Зверином

Рухнуло небо, упало, забилось,
Старое солнце со звоном разбилось.
Липкие тучи слезами пролились,
Но ненадолго, ушли, утомились

Павшие листья в прожилках засохших:
Трупы лежат – миллиарды усопших.
Холод и мрак – близнецы неземные,
К Богу идти, у него выходные.

Мокрые стены на черных окраинах.
Своры собак в переулках – проталинах.
Темные окна пугают глазницами,
Шторы шуршат жерновами – ресницами.

Шепот и гул проводов озабоченных.
Тени гуляют в домах заколоченных.
Сырость и...

На свете много есть легенд,
О том, что волк – он человек.
О том, что превращаются они,
Об этом часто слышим мы.
А правда это или ложь,
Теперь поди не разберешь.
И Дарвин ведь вот говорил,
Что с обезьяной род один,
Что эволюцию прошли –
Семейство волчье обошли.
А может суть совсем не в этом,
Возможно или нет…все под запретом.
Решить лишь нужно для себя,
А у тебя душа то чья?
У волка – волчья, а твоя?
И чья душа еще светлее?
Возможно волчья жизнь злобнее,
Возможно страшен рык...

Что несёте, люди? Доброе и вечное?
Вздор и ахинею? Власти тяжкий груз?
Яйца новых планов? Рюкзаки заплечные?
Или то, что плохо положил Союз?

Что хотите, люди? Хлеба и картошки?
Золота с алмазами? Белоснежных яхт?
Горюшка соседу? Радостей лукошко?
Вражеского плена? Осетров в сетях?

Люди-индивидуумы, есть у всех нас общее,
Общее, единое – Дарвин всё же прав.
От дикости пещерной
бредём куда-то ощупью,
На нижних две конечности
во время оно встав.

Нет, не питекантропы. Одеты и...

Бытует мненье гастронома,
Мол, хочешь жить – усердно жуй.
И душу усладит истома
В плену желудочных чешуй.

Поэт твердит, что не единым
Он хлебом сыт... и хлеб презрел.
Но с аппетитом вмял звериным
Котлет «по-киевски», пострел.

К чему, любезные, лукавить
И в ступе ханжество толочь?
Духовной пище бал не править.
Но рядом быть! Как день и ночь.

Лишь на духовной гриль-диете
Не продержаться долго нам:
Желает всяк на этом свете
Отведать вкусненького «ням».

Предложи ты мне хоть тысячу жизней,
Я б выбрал одну,
Позаимствуй свое ремесло,
Я сотру его в пыль,
Укажи мне истины плавь,
Пущу все ко дну,
Я не знаю правды другой
Кроме той, что снесло
Мое доброе горе.

Отпусти мне сотни грехов,
Я еще согрешу,
Докажи мне о том, что есть свет,
Я сожгу его тьмой,
Наиграй мне симфонию звезд,
Тишиной порешу,
Я не знаю правды иной
Кроме той, что со мной
Когда правит кормой
Мое доброе горе.

И я ищу добычи своей,
Свой звериный оскал,
Я раздираю...

Я не просто мысли излагаю.
Мне в уста их вкладывает Бог.
Плоть слаба. Душой я молодая.
Брать стремлюсь всегда высот порог

И твержу: Меня услышать надо,
В подсознанья мир окно открыв.
Ведь толпу питают нынче ядом.
Хлещет отовсюду примитив.

И под визг, почти под вой звериный
Льётся отовсюду суррогат.
Грешником становится невинный.
Открывает дверь без стука ад.

Взрослые тупеют от бездумья.
Им подай веселье нарасхват.
И жестокость гасит свет радушья.
Детская душа уже не сад...

Ты будешь меня вспоминать как сумбур и нелепость,
Как в августе снег, как увиденный в юности сон.
Хотелось найти тебе в жизни надёжную крепость,
Но не повезло. Мы не спели с тобой в унисон.

Что думала ты обо мне в те далёкие годы,
Когда вдруг сплелись на мгновенье в единое «МЫ».
Как мучила жажда меня в тесноте несвободы.
Сквозь узкую щель мысли к солнцу тянулись из тьмы.

И не вспоминай, не зови, не проси и не требуй.
Я до сих пор кутаю грустную память в стихи.
Нельзя мне на Землю к...

Раскроется воздух
Бледность лица
Ты разве вернулся?
Воздух зашепчет: да.

Я не поверю в это
Протяну ладонь
Кто ты?
Исчезнет портрет
Закурит благовонь,
Что ты?

Я проснусь и увижу
Я не одна
Тело далекое ближе
Прижимает меня

Мой снотворец
Пришел усыпить меня
Обласкать меня
Целовать меня

Глаза закрыты:
Я чувствую
Его пылающие губы
Потом вдруг открыты:
Вгрызаются в тело
Льды, а не зубы

Биение их сердца
Морозит кожу
Звериный друг, где ты?
Прийти ты не хочешь...

Размазанная синь коснулась облаков.
Приветливый шалфей колышется нелепо
Подставив лепестки под воздыханья лета
Роняет аромат. Мне дышится легко.

Звериная тропа петляет под ногами
Доносится из рощ кукушки сонной крик,
И одинокий дуб сединами поник
Над склоном, где река змеится меж лугами.

Здесь сердце не кричит, оно незримо плачет
И васильковый дым заполонил глаза,
Но холодом дохнёт далёкая гроза
И всё что не со мной, теперь так мало значит.

Прекрасные цветы увянут - нет...

Крепко закрыла дверь за собой я дубовую,
Дверь в свою комнату, в старую жизнь обреченную,
Ну и теперь хоть потоп, хоть второе пришествие,
Раньше царила любовь, а сейчас – сумасшествие.

Прочь Купидон и Венера, все музы Парнаса прочь,
Из-за любви стала безумной дочь,
Вместо надежды ядом душа полна,
Прежней Офелии нет, она умерла…

Господи! Как же мне выбраться из страшной пропасти,
Как избежать этой звериной жестокости,
Как мне с тем быть, кто убийца отца моего,
Ищу ответ, но...