Зимняя забава

Заворожена словами,
Отгорожена делами
От мирских утех и славы,Вам внимала не дыша,

Вы вещали, как умели,
Обещали, что хотели,
Но за этой длинной трелью
Была мёртвая душа.

Было тело Аполлона,
Был и взгляд, почти влюблённый,
И на сцене целый вечер
Выступал большой актёр,

Догорали сонно свечи,
Умолкали чудо-речи,
И в конце недоброй встречи
Вдруг мелькнул холодный взор.

Взгляд обученного зверя,
Взгляд, который всё проверит,
И опять быля потеря,
Одиночество и смех,-

Я...

Никто не знал, не ведал чувств твоих
О призраке желаний.
Пол - царства ждет, ты - главный приз,
Венец желаний.
И можно сетовать судьбе,
Что для принцесс заведено везде
Своим надеждам долгу уступить.
Конечно, ты красива и умна,
Но в этом мире ты одна.
Придется горечь поражения испить.

Знаешь, всегда можно верить,
Опираясь на свои мечты;
Жизнь свою судьбе доверить
И искать, искать, искать любви черты.
2
А ты таишь, скрываешь грусть свою,
Само повиновенье.
Ты медлишь и живешь...

Интересно – многим ли так знакомо,
Совмещая уверенность «знать» с простотой «казаться», -
Разглядеть вблизи своего дракона:
В полумраке «Я» - дар прошедших цивилизаций.
*
Изначально рождён человек для стаи
И живет, соблюдая законы её и нравы.
Лишь среди подобных себе летаем,
Далеко не все, и, по сути, ради забавы.

Как одной из веточек в чаще эволюций
Для людей генезиса, в целом, путь закончен.
Но для взлёта всё ж предусмотрен случай
И дарован каждому свой дракончик.

Наделяя...

Эх, молодость! Что толку в умной трели?
Чем больше слов, тем меньше результат.
И проповеди “к чёрту” надоели.
И заповеди отданы “в откат”.

Эх, молодость! Начало всех заслуг,
Что на своих ошибках созревали.
Всё заросло. Пойми, где враг, где друг..
И тот ли вор, кого подозревали?

Эх, молодость! Потребностей пора.
И всё, и сразу, - максимум желаний.
Самообман победы “на ура”,
Как плод дешёвый, скороспелый, ранний.

Эх, молодость! Топ-спином, снизу, справа.
И королевский (в перерыв...

Как шалость детскую поэта
Прими мой стих, любезный друг.
Прими на память. Шалость эта -
Глубин души чуть слышный звук...

Как мы росли - как мы чудили!
Огни давно минувших лет
В моей душе возобновили
Воспоминаний яркий свет.

Прогулки наши и беседы,
Младой души резву́ю прыть,
И пораженья, и победы
Мне никогда не позабыть.

Шальные годы. Бог не спросит
Отчёта строгого за них.
И только сердце потревожит
Воспоминанием мой стих.

Я знал всегда, моя беспечность...

Как в кружевах воспоминаний
найти мне нужный завиток,
чтобы достичь заветной грани,
переступить через порог…

Там отдышаться понемножку,
перекреститься, а потом
ступить на лунную дорожку
над всколыхнувшимся прудом.

Пройти по всей дрожащей глади
покрытой звездами воды
и просто так, забавы ради,
оставить зыбкие следы.

Достичь конечного предела –
песчаной, тонкой полосы.
И по траве пройти несмело,
сбивая пыль ночной росы.

И отыскать в кустах прибрежных
слегка журчащий...

Сквозь прозрачный дым аплодисментов
По волнам лояльных муравьев
Льются мыслей тысячи фрагментов,
Исчезают, так и не достигнув слов.

Ты частичка целого движенья,
Крылья расправляешь, пьешь ветра,
Забываешь, что есть сила притяженья,
Будто небо существует для тебя.

Миг купаешься в лучах столь сладкой славы
А потом опять идешь на дно,
В мире, где желают только хлеба и забавы,
Быть долго на вершине просто не дано.

Стою босиком на холодной траве,
Слепая, смотрю на сталь синих небес.
Что-то светлое, чистое погибло во мне,
Кто-то взял и без спроса мне в душу залез.

Сердце словно сломалось, и мысли исчезли,
Дождь безжалостно бьет по рукам и лицу,
Все сверкает, гремит, я не двигаюсь с места.
Я пришла за ответом к земному творцу!

Говорят, человек проживает столь жизней,
Сколько ты соизволишь ему в дар отдать,
И за каждый поступок в любой этой жизни
Он обязан потом на суде отвечать.

Если он...

В заповеднике одном
Егеря служили.
В красном тереме своем
Беспробудно пили.
Но в один прекрасный день
Кончилось спиртное,
И пришлось бригаде всей
Выйти из запоя.
Отболела голова,
Оттряслись ручонки.
Запьянцовская братва
Захотела пшенки.
Наскребли гнилой крупы
Несколько стаканов,
И соленые грибы
Вытрясли из банок.
Жидкой каши на воде
Два ведра сварили,
Взяли ложки и к еде
Тут же приступили.

За те годы, что прошли
Под хмельную чарку,
Позабыли вкус они
Сытного приварка...

Эхом падает гомон ушедших столетий.
Еле жив, самолет сублимирует важность момента.
Тайный смысл, свысока, затяжному мазку на мольберте
Придает одинокий, - тем ярче, - голос рассвета.

Губы упрямо не соглашаются: хватит!
Мы привыкать и прощанья шептать зарекались,
Памятью густо надежду пересыпали
И вразумить обреченно постылую жажду пытались.

Образы, влившись в аккорды изысканных маршей,
Неумолимо собой вытесняя прозрачность,
Рвутся о тонкие догмы, - где тонко – там рвется...