Зной

Мне приснился однажды загадочный сон,
Что безмерною силой владею,
Что великою миссией я наделён,
Поглощённый всецело лишь ею.
И подвласно невиданной воле моей
Всё живое и всё неживое
И достаточно взгляда горящих очей,
Чтобы хлад ледянящий стал зноем.
И движеньями кроткими властной руки
Континенты топлю и вздымаю
И в планеты безжизненные уголки
Живородное семя вдыхаю.
Не в холодном проснулся, в горячем поту,
И реальностью сна поражённый,
Только миг ощущал мощь неведому ту
В...

Хаджибейский лиман утопает в тумане.
Горизонт еле виден. Слоеные пряди
Проплывают неспешно в дремотной нирване.
Нереальным чудовищем нос корабля ди-
агонально уходит в спокойную воду.
Порт встречает гостей исключительно стоя.
Крики чаек с гудками сплетаются в коду.
Окна шторят дома в ожидании зноя.

Нудный день на спине проступает рассолом,
Чай со льдом не спасет, а коньяк – не посуден.
Остается одно - дефилировать соло,
И учить как устав расписание суден.

сент.-окт...

брякает звоночек на верблюде
в даль бредёт усталый караван
и погонщик..старый мой попутчик
песню заунывную начал..
@)}}-->>))-->>))
жажда иссушила душу , тело
только слышно как поёт акын
на бархане изваянием застыло
старый карагач..как исполин..
@)}}-->>))-->>))
саксаул дугою изогнулся
и варан свой гребень приподнял
и сирокко знойный не отпустит
наши души и не в рай..не в ад..
@)}}-->>))-->>))
только здесь узнаешь цену дружбе
и последний вкус воды глоток
только...

зазывая ветра с парусами
пели сладкозвучные девы погибели
ненасытными взорами сверля горизонты
новую жертву себе высматривая
среди проплывающих мимо судов
чтобы дух моряков поглотить без остатка
впить силу их страсти
впитать ценный опыт
впиться в артерии шейные им
поцелуями смерти
кровь выпить до капли
и изнемочь

о горе наивным поддавшимся ласке
пристанище последнее найдут в мореплавании
усыпленные дивными голосами кудесниц
о где ваши кости искать побелевшие
ловчихами душ...

Сердце раньше тактом билось,
До поры, когда пришли,
И оно вдруг ни разбилось,
Да, то были, боже, Вы!..

Не оставив мне покоя,
Душу всю разворошив,
Как дурманом в сердце зноя…
Не могу понять – «Я жив?..»

Будто светлый ангел неба
С взглядом бестии, она
Ликом сердце мне разбила,
Душу выкрав навсегда.

Аннушка, Аннушка, что же тебе не сидится?
Колко осколки бликуют и лужа блестит.
Мир этот странный пока только Мастеру снится.
Семечки черные зреют и небо звенит.

Небо от зноя звенит и кузнечиков хора,
семечки черные солнца сжирают лучи.
Ты вдруг замрешь невпопад посреди разговора -
ну, не спеши говорить - помолчи,помолчи.

Странный мужчина с бинтом кистью машет безумный -
желтая краска легла густо-густо на холст,
и тянут жилы из сердца и трогают струны -
как? Непонятно, цветы...

Я могу быть осенью,
А могу весною.
Я могу быть холодом,
А могу быть зноем.
Я могу горячим быть,
Я могу быть снежным,
Или же наоборот
До безумства нежным.
Я могу холодным стать,
Глыбой ледяною,
Лишь бы нежить твою стать,
Чтоб любой ценою,
Рядом чувствовать тебя,
Упиваясь телом,
Чтобы исполнять, любя,
Все, что ты хотела.

Ах, душа моя не смело
Опустилась в дебри тела,
Что-то хочет глупая узнать….
Опять.

Спрятавшись от Божьей воли,
Погрузившись в тьму и боли,
Хочет вкус свободы распознать….
Опять, опять.

И теперь, вдвоём с душою,
По морозам и по зною
Без дороги будем мы шагать….
Опять.

Нагрузив себя заботой,
Ложью, горем и работой
Будем к правде путь мы прочищать…
Опять, опять.

Надорвавшись сердцем нежным,
Упадём в сугробе снежном,
Ангел верный будет нас спасать….
Опять.

Крепко к...

Чтоб рассмеяться, не показан пальчик,
Зато во все дела засунут нос.
С недавних пор, вопрос: А был ли мальчик?
Совсем не риторический вопрос.

Под золотом зловещего прищура
Скрывалась полуправда-полуложь.
На фоне полуночного велюра
Отчаянья нечаянная дрожь.

Зов предков ли, заветы Заратустры,
Срывались с воспалённых зноем уст.
Луны лимонноликой в небе люстра
Пленяла пламя полусонных чувств...

В старинном доме на Литейном
Рос юный рыженький затейник;
Видоном был не шибко броский,
Известный как Иосиф Бродский.

Гремели ржавые трамваи.
На пляжах сладко загорали
Чувихи, кверху сочной попой.
В стакан бежит вода с сиропом.

От зноя шум в висках. Не первый
Он был в любовниках, наверно.
Вернувшись грустно на этаж,
Иосиф прячется за шкаф.

Здесь отгороженность от мира,
Струится грифель в почерк лиры,
Блуждая строчками в веках
Из потайного уголка.

А в школе гнут белиберду...