Ядовитый

Я оставляю свет.

Агония тонких пальцев,
Горящих от нетерпения.

Я собираю бред
По кусочкам внимания
В холод ночного пристанища.

К сожалению
Сны так призрачны,
Как умирающий взгляд
Шамана.

Сегодня
Я говорю иначе,
Чем в тот бордовый вечер,
Зализанный в смуглый закат.

Рана открыта
И бьется ключом.

Опять горячо
На пальцах
Покрытых
Дрожащей сталью струны.

Прими меня в дом забвенья
Под ядовито-желтой луной,
Отраженной в оконных кинопроекторах.

Вектором...

Солью моря растворяется
плоскость мыслей.
Числа
скачут на ипподроме модификаций
проистекающего.
Не надо бояться
расплавиться под лучами,
упавшими в линзу души.
Причалив
к самому себе.


Полемика

Чувствую ли я?
Или чувствует мною кто-то,
незнакомый сознанию дня.
Живу ли я?
Или в болоте
прозябаю, любя не то и не так.
Моя семья –
небо
да лоскут земли в поле зренья,
братья сомненья
да сестры ответчицы молчаливые
мнением праведным.


Поглощение

Отражение в зеркале...

Жила-была Поганка,
Каких же, впрочем, много.
Но думала: одна
Она такая под Богом.
Излюбленным занятием
Было у Поганки —
Всех судить-рядить
По самой высшей планке.

Идет в мозгу поганьем
Усердная работа:
Сквозь мыслей мясорубку
До отвращенья рвоты
Она весь мир пропустит,
Всем кости перемоет,
Ничто ведь не упустит, —
Сласть размышленья злого:

«Корявые деревья —
Надменны и высоки,
В их треснувших стволах
Худые бродят соки.
Противное зверье
И подлые кукушки,
Бессильные...

Ползут интриги на работе
Гремучей алчною змеей,
Что сокращает штаты «шишка»
И потонул в долгах забой.

Рабочий думает в курилке,
Что завтра, будет, Боже мой.
Ведь не поймет и даже Милка,
Что безработный он пустой.

Но тень витает кабинета
Незримо рыщет по цехам.
Подобно мародеру века
Преобразует людей в хлам.

Негласно сплетни собирают
Лентяи, темные людишки.
И ядовито украшают,
Преподнося докладом «шишке».

Некролог пишет откровенно
Безумец старенький, вампир
Ложь запекает...

Я буду ждать тот миг, когда небритость
Твоей щеки мне царапнет ладонь
Колючей нежностью, забыв про ядовитость,
Что распаляет в сердце тот огонь

Что тлел во мне, пока ты был в дороге,
Подставив ветру душу и лицо.
А я жила у ревности в остроге
Рисуя в памяти заветное крыльцо

Преддверие любви, что на ресницах
Твоих застыло, скрыв подальше луч
От тех - других, что ищут на страницах
Лукавых книг к душе заветный ключ.

Я буду ждать, за незакрытой дверью
Без страха, без упрека, без...

Я забыла твой бархатный ласковый взгляд,
И не помню, как на небе звезды горят,
Что ж, попутных ветров твоему кораблю.
Я забыла тебя и совсем не люблю.

А в душе моей сумерки, мрачная тень,
Первый день без тебя, первый день, первый день.
Я плыву по реке бесконечной ночной,
Утро новое мне обещает лишь бой.

А в реке этой вместо воды - тишина,
В нашем мире любовь никому нужна.
Как луна ядовито горит меж ветвей,
Нету места любви в утлой лодке моей.

Я смогла бы теперь под...

(Родина - на теле крестик...
С неолита племена
При своём лишь интересе
Бьются за родные веси,
А земля на всех одна.

Голод, холод, непогоды
Гонят по миру людей.
По земле бредут народы,
И ужиться антиподам
Как прикажете на ней?)

Из Египта люди вышли,
Влезли на чужой сарай
И на всю округу с крыши
Сферой интересов высших
Объявили этот край,

Всему миру с пышной помпой
Заявили - с нами Бог...
Над полями крик и топот,
Города сметают толпы...

и кто тебя родил такой,
невинной только с виду?
лицо-обманчивый покой,
грехи- составят пирамиду.

порок запрятан глубоко,
понять тебя не так легко,
паришь одна ты высоко,
не подойдет к тебе никто.

глаза расскажут о тебе,
нелегкой, пламенной судьбе,
твоей неяркой затухающей звезде,
она исчезнет вдалеке.

останешься одна Весной!
цветком прекрасным ядовитым,
по улицам бродить одной,
замаливать грехи молитвой!

Как в лесу стоит гора,
Под горою той – нора,
В той норе живёт Горыныч.
У Горыныча хандра.

Безнадёжно Змей влюблён:
Третий день в три горла он,
Не закусывая мясом,
Заливает самогон.

На горе стоит дворец,
У дворца – златой торец.
Вдоль торца Горыныч ходит,
Как заправский молодец.

Из окна торчит коса,
Плачет девица-краса.
Плачет горькими слезами,
Трёт накрашены глаза.

Слёзы горьки льёт она
И бранится из окна:
«Уходите, Змей Горыныч,
Вам Кикимора жена!

Вы – жанатый...

Медуза слабая в прибое
коснулась бережно плеча.
Какое легкое живое
прикосновенье. Горяча

и ядовита и свободна
среди клокочущей волны
меня ты тронула невольно
оставив жгучие следы.

Чуть поманив и раз погладив
задрейфовала по волне
за новой жертвой, лишь оставив
частичку жжения во мне.