Волн

Клочьями шерсти промокшего пса
ветер сбривал с волн лохматых туман,
спутав клубками, на берег бросал,
как будто невкусным плевался гурман.

В окнах стекал хрусталь мокрых стёкол,
утренний хмель не спеша растворялся,
горячей смолой чернел в чашке мокко,
над скатерти белой страхом смеялся.

В коричневом платье, как гимназистка,
в крахмальном переднике фройляйн Мадлен,
ставя поднос наклонилась так низко,
что локтем коснулась моих колен.

Взгляд променада влажность сосал,
досОк...

Ты не сердись, родной, прошу.
Пусть с нами не всегда удача,
Пусть не стоим плечом к плечу,
Но за спиной, тебя я, спрячу.

Пусть люди говорят. Все ложь.
Не верь, не слушай, не проси.
Пускай не видят наших слез,
Прижмись, родной, к моей груди.

За горизонтом ждет рассвет,
И пенье птиц, и шелест волн.
Проклятья шлют, пускай вослед,
Плевать. Есть мы. И неба стон.

Пусть будет тихо внутри, как на дне океана,
где древняя ночь прикрывается
безмолвием мидий и рыб,
где спят корабли,
где сердце трещит по швам
срединно-океаническими хребтами,
и разъедают глаза подводные соляные озёра;

а когда солнца шампань
одевается турмалиновым сумраком,
и роняет на марлю воды
вощаные гребни света –
можно всплыть,
и выдохнуть во всю парижскую синь;

можно всплыть, и считать лениво
височные кольца звёзд
над драконьей зеленью волн,
над яхонтовыми парусами...

Гулял луч весенний, невинный,
Увидел заснувшую вишню,
К ней ласково небо придвинул
И что то шепнул ей на ушко.

Она рассмеялась, умылась,
В цветочки свои нарядилась.
И стала внимательно слушать
Что в море, на небе, на суше.

Узнала историю Будды,
И стала невестою будто.
Шум волн донесли с моря чайки,
А в небе кричали: «Встречайте!».

И к сакуре люди спешили
Принять благодать просвещенья.
Сбылось, чтобы чудо, просили,
И было бы им всепрощенье.

Здравствуй, Море, моё родное!
Вот я снова стою пред тобой...
Ты такое красивое, голубое!
Глаза затуманились слёзной росой...

А в груди стало тесно, и нет дыханья!...
Как я долго жила мечтой
Увидеть волн твоих колыханье,
Погладить трепетно их рукой!...

Подожди, я сейчас разденусь,
И отдамся в объятья твои!
Никуда от тебя я не денусь,
Хоть и видимся редко, прости!...

Обними меня, не стесняйся!
Мне приятны объятья твои...
Вновь чаруйся ты мною, пленяйся,
Я...

"Не знаю, мест я не нашёл, всё серо всё в тени,
в тумане, где сумерки и перепады света". "Кто
заслонил?" "Д.Д." (С приветом). Чашку он подн-
ял, пропел: «Мур-мур». Он слов не знал, напол-
нить не успели, за Игорьком, с соседней ели.
«В смысле?» «Соседи съели всё, зависли, зап-
или и ушли». Да, в добрый путь, не скажет снова
им, не потому, остался он один, не нужен, нико-
му, лучину он зажжёт, к окну присядет, серость,
тень, что паутиной затянула, и двор и улицу, спу-
гнула сон...

Канал Коринфский на века
Соединил морей двух берега.
Текут они по воле рока,
В Коринфский сходятся залив,
Где наблюдается отлив
И волн непрошенных прилив.

Канал Коринфский он помог
Соединить столько дорог...
Это вмешательство в природу
Дало свободу для проходу...

***

Канал Коринфский был прорыт
для соединения Эгейского и
Ионического морей.

На берегу сижу,
А рядом плещет море,
За солнышком слежу,
Что в синем небе тонет.

Хотя бы не сгореть,
Лучи нещадно палят,
Уж слишком жаркий день,
А я ведь не из стали.

Накину тонкий шарф,
Намажусь жирным кремом,
Здесь к месту этот шарм,
Так легче будет телу.

Крик чаек вдалеке,
Баркас ждет пассажиров,
Комфортно, сладко мне
От голубых сапфиров.

Люблю я этот цвет,
И запах морской соли,
Волн сизых круговерть,
Так рвущихся на волю.

Но отдыху конец...

Море приливами волн,
Спокойно, размеренно дышит...
Яхты в бухте спят,
Чайки в небе парят,
Дома, красуясь кыш черепицей
В изголовье у моря стоят…
А солнце в безоблачном небе всходит сияет
И эту картину лучей юпитерами освещает

Ярко и шумно,
Со звоном бокалов,
Даже безумно
Собой ты пленяла!
Музыкой волн,
В колыбели гондолы
Венеции стон
Эйфорией заполнен!
Нежная, хрупкая,
Как сон невесомая,
Ты, словно рыбка
В воде нарисована!
И из пустоты
Моря бескрайнего,
Здесь явью ты,
Сделав раем Италию!