Звонит колокол

Последняя спичка погасла
Так и е зажег свечу свечу
Зато запах копченный остался
Вот сижу в темноте и вкусно молчу
***
Цапля такая стройная, такая ровная
На одной ноге стоит тихо – тихо
Подстерегает златоглазую лягушку
У-у-у, жаба!
Ты смеешься, девушка?
Смейся, цапля, смейся!
Со временем не превратись только
В такую жабу

***
Ледоход на реке
Вот где красота
Белые глыбы льда
Черная вода
И душа кричит - Ура!
Освобождается река
***

Холодный ветер хлещет больно
Моя милая так...

Дни бегут конями крадеными
Запряженной вереницею.
Мысли громкими громадинами
Рвутся ввысь голодной птицею.

И сознанье бьется струями
О стекло границ стихийного,
И молотит поцелуями
Колокол жестоковыйного.

Прошлого летит черемуха
Стонет хрипами грудинными.
Солнце в нас палит без промаха
Накрывая небо льдинами.

Впереди осока острая.
Топь болотно-камышинная.
Боль и радость бродят сестрами.
Воет волком ночь полынная.

Память жгут друзья-товарищи
В трубках с...

В груди —
застывшая астматина
под кожей тлеющих рубах.
Собор
Парижской
Богоматери
вскормила грубая крупа.

На куполах,
под небо взвинченных,
в колоннах,
обращённых к нам,
простёрли идолы язычные
мирскую сутолку окна.

Громадой,
толкотнёй,
гротескностью
чертя священную скрижаль,
он отвращает
свадьбу детскую
от траектории стрижа.

И полыхает
звоном матерным,
зачёркнутый
под звон фанфар,
Собор
Парижской
Богоматери —
благоухающий
фонтан.

Платье из плача – дождь.
Лира из листьев – ветер.
Колокол волн колет
берег осеннего света.

Тени аллей – саван.
Холод зари – злато.
Жатва звездного тлена
в купол осеннего мрака.

Посох из воска – свеча,
что освещает молитву.
Косы из россыпи ветра
в ночь заплетает лира.

Выстоять, считаясь выскочкой,
Сделавшись божьей весточкой,
И не дожить до выставки,
Не перерезать ленточки.

Плачьте эстетки мурые,
Мудрые криво-критики,
Глядя на серо-бурые
Пятна, где нет политики.

Купит банкир для офиса,
Купит бандит для пафоса
Лики священной Осени,
В живописи и графике.

Может быть это правильно,
Что обретают стоимость, -
Колокола отчаянья,
Нынче звучат особенно.

1
Морозным днём — похолодание -
без снега, хоть и в Ноябре -
в погодном стиле, колебание,
как «шутка» осени, к поре...,
где климат наш — издёвки любит
и урожай, порой, он губит
в Российской средней полосе
( А уж Поволжье знают все! ),
в момент — сугробы — в завируху -
метель, небрежно, наметёт,
как будто предъявляя счёт -
жаре — за кайфа расслабуху...
и людям, словно бы намёк -
терпите — по сезону — срок!
2
Иные мысли в эту пору
( Аж к жизни, часто, тяги нет! ),
да и от снега...

Коньяк в графине - цвета янтаря,
что, в общем, для Литвы симптоматично.
Коньяк вас превращает в бунтаря.
Что не практично. Да, но романтично.
Он сильно обрубает якоря
всему, что неподвижно и статично.

Конец сезона. Столики вверх дном.
Ликуют белки, шишками насытясь.
Храпит в буфете русский агроном,
как свыкшийся с распутицею витязь.
Фонтан журчит, и где-то за окном
милуются Юрате и Каститис.

Пустые пляжи чайками живут.
На солнце сохнут пестрые кабины.
За дюнами...

Поэт пришел
сквозь пики и кресты,
вразрез всем будням с выправкой военной -

Дать шанс
всей нашей крошечной вселенной
до любящего сердца дорасти.

И в мире оловянно-окаянном
ему водить –
но не блистать вождем.

И он рожден безбрежным океаном.
И он звездой безгрешною
рожден.


Не хмурьтесь вслед поэту:
Нелюдим!
Поэт всегда
среди толпы - безлюден.
Но каждый жест и шаг его – прилюден
и поднят с пламени,
и взят со льдин…


В его руках
становится мрак – ковким...

Пророком родиться не надо,
Чтоб истину зреть на земле.
К нам нечисть явилась из ада
Верхом на поганой метле.

Прославило лютое время
Тиранов нерусских кровей,
И правит злодейское племя
В краю златоглавых церквей.

И множится нощно и дённо
Смертельная жатва врагов –
Мильоны детей нерождённых
И сжитых с земли стариков.

Сородич! Расправивши плечи,
Любую мы рать разобьём.
Довольно терпеть эту нечисть,
Пора угостить их дубьём!

Кровавой орде каннибалов
Набат колоколит: «ДО-ЛОЙ...

Отболело, откричало, отошло,
Прогорел костёр, в нём серой пылью пепел.
Не заплачу, засмеюсь тоске назло,
Пусть все думают удачлив я и весел.

Отзвенел о прошлом колокол печали,
Он в душе моей не слышен никому.
В ней небес бескрайних синева и дали,
Только мне их будет много одному.

Поломала судьба крылья счастья птице,
Не взлететь ей видно больше никогда.
Лишь ночами будут ей полёты снится,
А днём коршуном летает здесь беда.

Пересох ручей и песни нет журчания,
А над руслом скрип...