Я тихонько мою посуду

Уронит ли ветер
в ладони сережку ольховую,
начнет ли кукушка
сквозь крик поездов куковать,
задумаюсь вновь,
и, как нанятый, жизнь истолковываю
и вновь прихожу
к невозможности истолковать.
Себя низвести
до пылиночки в звездной туманности,
конечно, старо,
но поддельных величий умней,
и нет униженья
в осознанной собственной малости -
величие жизни
печально осознанно в ней.
Сережка ольховая,
легкая, будто пуховая,
но сдунешь ее -
все окажется в мире не...

Коня загнали в дикой скачке,
Упал в траву, весь в пене он.
Резерв его весь был истрачен,
Он выдыхает пар и стон.

Судьба вонзает боли шпоры,
Бьёт плети случаем — гони!
И бывший раньше непокорным,
Бежит сквозь жизнь, теряя дни.

Бежит, а воздуха всё меньше,
Он выдыхает пар и стон.
Задует смерть в нём жизни свечи,
Он загнан тем, во что влюблён.

Тем делом, что его вобрало.
Тем, чем он жизнь свою прожил.
Его тем Даром жизнь загнала,
А он её — за то, любил!

Коня загнали в дикой...

Рассвет и закат одинаковы зорькой.
Но дарит рассвет день, закат — ночь и тьму.
И станет вдруг сладкая ягода горькой,
Ты спросишь тихонько судьбу — почему?!!!

Ты спросишь её — почему мир жестоким,
Бывает к тому, кто споткнувшись упал.
За что об тебя спешит вытереть ноги,
Тот, кто тебя другом вчера называл.

Ночь с днём перепутав, ты смотришь на зорьку.
Забыв, что рассветом Восток дарит день.
А Запад, украв наше солнце за горку,
Накроет нас ночью, стерев мглою тень.

Печальные...

Пришел и сделал, как может,
Как может, как понимает,
Но что-то меня тревожит,
Скорее – боль донимает…
Он в мире своем все кружит,
То форточку вдруг закроет…
Боится мороз и стужу,
И ветер, что в трубах воет…
И плачет, смотря телевизор,
И плачет пред образами,
К страданьям моим не близок,
Как-будто не жизнь меж нами…
И катит на тачке воду,
В мороз тащит лед – чтоб было,
По пятницам в баню ходит
И гладит свою щетину…
Как баба шуршит у печки,
Тихонько себе вздыхая,
Желает сказать...

Гроза и гром – последние средства
Против засилья духоты унылой,
Когда уж даже и во рту слова
Потеют у твоей самой любимой.

Стоит такая тишь и благодать,
Что хочется кричать (а силы нету),
Что хочешь ты одежду изорвать,
Смотря на небо и ища примету.

Но в небе только яростно палящий
Диск солнца видишь ты, и понимаешь,
Что кто в пустыне, те играют в «ящик»,
Но для чего? – ты этого не знаешь.

А, между тем, любимая, потея,
Готова стать шахтером, взяв лопату,
И закопать туда себя...

Весна распустили черешни цветы,
И солнышко нежно целует нам лица.
Наполнились пением птичек сады,
Не хочется нам никуда торопиться.

На улицах стройные женские ножки,
Водители сходят тихонько с ума.
Ведь прямо откуда -то ,прямо с обложки
Наполнила город любовью весна...

Качели в проеме оконном повешу
Под нами пролетов этажных - сто двадцать.
И в небо весеннее. Душу потешу!
Кататься, кататься, кататься. Кататься!

Немея восторгом, от радости таю.
И птиц обгоняю, и небо целую.
Я дико ору, и в квартиру влетаю
С кусочком апреля. Весне - Аллилуя!

А ты, от мукИ отряхнувшая руки,
Взирая на это глазами заложницы,
Спросила тихонько. Наверно от скуки:
Послушай, любимый, а где мои ножницы?


© Copyright: Сергей Ведич, 2011
Свидетельство о публикации...

Слёзы спрячу за улыбкой...
А за смехом грусть.
Бог... простит мои ошибки...
За грехи... я расплачусь.

Расплачусь за всё сполна...
В жизни... так устроено.
Что на всё... своя цена...
Моё платье... скроено.

Сшито платье по размеру…
То... судьба моя.
Сверху бело... снизу серо...
Сшито... только для меня.

Может Бог простит ошибки...
За грехи... я расплачусь.
Если есть он, вдруг услышит...
Я... тихонько... помолюсь.

Лариса М.

Земля одела белые наряды,
Воронки чистым снегом занесло,
Где бой прошел и где легли снаряды
Теперь бело, кругом белым-бело.


Чернеют кое-где печные трубы,
Да с криками кружится воронье.
Засыпал снег деревню, только трупы
Былых людей, что пали за нее,

Еще видны. Под первым этим снегом
Лежат они, молчанием полны,
Незрячими глазами смотрят в небо,
Как будто тишиной удивлены.

Еще недавно жившие солдаты,
Которым жизнь была так дорога,
Как будто спят под снежным масхалатом,
Спят...

Моя голубоглазая любовь
сопит тихонько на краю подушки.
Ей добрый повелитель детских снов
Дал тоненькую ниточку в ладошки.

Склонился белый Ангел в головах,
Крыло простер и сон оберегает,
А нить судьбы надежна и крепка
И с миром мир сейчас соединяет.

Минута за минутой, день за днем
Растет малыш не ведая печали,
И каждый раз во сне, когда весь мир замрет-
Он познает неведомые дали...