Всеми

Дождь по окнам стучит,
Спать мешает.
Не даёт мне уснуть,
Он... тоску навевает.

Снова в сердце, закралась,
Эта странная грусть.
Навалилась усталость...
Плачу я... ну и пусть.

Я немного поплачу...
Я чуть чуть, погрущу.
Так, бывает со всеми...
Я слезинки... смахну.

Я себе улыбнусь...
О тебе я, вспомню...
Я любима... люблю...
И хандрить, довольно!!!

Лариса М.

Филистимлянин, Израиля враг,
С набитой ранее физиономией,
Сидел бы тихо при своих делах
В пределах отведённой автономии...

Не выполнил народ священный знак,
Не перебил всех местных при нашествии,
И вот теперь потомкам тех вояк
Расхлёбывай печальные последствия.

(Вот то ли дело бледнолицый брат,
Аборигенов истребил как нацию.
Играет в краснокожих детвора,
А взрослые индейцы в резервации.)

Филистимляне снова на войну
С Израильтянами пошли, как ранее.
Встать в позу Самуил не...

Бабушка за столиком
Смотрит на иголочку.
У бабушки в сердце колики.
И коробок на полочке.
Пару марок чудненьких
Спрятала под ванной.
Завтра снова утро,
Значит и нирвана.
Десять таблов экстази,
Две дорожки ровненьких.
Бабушка за чаем
Отдохнёт не скромненько.

Бабушка за столиком
Смотрит на иголочку.
Героин на полочке.
Ложка в руке тоненькой.
Скатерть очень грязная.
Чайник кипит громко.
Хочет чая крепкого,
Но мешает ломка.
Бабуля совсем старая.
Внуки позабыли.
В красочной...

Убийство плохо, но терпимо,
Тому пример Авессалом.
Судьбой до этого гонимый,
Вновь стал обласканным, любимым,
К Давиду переехал в дом.

Завёл себе сын колесницы
И скороходов пятьдесят.
Он к власти сызмальства стремился,
За честь поруганной сестрицы
Вступился пару лет спустя

Того момента, как в столице
Амнон завлёк Фамарь в свой дом,
Где изнасиловал девицу.
За это, в Книге говорится,
Убил его Авессалом.

Но в очереди к власти первым
Стоял Амнон, за ним вторым
Авессалом. Не...

Мне не хотелось бы писать о не-любви,
И очевидности пленить себя позволить,
Самообманом зеркала как не криви,
Я не любим... я не люблю... о чём здесь спорить.
И не свою уже голубку в небеса
Я отпущу. Её неволить не посмею.
Немного жаль. На сердце стонут голоса:
"...ты не забыл её...","... ещё ты болен ею..."
Да, не забыл, ведь 20 лет - немалый срок,
Не догорели семь мостов ещё, но время -
И разрушитель, и строитель, и пророк,
И неподкупнейший Судия между всеми.
Мне не хотелось бы...

"Дармоедов Эников и Беников
Не приемлю, здесь у вас не тут!
Будут Мне поставлены в священники
Аарон, Надав и Авиуд,

Ифамар, Елиазар кровинушка -
Аарона дети. Для Меня
Будет петь псалмы, а не "Дубинушку"
Моисея близкая родня.

Им одежды сделаешь священные
Славы для, отличий, красоты.
За покрой и качество отменное,
Моисей, ответишь лично ты.

Что касается тебя, со всеми мудрыми,
Дух премудрости в кого вдохнул,
Переговори. С делами трудными
К ним придти Я б сам не преминул...

Поздравляю с Новым Годом!
Годом тигра, говорят…
Пригубив бокал с шампанским,
Я хочу Вам пожелать:
Много радости, веселья.
Чтобы в дом под песни вьюг
Тигр, став большою кошкой,
Нёс достаток и уют.
Каждый день был полной чашей –
Всеми красками сверкал;
И начальник на работе,
Словно тигр, не рычал.
Что б весь год улыбки Ваши
Распускались, как цветы;
Под мурлыкание тигра
Исполнялись все мечты.
Что б была удача рядом
В двух шагах, лишь позови.
Теплоты друзей и близких
И, конечно...

Кошка, на Солнце щурясь, лежала
Вытянув лапки, спокойно дышала
Хозяйка недавно её покормила
И погулять, как всегда, отпустила.
Кошка негромко и счастливо пела
Больше она ничего не хотела.
Всеми любима она в этом доме
И своей жизнью вполне довольна.
Богиня Баст живёт в каждой кошке
За жизнью кошек в домах наблюдает
Счастливо кошка поёт на окошке?
Баст этот дом благословляет.

Но тут хозяйка закончила прясть
И позвала свою кошку домой.
Как только та пришла, снова всласть...

Была бы жалость на земле,едва ли,
Не доводи мы близких до суммы.
И милосердья люди бы не знали,
Будь и другие счастливы как мы.

Покой и мир хранит взаимный страх
И себялюбье влавствует над всеми.
И вот жестокость скрытая в потьмах,
На перекрестках расставляет сети.

Святого страха якобы полна,
Слезами грудь земли поит она.
И вскоре под её зловещью сенью
Ростки пускает кроткое смиренье.

Его покров зеленный распростер,
Над всей землей мистический шатер.
И тайный червь,мертвящий...

Я с Ямбом кружилась в заветном для всех белом танце,
И не было пары на свете нежней и светлей,
Пришли холода, и пришлось не надолго расстаться,
А в самый сочельник мне в дверь постучался Хорей.

Постарше тот был, подчиненья ждал он беспрекословно,
А я просто пешка в запутанной им же игре,
Как вдруг дали срок за жестокость ему в Парнасе условный,
Я плакала горько, вдруг Дактиль мне машет в окне.

Галантный и нежный, моя душа иволгой пела,
Он баловал часто изысканной рифмой, шутя,
Но...