Второй

Жук колорадский миллиардами разводится…
Как видно в труде в России не горбится.
На ботве картофельной сутками сидит…
Челюстями как жаткой, комбайн шевелит.
Вот где стратегическая американская мощь!
Иной раз бросает аж в дрожь…
Вдруг из дому отлучишься, на три дня
И поминай ботву почём зря.
Скосит всё и будылей не оставит…
Голодать зимой семью заставит.
Картошка на Руси! Это второй хлеб…
Не зря трудился заморский стратег.
Чтоб таким подарком Русь наделить…
Стратегического...

Передача в России время покажет…
Иной раз глядишь, правду да! Скажет.
Целый год за Украину говорили,
Что, братьям, Славянам, жизнь усугубили…
Российские проблемы как-то опускали,
Мол, нет войны, знать живём без печали.
Чиновник вор в России богатеет…
Миллиарды из казны безнаказанно имеет.
Заграницей на морях он балдеет,
За Русь Матушку! Сильно не радеет.
Честный трудяга на Родине беднеет…
Но не сдаётся, на Родине не робеет.
С воды на хлеб в стране перебивается…
Чиновник ненасытный...

Крепостное городское право -
как рабы по городам живём.
То не жизнь - мученье и отрава,
только вот, когда это поймём...

Всем работы вечно не хватает,
воздуха и места - дефицит.
Человек осознанно страдает,
тело и душа его болит.

Он в ловушке, в замкнутом пространстве,
где асфальта чёрные пары.
А умом желает дальних странствий
и постигнуть новые миры.

Клетки из железа и бетона,
на площадках запах сигарет.
Не у всех красивый вид с балкона
и не всех одарит Солнца свет.

Воду...

Помню, кАк принимали меня в пионеры.
Помню – клятву давал, и мой голос дрожал.
И второй секретарь самоличным примером
всех поздравил, и каждому руку пожал.

… а потом я проснулся – уже в институте
с боевым комсомольским задором в груди:
где тут горы свернуть? вы поверьте мне, люди!
Я иду к вам – и всё у меня впереди.

… а потом я проснулся – какая работа?!!...
ну-ка брось её на фиг, и делай бабло
в самом центре бурлящего пеной болота.
И, похоже, мне в этом ещё повезло...

Время, время, времена,
У нас всех лимит их свой.
Жизнь у всех всего одна,
Не купить себе второй.

Время, время, времена,
В них эпохи спрятаны.
Всем своя — одна дана,
Все в свою — впечатаны.

Время, время, времена,
Мы в них точек мельче.
В смерти пропасти нет дна,
Сгинем в ней навечно.

Время, время, времена,
Даты в них нам вехами.
Жизнь прошедшая полна,
Болью и успехами.

Время, время, времена,
Будни полны скуки.
Снова ночь прошла без сна,
И без силы руки...
Марковцев Ю...

Всё изОлгано. Всё истрёпано.
Сапогами кирзовыми пОпрано...
Эти энгельсы, эти ленины,
уничтожили цвет поколения...

Купола церквей наземь сброшены,
мир в безверии смертию скошенный...
То ли штык то был, то ль топор тяжёл,
на повержену Русь супостат пошёл...

Все безбожники встали тучею,
миллионы забитых, замученных...
Малых детушек под расстрел вели..,
получали погоны на их крови...

Царь наш, батюшка, Николай Второй,
был от Бога посажен, отец родной...
Он пролил свою чисту...

И всё-таки, и года не прошло!
Да, я ждала контрольного вопроса.
Сперва, ждала тебя... Чтобы без спроса
Вдруг, постучал в оконное стекло

Но мне, скорее, даже повезло :
Слегка досталось моему терпению,
Но ожидание чуда ходит тенью
И в жизнь мою корнями проросло

Охваченный желанием любить
Ты с места (словно ливень вниз) сорвался,
Но, слыша голос, будто постеснялся
Не постучавшись двери приоткрыть

Такой ты гость - не заступив порог
Гадаешь всё: тебе ли будет домом
(Узнал ли свет...

Ну, наконец-то в голове полнейший хаос.
Я ждал его, а он никак не наступал.
А ведь давно, без лишних слов и длинных пауз
Исчезло всё, чему я с детства доверял.

Мир изменился, изменилось всё на свете,
Всё, с чем я рос, перевернулось кверху дном.
И не заметил я, как повзрослели дети,
С которыми родился я давным-давно.

Теперь один я на один с альтернативой;
Жить-быть как все, убив того, каким я был,
Второй же выход безобразно некрасивый,
Он в том, чтоб я физически себя убил...

Пятьсот первый опус

У Ирода ломятся ль столы,
Се вечерии, томность фарфора,
Все царевны еще веселы,
Где тлеела – течется амфора.

Ах, то нас виночерпии ждут,
Оявим небозвездные чела,
Бел пергамент и тени ведут
Купы звезд по сукровице мела.

Нощь обручна с худою сумой,
Помнить слугам ли Мод и Цецилий,
И холодной горит суремой
Желть оцветших мелованных лилий.

Пятьсот второй опус

Дионисии вина лиют,
Полны амфоры днесь кружевные,
С данаидами ключники пьют,
Пирования длятся...

Даже когда, ты стучаться устанешь,
Сердце во мне — ты любить не устань!
Смерть не страшна — жить больней, ты ведь знаешь,
В шрамах ты всё — в души зеркало глянь.

Вялости духа, не дайте мне Боги,
Знаю, что тело должно постареть.
Но оттого, на душе нет тревоги,
Бога частичке — неведома смерть!

Но всё ж в души, своей веря нетленность,
Ею устал, я от жизни Земной.
Мира, в котором, лишь звук слово верность,
Где первым хочет, стать каждый второй.

Где может быть, к нам по крови родня...