Будто

Уже темнело, когда Он дошёл до дома. Пройдя в комнату, Он остановился возле комода, на котором в ряд лежали ордена и медали, коих было не счесть. Над ним, над комодом, стена была завешена портретами и маленькими фотографиями. Не далеко, на боковой стороне серванта, висел старый потёртый офицерский китель, на серванте, по верх слоя пыли и бумаг, вырисовывалась фуражка с эмблемой боевой авиации. Тусклый свет светильника, стоявшего позади всего этого, придавал вещам ещё большую старость. Но это не...

На сыпучем взгорке внутри подковы села сумерничают две фигуры. Вечерняя синь сворачивается, густеет, запекается чернотой, и трудно отличить, кто из двух девушка, а кто - плечистый парень. За первой звездой вызрела вторая, третья, и потянуло сыростью. Девушка недовольно поводит плечами, словно отгоняет озноб:

- Слышь, Дань, похолодало. Тебе тоже небось зябко?
Он снял с себя пиджак и надел на нее. Она была очень смешная в этом одеянии, из рукавов виднелись только кончики пальцев, она высоко...

Я тогда работал в редакции районной газеты, был холост и любил потолкаться в толпе. Пил пиво, чтобы поговорить с людьми. Ходил в баню, где после пара человек особенно словоохотлив. Говорил с ними о вещах простых, понятных, нужных. И как-то легче становилось голове, словно разговоры эти напрочь её опустошали.

В бане все споры о политике. В пивбаре круг интересов шире, темы всплывают самые разнообразные. Например, о любви. Нет, о любви здесь говорили даже чаще всего, и причиной тому была его...

Моряки говорят, что закат на море редко бывает чистым. Я не знаю, так ли это, но верю, что это так. Вся наша команда, исключая тех, кто на вахте, собирается на палубе перед надстройкой смотреть на это чудо. На юге солнце умирает быстро. Его раскаленный лик тускнеет, наливается густым малиновым, робко кутается в дымку горизонта и тонет на глазах, на прощанье раскидывая волнам алые флажки. Я первый раз вижу это. Я первый раз в море, и… подумать только! Какая-то Анька из Михаленино, с далекой...

«Мир одежды, мир шуток, веселья, мир удачи и мир ключей. Каждый мир – он для всех и ничей», – пропел Серый.

Весь день заряженная с утра новым духом счастливая троица купалась в лучах солнца, ласкающей мощи морских волн и заигрывании миров. Самое интересное, что все было неимоверно ярким, красочным и насыщенным, как никогда. И все было живым.

А вечером их ждала еще одна новость из нескольких миров, сплетенная в замысловатую сеть.

Часть 2

Игра сделала ход

Мишар верно оценил...

Как-то в Рождество гостил Фёдор Агапов в деревушке Соломатово у сестры Татьяны. Встретил там юную жёнку Игната Дергалёва Матрёну, большеглазую, нежноликую, умевшую вести непринуждённый разговор с таким милым хохлацким акцентом, что с того необыкновенного дня и плавилось в сладкой боли потрясённое Фёдорово сердце. Только вечер один был с нею рядом на соседской пирушке и до самой весны помнил её ласкающие взоры, будто искрами осыпающие его душу, помнил её мимолётную улыбку на подвижных припухлых...

Эту историю в разное время рассказали мне незнакомые между собой люди. Поставив точку в конце Ханифкиного повествования, я перечитал и обеспокоился: не всё в ней вяжется и стыкуется. Упущен самый драматичный момент – визит на кладбище бравого прапорщика и пальба из пистолета. Хотел было отложить написанное до лучших времён, но пришла мысль: быть может, после публикации ещё кто-нибудь из участников событий откликнется, объявится и расскажет свою версию той кошмарной ночи иль дополнит уже...

Когда она смотрела, то казалось, что весь мир вместился в её глазах. Когда она улыбалась, то душа наполнялась радостью, а звонкий смех её был так заразителен, что даже самый чёрствый человек не мог оставаться равнодушным. Разве можно быть равнодушным, слыша как поют птицы, как шумят деревья в лесу или радуется святая детвора. Такой была она. Звали её Марина, и она была моей женой. Почему я с ней так жестоко поступал? Ведь я видел и знал, что она не заслуживает жестокости от людей. Её болезнь...

Когда слишком устаешь что бы читать в метро закрываешь глаза и невольно вспоминаешь все свои грозы с самого детства, и думается: вот бы этот страшный гул ударил в голову, как Гефест своим чудесным молотом богу Зевсу, и родилось бы тогда что-то важное и нужное, как родилась из головы громовержца Афина Паллада. Все ждешь... ждешь... и ничего не происходит. Темнота за закрытыми веками, темнота за горящими неверным светом окнами вагона поезда... И каждый день возвращаясь с работы я позволяю ей...

- Принёс? – спросил Апостол сразу-же, как охотник вошёл, - Вижу, что принёс…

Апостол назначил ему встречу здесь, в самом центре города – в Телебашне. Его кабинет был отделан в багрово-чёрных тонах и казался ещё мрачнее из за нарочито тусклого освещения. Правда охотник не мог не признать, что в этом был определённый шарм.

Стоя спиной к Идо он смотрел в большое окно на Город. Город казался с такой высоты чем то нереальным, как сон. Будто глубоководное чудище мигал он своими огнями, заманивая...