Жила

Жила-была собака кусачая и злая.
Она сидела в будке, на всех рыча и лая.

Дом, двор, сарай, колодец собака охраняла.
Лохматая, большая, воров она пугала.

Из будки выбегала, хрипя и задыхаясь.
Смотрела так сердито, что все ее боялись.

С цепи чуть не срываясь, бросалась на мальчишек,
На воробьев кидалась, на кошек и на мышек.

Но, все равно, собаку хозяева любили.
В дождь в дом ее впускали и хорошо кормили.

Приехал, как-то, в гости хозяйский внук Дениска,
Погладил он собаку и...

Жила однажды в доме мышка.
Всё как обычно - норка, сыр.
Хозяин этого домишки
Не соблюдал с мышами мир.

Он приспособил мышеловку,
Чтобы воришку ту поймать,
Но мышка бегала так ловко,
Ни чем её не напугать.

Другое мышку взволновало,
Ведь в доме было три жильца.
Чтоб в мышеловку не попали
Корова, курица, овца

Их мышь их всех предупредила,
Опасность, мол, такая ждёт,
Но никого не убедила,
-В неё никто не попадёт.

Лишь мышек ловит та ловушка,
Но не коров и не овец.
Всегда...

Жила в Союзе наша Великая страна…
Одевались в деревне по «последней
моде» тогда!
Вот такие были в 60-е года девчата…
Видать по «моде» одевались и ребята.

Да и сейчас спасибо одевает Китай,
А то бы в фуфайках не увидали рай…
Сейчас глянешь на девчат мельком!
Одни голые задницы у всех кругом.

Китайцы экономят на материале…
Зато девчата стали сейчас в идеале!
В 60-е, фигуру было не разглядеть…
Только на реке можно было усмотреть.

Хотя лицо у девчонок не менялося…
Девчонка...

Жила в шестидесятые года страна!
Так на стойлах доила коров она…
Доярки доили коров в ручную,
Подоить могли коровёнку, любую.

Не менее 25-ти коров каждая доила
И каждую коровку она ещё кормила…
Чтоб, - побольше давала молока она,
С молоком натуральным была детвора.

Чтоб вырастали в Союзе богатыри
И были Родине своей, верными они!
В Союзе тогда трудился и стар и мал…
Чтоб приумножить в стране капитал.

Поэтому Родина и поднималась из руин!
Каждый трудяга, был в ней господин...

Жил да был на свете белом,
Человек не нужный всем.
Жил, трудился, зла не делал,
Просто жил — не знал — зачем?

Всё имел, как все кто рядом,
Дом, работу и друзей.
Не святым был и не гадом,
И был жизни рад своей.

Так он жил о том не зная,
Что пока он может дать.
Его люди привечают,
И что взяв, уйдут опять.

Отойдут, не он был нужен,
А то чем, полезен был.
Потому, всё взяв из дружбы,
Его круг друзей забыл.

И теперь финал — развязка,
Пользы нет в нём — он пустой.
Спала с мира...

Жил царь, в неназваных веках
В местах, где не было писцов
В местах, где правил только страх,
Где черепа висели на шестах.
Там реки черные из крови,
Из крови люда и детей,
Там правил царь, нахмурив брови,
Царь прыти, бесов и теней.
Зов мудрости жестокого клинка,
Царя
Тянуло к власти постоянно,
Во сне хватался даже за ветра,
В том царстве жили с покаяньем.
Младые жертвой обливались,
Девчушки забивали скот,
Вместо воды все кровью умывались,
И с жаждой раскрывали рот.
Под каждым...

Жил, торопился, бежал и упал.
Встал, отряхнулся и снова бежать!
Жил как и все, находил и терял,
И всё боялся от жизни отстать.

Тянется время, а жизнь летит.
И понял вдруг, что на месте бежал.
Что жизнь не вечна — она лишь транзит,
Ждёт впереди всех нас, в Вечность портал.

Хочется верить что ждёт — ведь иначе,
Жизненный путь может смысл потерять.
Путь на котором сквозь боль шёл к удаче,
Всё что сумел на пути том создать.

И каждый верить во что-то пытается,
Хочется всем умерев...

Жил на свете охломон,
Без печали и забот.
Всё решал спонтанно он,
Делал что на ум взбредёт.

Был безвредным в общем парнем,
Злится долго не умел.
А о чём-нибудь печальном,
Думать просто не хотел.

Жил беспечно так быть может,
Он всю жизнь, но встретил он,
Взгляд в толпе и был встревожен,
И вдруг понял что влюблён.

И с тех пор забыв про сон,
Потерял он свой покой.
Он теперь не охломон,
От любви теперь шальной.

Жил на свете охломон,
А влюбившись стал поэтом.
Пишет ночью...

Жил в стране за морем синим,
Человек из чугуна.
Был могучим он и сильным,
Обходился он без сна.

Масло в трубках-жилах медных,
Мотор-сердце гнало в нём.
Не полезных и не вредных,
Не имел привычек он.

Был не добрым, не сердитым,
Чувств не ведал никаких.
Жил в краю людьми забытом,
В доме из камней больших.

Мозг его был электронный,
Много знаний он хранил.
Только опыт их огромный,
Бесполезным ему был.

Мало знаний, нужны чувства,
Тяга к творчеству нужна.
Чтобы счастья знать...

Жил да был на земле барабан,
Мнящий, будто велик и ужасен…
– Гад! Масон! Негодяй! Графоман! –
Всем вопил он, кто с ним не согласен.

Плод любви пустоты и козла,
Жил он, ритмы чужие корёжа.
От усердья разводами шла
И краснела козлиная кожа.

Знали скрипка, рояль, саксофон,
Что в своём барабанном пространстве,
Звук заслыша, немедленно он
Завопит о чужом графоманстве.

За листом он исписывал лист
(Вперемежку стихи и доносы),
И кричал, как он бел и пушист,
И...