Язык рабов

***
По-настоящему достойный человек,
что нипочём не уподобится в руках
чужих простой марионетке или пешке,

помимо прочего всего, значения не придаёт
со стороны иных завистливых людей
ни оговорам, ни насмешке.


***
Не справедливой ли вполне
по отношению к нему
и вправду кажется бесстрастная судьба,

намеренно лишая главного –
а именно: достоинства, –
смирившегося с жребием раба.


***
Взрывного нрава человеку,
право, в каждом частном случае
едва ли стоит слишком доверять...

***
Не выйдет, право ж, ничего,
ну разве кроме лишь пародии сплошной,
прекрасного противной чувству,

коль раб желаний и страстей своих
намерится тщеславно посвятить себя
свободному искусству.


***
Насколько б верным
о поступках человека, о таланте ли
ни выносилось мнение, –

всегда, однако, помнить следует:
равно вредны
поспешные хвала иль осуждение.


***
Сколь ни изменчив, ни чудесен мир вокруг,
подчас ни мнится человеческое наше
бытиё нам быстротечно, –

«из ничего...

***
Посредством самоотреченья и великого смирения себя
В титана воли превращается вчера ещё разбойник и задира,
А может, даже ожидать его творца великославного судьба…
Ведь не секрет: и внутри самого презренного бесправного раба
С рождения живёт
свободный дух и, может, будущий Владыка мира!

***
Хотя в их действиях свободными людей природа вроде создала,
Но, паутиной необузданных страстей себя опутав, люди сами –
А не по умыслу коварному какого-то неведомого зла –
Готовы, кажется, смиряясь с этим, оставаться вечно их рабами.

***
Стыдить да усовещивать
того, как правило, бывает бесполезно,
Кому, как деспот, поведение диктует эгоизм
Иль, как рабом, кем помыкает примитивный эротизм
И тащит пропасти от края его вниз, – ведь, как известно
Уже давно, и ужасающая роковая бездна,
Однако же, имеет
некоторый труднообъяснимый магнетизм!


***
Как уверяют люди знающие, мудрые,
между добром и злом
Отвеку бездна роковая, ненасытная зияет,
Что даже целые планеты, как песчинки, пожирает,
Низвергнувшись в неё же...

Синяя туника, зелёная трава,
Грустная улыбка, магии слова.
В этом барде много силы и ума.
Знает он, какую песню петь когда.
В трёх словах он может многое сказать.
У него способность травы понимать,
Воду и деревья и язык зверей.
Да, он в совершенстве знает суть вещей.
Только отчего же грустные глаза?
Оттого, что много не вернуть назад.
Не вернуть то время, когда нужен был.
Все его забыли, он же не забыл.
Не забыл то время и своих друзей
В этой непрестанной круговерти...

Беснуются слухи, меля языками,
Слюною подробности капают с губ.
Хоть спину обвесили всю ярлыками,
Я им улыбаюсь, учтив и не груб.

Что толку доказывать грудь разбивая,
Кричать в пустоту, пред толпою глухих.
Важнее не слышать злорадного лая,
Средь бросивших камень, не сыщешь святых.

Не зная, не ведая, не понимая,
Стою и смотрю, удивляясь судьбе.
Все ищут ворота заветного рая,
Забыв, что мы рай этот носим в себе.

Ослепят глаза накатившие слёзы,
Они моя исповедь перед собой.
Как...

Ко многому русский народ привык.
Не хочу на кого-то науськивать.
Но часто в школах русский язык
Преподают нерусские.

Я очень в душе уважаю Кавказ.
Но вижу картины я грустные.
Привычно нам то, что в торговле у нас
Преобладают нерусские.

Власть антирусская часто нам врёт,
Нисколько не зная стеснения.
Позорно привык наш великий народ
Испытывать унижения!

Говорят, что русский чрезмерно пьёт.
Я против кровавых стычек.
Но когда же откажется наш народ
Ото всех этих вредных привычек...

Чтобы я мог сказать, если б предел языка растаял мглою осенней,
если б слова всецело вобрали горящий бульон души,
не расплескав ни грамма, ни капли, ни звука, снятого с ветки цветущей чувства?
В бордовой вечерней корзине перезрелое солнце, темно-синие вздутые вены
неба, слизь травяная и мой голос – чем бы он жил,
свободный, ветреный, полный кровавой пыли рябины, густо

окрашенный в тяжесть лесной смолы? Мой голос, под снежной крошкой,
под ледниками дорог, под таяньем звезд, в тени...

Часто ум притворяется мудростью,
Применяя сложнейший язык,
Утверждая с живучей упругостью
То, к чему в лицедействе привык!