Золочённые подсвечники

Дни бывают разные,
Цветные и разнообразные.
Чёрно-белые. И бело-чёрные.
Серебристые и золочёные.

Солнышком согретые.
И дождём воспетые.
Снегом запорошены.
И листвой заброшены.

Не забывай, что
Могут быть хорошими,
Они.
Улыбкою роскошною.
УлУтшаться все дни.)

Дни серые, унылые
Пусть будут в память брошены.
На дно её глубокое.
Туда где забываются..

Их в сердце не храни.

Тихо помолюсь я у церкви...
Не зайду... а рядом постою.
Верю... что Господь меня услышит...
И молитву тихую мою.

Золочённые кресты над куполами...
А над ними неба синева.
Облака гонимые ветрами...
А средь них обитель есть Христа.

И не нужно Богу песен звонких...
У распятья лоб не нужно бить.
И не нужно слов пустых и громких...
Можно просто тихо попросить.

Постою у церкви я немного...
Проплывающие в небе облака.
Не прошу я счастья неземного...
Только бы... не плакала душа...

Я не хочу другого мира,
Я не хочу другого взгляда,
Я возле своего кумира -
И ничего уже не надо.
Я не хочу других улыбок,
Я не хочу другой фигуры,
Слащавых золочёных рыбок,
Торгующих своей натурой.
Я не хочу другого вкуса
С утра заваренного кофе,
Чужих забав, чужих укусов -
Мне всё иное стало пофиг.
Мне ничего уже не надо
Я возле своего кумира :
Я не хочу другого взгляда,
Я не хочу другого мира.

Паломничество в Дрезден.
Пронзает взгляд – как отдалённый ветер
с вечерней плёнки моря –
царица неба в человеческом обличьи,
стоящая на пыли облаков,
босая, в сонме ангельского хора,
заполнившего неба полотно,
в естественной близи и неприступно,
благоговейно, нежно, и подобно
поэзии, будто сама душа
и родниковое дыханье живописца,
будто сама его печаль в её лице,
держащая младенца, как крестьянка,
в плаще из голубиной, мягкой ткани,
объявшая глубокое пространство,
как вещий...

Чтоб вести рассказ спокойно
Спросим мудрецов достойно:
Кто же тайны нам покажет?
Кто нам о Таро расскажет?

Слышим голос мы Степана:
«Всё пошло ведь от цыгана»,
«Нет», - сказала Степанида, -
Это всё из Атлантиды!»

Говорит друид нам Рота:
«Карты все от бога Тота,
Чтоб себе прибавить веса,
Дал он их жрецу Гермесу!»

Да, история не сладость,
Говорить о ней не в радость.
Даже то, что было былью
Всё давно покрылось пылью.

Мы ж арканы вам покажем,
Об Иване всё расскажем,
Не по...

Приходи в червлёные сумерки,
собирать со мной горный снег,
разбавлять тишиной шестиструнной
придыхание льда и воды.
Средь камней, беспросветных как ночь,
средь прожилок тропок седых,
мы декабрьский ветер отсрочим,
мы нагоним свет родников.
Золочённой скорлупкой ореха,
улыбнётся луна, беспричально;
ты не бойся соборного эха
и прохладного сна облаков.
Ты откройся этой печали
осязанием тихого взгляда;
и под сенью алмазного пледа,
помолись за разлуку и смерть.

Шёл кобылку подковать к ковалю.
Ай да чудо на тропе, я смотрю.
Девка красная стоит – маков цвет,
А на девке этой юбки-то нет.

Говорит она невиданну речь –
«Может, старикан, тебя обогреть?
Но оплату, дед, беру я вперёд,
Оплатить, вдруг, чем клиент не найдёт».

Припев:
Задери меня коза,
Если правды не сказал.
Укуси меня оса,
Если вру тебе в глаза.
Ой-ё-о-о…

2
Внуча-внученька, пойдём-ка со мной.
Бабки юбка с золочёной каймой.
Обогреемся с тобою чайком.
«Я, дедуля, пью...

Ветер в парке подметает
Золочёную листву.
На газон её бросает
Напевая на лету

Песню грустную о лете,
Что прошло давным-давно.
Тихо кружит пьяный ветер.
Дало в голову вино.

Ветру тошно и тоскливо.
Вспоминает о былом.
Был он теплым, шаловливым,
Вольным ветром за окном.

Он играл лаская кожу
Самых нежных юных дев.
Был на странника похожим
И весёлым был напев.

Он гулял на всю катушку,
Развлекался и кутил,
Ловеласом был и душкой,
Обаятелен и мил.

А теперь как скучный...

Своей ли жизнью я живу?
Моя ли тень ступает рядом.
Моих ли нервов тетиву
Взорвёт стрела, коснувшись ядом.

С моих ли уст слова летят,
Репьём цепляясь за одежды
Ближайших тел. И мой ли взгляд
Рыхлит мечты и то, что между.

Моё ли в зеркале лицо
Смеется маской обречённо,
И мне ли на руку кольцо
Подарком село золочёным.

А может я играю роль,
Нося на лбу чужое имя,
Забыв условленный пароль
К своей судьбе, идущей мимо?

Людмиле
Разве ты молодела от горя?
Разве беды спасали тебя?
Уплывала за синее море,
В золочёные трубы трубя.
Сладкоежка.
Царица без трона,
Я у ног.
Белый свет на двоих.
И тебя украшает корона
Из ромашек – цветов полевых.
Разве ты…
Не винюсь, не гадаю,
Но молю не забудь, не покинь.
Ты вернёшься опять молодая,
Красивее античных богинь.
Где найдёшь и отыщешь такую?
Жизнь горька, словно маски Пьеро.
Трепеща, в твою кровь голубую,
Окунул будто в вечность перо.
2006г.