни одному смертному, возможно был произведен темный ритуал объединения элементалов и стирания личности, т.н. алхимическая свадьба. Даже имена их слились в одно – Фауст и Мефистофель, за вычетом отброшенных половинок, образовали составное новое имя – Фаустофель.
Наполненный знанием, черномагической силой, харизмой власти над духами и надменным высокомерием посвященного в малодоступные оккультные тайны, Фаустофель презрел людей и гордо отрешился от мирской суеты, заточившись отшельником в темную башню на скале. О нем ходили немыслимые слухи и легенды; говорили, что он запродал душу Сатане, что он вестник Армагеддона – воплощение Антихриста, пиющий кровь младенцев и служащий мессы Нечистому. Однако мало кто отваживался завести речь о том, чтобы покарать Колдуна; втайне все его боялись, чувствуя повсюду его страшное дыхание, его властное око.
Случится ли неурожай, умрет ли роженица в муках, падет ли скот, – во всем люди искали знаки мести Алхимика и его потусторонних приспешников – чертей и бесов, и поэтому старались болтать на его счет поменьше, дабы не вызвать немилости. И в чем никто не в силах был открыто признаться – они зависели от него и в другом смысле. У Алхимика была своя тайная сеть распространения любовных снадобий и приворотных зелий, и достаточно многие пользовались, скрывая это от всех, продуктами его Секретной Лаборатории. В ней проводились бесчисленные эксперименты над химией человеческих чувств, изучалась механика психических привязанностей, проводились опыты по вскрытию сущности людских страстей и осуществлялось моделирование процессов возникновения интимных желаний и половых рефлексов.
Препараты, полученные таким путем, обладали мощнейшим воздействием, это было абсолютно подчиняющее волю психогенное месиво. Люди, вкусившие раз того запретного плода искушения, навсегда уже попадали в кромешную зависимость от зелий, это было сильнее алкаголя, страшнее наркотиков, оно было подобно скрываемому помешательству, людьми овладевали кошмарные мании, в них вселялись астральные паразиты любострастия – от эликсиров Чернокнижника срывало башню, представители всех сословий теряли рассудок , безумели в диких оргиях и непристойных плясках. Женщины, выпившие стопочку «воды неудовлетворенности», – вспыхивали небывалым приливом похотливого желания и до неприличия обильно текли от безнадежной влюбчивости. Мужчины, вколов маленькую ампулу «бычьей радости», полностью утрачивали над собой контроль и, объятые неистовым вожделением, бесстыдно набрасывались на женщин, которыми овладевали с чудовищной силой в любом месте – на рынке, на площади, у ратуши, в огороде… Но, как правило, такие возмутительные вещи уже не происходили в общественных местах, со временем люди научились получать максимум удовольствия безопасным путем, соблюдая предосторожности, действуя по предварительной договоренности: муж-импотент со своей шаловливой женушкой, развратный барон, питающий слабость к оргиям, сладострастный гарольд, охочий до молоденьких служанок, порочная герцогиня, с щедрой блядовитостью развлекающаяся напропалую со всеми – от столичных вельмож до простых конюхов. По-истине, в тех местах все тотально погрязли в цепкой паутине зависимости от Фаустофеля и его одурманивающего волхвования, предпочитая помалкивать и платить кровные денюжки, нежели лишиться самого яркого наслаждения, которое было доступно им в их обыденной скучной жизни.
2.
Химия Фаустофеля вовлекала все большие массы населения в свое гиблое производство кайфа. Ему смертельно завидовали окрестные колдуны-конкуренты, звездочеты, хироманты, гадатели на кофейной гуще и факиры, ведь он в короткие сроки оттянул от них почти всю клиентуру, люди потеряли всякий интерес к этим мелюзговым шарлатанам, ведь с его восхитительной одурью и громоподобными разрядами волшебных снов – не сравнится ничто! И колдуны затаили обиду, они ревностно следили за его успехами, сочась ядами злобы, но их мелочная мстительность не могла быть удовлетворена, им лишь оставалось бессильно наблюдать – в трансе – из тонкого мира, зрением ауры, как к их ненавистному конкуренту Фаустофелю стекались по астральной сети сотни, тысячи алканий, закупоренных в глубинах подсознания стремлений, неудовлетворенных комплексов и амбиций, и он слышал внутренним ухом этот гул жажды, этот хор далеких голосов, беззвучные людские стенания доносились до него, просили, умоляли об одном – напоить отваром счастья и забвения, это был их смысл жизни, растворенный в бурлящих на огне реактивах. Он их всех видел, видел внутренним оком – заточенных в его пробирки, в ампулы, их скрюченные слабые душонки, так тщедушно тянущиеся к ублажению своих примитивных потребностей, тоже, впрочем, искусственно внушенных черно-магическими заклинаниями, все они – залоговыми слепками своих подобий, – в виде бледных призраков, – томились у него как в тюремных камерах, – закупоренные под пробки склянок, банок, пробирок, висели бирками на крючках, пылились рядами коробочек на стеллажах… Он запечатал людские желания в кристаллики дьявольской соли, и приходящие к нему за радужным пойлом лишь обретали собственные чувства, прежде украденные у них колдовскими приемами, запечатанные в фармацевтические капсулы. И возврат к себе уже был возможен только через очередную дозу – сделку с этими бесами, поймавшими в ловушку их волю.
Таким образом, сонмы психических квантов, хаотично и во множестве испускаемые неустойчивыми к соблазнам личностями, замешанных в колдовской водоворот, находили пути в фокус зрения дьявола, и он неумолимо вымагничивал сморщенные сердца из людей, выманивал к себе, и люди, завороженные притягательностью зла, как змием загипнотизированные кролики, безотчетно повиновались влекущим их греховодным импульсам, не ведая их скрытого источника, сомнамбулически тянулись навстречу этому темному зову, слепо доверившись превосходящей силе, отдавали свою волю и деньги; их малюсенькие души (в виде шариков – сгустков тепла) послушно летели сквозь призмы –устремленные в потоке их порочных помыслов, разлагаясь на спектры, испарения их мыслей клубились едким дымом, смешивались с щелочами, оседали на дне реторт, растекались на стекле микроскопов, бежали остывающими струйками в змеевике, дисциллируясь в черные капли, и снова нагреваясь, кипя и пузырясь в чанах…
3.
Где-то там внизу, у основания башни, трещали вековые сосны, зловеще шипел вкрадчивый ветерок, трепетала безвольная листва, луна набрасывала на ночной лес серебристую вуаль, изредка ухал филин, мерцали загадочные звезды. Тонкое пламя свечей освещало Секретную Лабораторию. В восточном углу висела икона Паука, распластавшегося на перевернутой пентаграмме. На полу и потолке – два круга Зодиака, прямой и обратный.
Чернокнижник самозабвенно работал. На часах пробило полночь. Но это было для него привычным – работать по ночам, он в это время ощущал прилив особого вдохновения и наития. Фаустофель вообще спал очень мало, поддерживаемый в бодрствовании энергичностью духа, все время и помыслы отдавал неутомимому труду и поиску, разумом и делом вгрызаясь в неохватный пласт непознанного, проникая все глубже в такие слои Оккультного Знания, которые достичь мог лишь он один, всем прочим же – как профанам, так и ученым,– такой исследовательский подвиг был не под силу. Отсюда его вечное одиночество, он ощущал себя странником в бесконечной Вселенной Загадок, с которой вел интимные беседы – один на один. На каждое свое действие, на каждую мысль, как на вопрос – он получал ответ; Вселенная отзывалась на воздействия, она его слышала и ощущала… Не было ничего, что могло бы его отвлечь, изменить его тотальную сосредоточенность, изогнуть его неколебимую волю, все лишь увеличивало его багаж осознанности, из всего он извлекал смысл, и океан времени раскрывал ему свои тайны, преподнося в каждодневный дар очередную жемчужину драгоценного опыта.
Вокруг Чернокнижника все кипело, трещало, булькало, густо дымило, переливалось причудливыми цветосочетаниями, открывались входы и выходы, раздавались мистические голоса, слышные только ему, иной мир то приближался, то отдалялся, витали самые разнообразные запахи,– от крайне отвратительных, рвотно выворачивающих нутро наружу, до упоительно приятных и изысканных утонченных ароматов, ласкающих ноздри и уносящих в страну грез… Можно было сказать, что он существовал как бы в двух мирах, будучи значительной частью своего существа погруженным в Странное и Запретное; он словно находился в вертикальном столбе потока нисходящей на него харизмы.
Сегодня завершалась важная серия экспериментов по выращиванию модернизированного Кристалла Греха. Этот магический Кристалл Греха нового поколения обладал дистанционным воздействием массового поражения. Ментально направленный на группу духовно неустойчивых лиц, конус Луча Осквернения мгновенно преображал их чувства, мысли и желания. Окрас разрушительных эмоций, охватывающих жертв, мог приобретаться в зависимости от воли Мага, манипулирующего людскими страстишками; это могла быть жажда насилия, святотатства, причинения страданий и боли, потребность в пролитии крови, склонность ко лжи и воровству, стремление к обогащению незаконными путями, плетение заговоров, антисоциальное поведение, громкое распевание непристойных куплетов, неконтролируемые взрывы эмоций и необузданная похоть.
Однако, как уже было оговорено, научные интересы Мага сконцентрировались именно на последнем – он был погружен в изыскания все более изощренных средств подчинения переменчивых человечьих сердечек, искал волшебные орудия, могущие заставить их любить по его приказу, пробуждая невыговоренные подспудные желания, упоительно-греховный пыл истекающих поллюционными снами гениталий, потайных бутонов страстей, брызжущих красным соком проколотых ягод чудовищного напряжения… Прояснилась главная цель, ради которой было принесено столько жертв, от сколького пришлось ему себе отказать, вся жизнь вертелась вокруг этого, – производство Блудливой Чумы Дьявола – Вируса Эротомании, коим следовало заразить всю Планету. Ему это задание, как миссия его пребывания на Земле, открылась в Каббалистическом Откровении – когда его посетил сам Сатана. И с тех пор Фаустофель почти постоянно ощущал себя в тягучем и сладостном присутствии Владыки Тьмы. Его разум, изъеденный червоточинами богоотречения, наводнила Эзотерическая Доктрина Люцифера. Бездны Падения разверзлись перед ним, это заряжало его чувством преогромного величия. Часть плана Антихриста уже была открыта ему в Темном Озарении, но остальное так и оставалось – неведомым, подобно неоткрытым подводным континентам. И в этом торжественном ожидании вкушения иномирных тайн протекала его необычная жизнь, освещенная потусторонним сиянием Учения Мрака.
Итак, сегодня долгая череда опытов должна была увенчаться успехом или, по-крайней мере, могло проясниться многое в природе дистанционного магического воздействия на человеческую психику. Еще несколько часов работы и можно уже вздохнуть с облегчением, – месяцы упорных трудов найдут свое славное завершение.
4.
Фаустофель подмешивал в раствор разноцветные порошочки, корректировал рецепты, попутно чиркая пером хитроумные закорючки в сложные формулы. Взор мутный, потусторонний, но горящий внутренним огнем жгучей сосредоточенности, был погружен в хрустальный шар, в котором он зрел сквозь время возможное воздействие своего Кристалла Греха, смазанного особым составом. В зависимости от этой жидкости, стекающей с граней Кристалла, производилась настройка его действия. Сам Кристалл был уже выращен, осталось сбалансировать компоненты рецепта Смазки Блуда.
Вот Маг, бормоча заклинания и черные мантры Вельзевулу, бросает в варево щепотку толченого кварца, и видит, как меняются образы в шаре: там мужчина и женщина, он склоняется над ней, и у нее загораются интересом глаза. Они заговаривают какими-то странными интонациями. Тянут друг к другу руки… Пока работает. Ситуация подчинилась предопределяющей воле. Посмотрим что дальше.
Теперь кладется щипчиками пара гранул зеленого вещества как тут же в шаре все преображается и ситуация получает развитие: у мужчины вспыхивает сильный порыв страсти, он душит тело женщины в объятиях, и ее охватывает необоримое желание отдаться ему на половое растерзание… Все предсказуемо и идет по плану.
Затем Чернокнижник, читая молитву Шайтану Ариману, подсыпает с ложечки восточного снадобья и видит, как в шаре пара безудержно целуется взасос, у мужчины колоссальная эрекция, она обвивает его руками и, опутывая волосами, увлекает за собой на кровать. Он накрывает ее сверху своим телом и протыкает могучим бивнем, погружая его на всю глубину… Процесс под контролем, механизм спроектирован удачно.
С пипетки были накапаны несколько искрящихся наэлектризованных капель, что немедленно повлияло на происходящее в шаре: они буквально взорвались от зверского приступа любострастия, их распирало неуемное желание, напряженные тела изнутри горели адским пламенем первородного влечения, обливаясь горячим потом, любовники пожирали друг друга губами, впиваясь зубами в пьянящую плоть, вступив в неистовое сексуальное сражение… к черту запреты и приличия! Пусть бушует буря эмоций! Их подбрасывал и швырял со страшной силой в пучины наслаждения продувающий насквозь знойный ураган. Она села ягодицами ему на голову, обхватив ее раскрасневшимися ляжками, он жадно целовал и вылизывал ее припухшую промежность, и любовный сок похоти обильно заливал его лицо… Они пульсировали синхронно, доходя до порога невменяемости… Наблюдение выдало нужные результаты. Схема действует.
И, наконец, Колдун, шепча заклятия Лорда Преисподней – Самаеля, уронил в кипящее соединение маленький красный шарик камня «глаз дракона», и тут же, изможденную продолжительным энергичным соитием пару, сотряс неимоверной силы вулканический оргазм, они скатились с кровати, упав на пол, и всласть катались по ковру, вцепившись в стонущую плоть ногтями, царапались, оставляя кровавые полоски на коже, хлестали друг друга по щекам, плевались в лицо и тут же слизывали, мяли сильными руками соблазнительное мясцо, щипались и дрались в приступе сексуальной ярости… И наступило разрешение от бремени – облегчительным разрядом семяизвержения, они выгибались спинами с искаженными в счастливой муке лицами, напрягшихся изо всех сил, содрогаясь в жестких конвульсиях… Так и затихли, сонно скорчившись друг на друге в глубоком расслаблении блаженного изнеможения… Они, ослепленные безудержной страстью, даже и не подозревали, что являлись объектом магического воздействия,– лишь подопытными марионетками, дергаемые за психомоторные ниточки.
5.
Удовлетворенный результатами опыта, Алхимик задул горелку и записал окончательную формулу. Аккуратно перелив содержимое колбы по пузырькам, он поднял один над головой и посмотрел скляночку на свет сквозь мутный раствор. Вот он – наипервый объекта людских вожделений, новая эра магической власти! Теперь-то он будет держать всех в горсти, сжимая в кулаке все ниточки! Отныне они будут всецело принадлежать ему, Исполнителю Желаний, т.к. все их помыслы будут только об одном… Никто не избегнет колдовского воздействия Порчи Совращения! Прикинув в уме, насколько его может озолотить это страшное Зелье Эрота, Фаустофель запечатал пробочками первую партию и спрятал в шкафчик.
Их будет много, много, много, очень много – этих волшебных пузырьков, принесущих ему еще большее влияние, размноженных в подпольной мастерской орудий власти,– наштампованные батальоны пузырьков-солдат завоюют для него этот греховный и падкий до утех мир. Он будет неустанно их производить – психоактивные концентраты искушения, содержащие его пружину воли, много-много пузырьков, которые разлетятся по всему свету; и его опутывающая сеть сожмет в крепких объятиях все и вся! И посредством этих вампирических изделий, высасывающих из людей души, товаров пожирающих разум, Старик будет вдыхать юную энергию, впитывать людские соки и молодеть, молодеть, о да! Он будет снова молодым! От прилива свежих сил организм станет обновляться и становиться бодрее, новая жизнь забурлит в его дряхлых жилах…
Время потихоньку шло, а дело Фаустофеля процветало, стремительно разрастаясь эдакой экспансивной империей, и уже не столь таилось как раньше, бессовестно вылазя на поверхность. Были, конечно, и недовольные. Нежелающие подчиняться его порядку, нежелающие зависимости от легионов его эликсиров. Они пытались возбудить в народе волну сопротивления, подбивали людей на расправу с Магом. В основном это были озлобленные священники редких церквушек и их малочисленные, но фанатичные прихожане. Разумеется, они были бессильны остановить широкомасштабное распространение бесовской власти Колдуна, симпатии основной массы населения были на его стороне. Поэтому никто не слушал этих жалких сопротивленцев, их слабый голос тонул, заглушаемый повальным ажиотажем и чуть ли не культом «новой истины» от Алхимика. Чернь, зажиточные семейства и аристократия были захвачены химической оргией, это делало их особенными по отношению к другим провинциям, куда еще не доползла растлевающая власть Чернокнижника, они обрели удивительный смысл жизни! И этот «смысл жизни», расфасованный по коробочкам, можно было купить за несколько золотых монет. А особо оголтелых мятежников, увещевающих «вспомнить о Боге, покаяться о душе»,– подвергали насилию и осмеянию, били кнутами, измазывали дегтем, привязывали к позорным столбам и даже сжигали заживо на площадях,– яркое зрелище, народ хлопал в ладоши и злорадно улюлюкал. Была только одна правда – правда желания, правда наслаждения, то, что приносит удовлетворение всем подспудным фантазиям и влечениям, что было от века проклято религией и замуровано в глубине коллективной психики. И в эту наркотическую трясину поверглась вся окрестная территория, словно выпавшая из реальности и отъединенная особым измерением от остального просвещенного мира. Ящик Пандоры отворился.