Воду моему городу

Запах моря в центре Питера привычен,
И повсюду можно слышать крики чаек.
Для гостей порой всё это необычно,
И не только летом белыми ночами.

Ну, а те, кто остаются, привыкают,
К наводнениям, к тому, что влажный климат.
У приезжих, знать, всегда судьба такая,
Чужаками быть, пока совсем не примут.

Питер город молодой, всего лет триста,
Но красивый, с чем давно никто не спорит.
Ручейки текут по улицам туристов
И сливаются в одно большое море.

Никогда оно совсем не обмелеет...

В кольцо взялА, виски сдавила,
Души безмерная усталость.
И от беды не защитила,
Твоей молитвы боль и жалость.

И от беды не защитила,
Твоя любовь порывом страстным.
И не согрев нас её сила,
Как на ветру свеча, погасла.

И унесло нас вдаль ветрами,
К нам беспощадных перемен.
В мир, где чужими временами,
Реальность, нас забрала в плен.

Там городской толпы шум глушит,
И мы не слышим мечты зов.
Там город пьёт живые души,
И нет их, в звуках громких слов.

И время янтарём застыло...

Любить тебя не помешает мне погода,
В любое время года сердце горячо.
Не будут чувства переменчивы как мода,
И все природные капризы нипочём.
Зимою снег и лёд не станут мне преградой,
Я не замечу их, смотря в твои глаза.
И раз целую на морозе, значит надо,
Я не позволю нашим чувствам замерзать.

Весна и осень антиподы поневоле,
И не влияют на любовь мою никак.
Я в снегопад и листопад всегда доволен,
Когда в моей руке лежит твоя рука.
Но всё же лето выбивается из ритма,
Под солнцем...

Звон пасхальный над рекой
громко разливается.
Мой любимый край родной
со Христом встречается.

День прекрасен: солнца лик,
благость несказанная,
город радостью залит.
Светлая, пасхальная

дарит всем седмица звон –
к Богу зов, прошение.
Спас грядёт! Христу поклон.
Праздник воскрешения.

Мир наполнил чудный свет.
Град Владимир, радуйся!
Вечен Неба нам завет.
Искр над храмом радуга.

Славит птиц весёлых трель
дар Царя Небесного!
Клязьмой плещется апрель
в пойме дня...

Вот, что делает с городами война…
Одумайтесь, правители господа!
Можно без войн жить на планете,
Чтоб не гибли нигде дети на свете.

Мирный труд больше пользы несёт,
А вот война разруху и смерть прёт…
Конфликт можно уладить мирно,
Чтоб за смерть не повинных, небыло
перед матерями мира! Стыдно…

Вот и настали летние дни.
Утро, а в кране опять нет воды.
Вспомнил Высоцкого... нет не они.
Каждое лето с водой нелады.

Если б они довели до беды,
Было бы проще, но нет, не они.
Из-за других мы сидим без воды
В эти чудесные летние дни.

Но указать на других нам нельзя...
Будут "жиды" виноваты всегда.
Так что Высоцкого вспомнил не зря:
Знаю куда подевалась вода!

Пахнет морским приливом – к дождю.
Между нами пропасть – один поцелуй.
Прикоснулось слово к губам и стало цветком.
В глубине зрачка – облачко перламутровой пыли
от вспорхнувшего бабочкой ветра.
Воспоминания – разводы неба
в отражениях глиняных луж;
дыхание – остывший туман на фризе.
Одинокая груша разбросала осколки ветвей
по паутине стекла – мне бы столько дорог.
Томик хайку согревает внимание –
словно печаль светлячка-фонаря в окне
кембрийского океана –
в ожидании сна у костра...

Дождик на воду, мурашки кругами,
Я в непогоду иду с облаками.
Дождик на воду всё льётся и льётся.
Сердце от счастья сейчас захлебнётся.

Боже всевышний, ты видно оттуда
Мне подарил наконец это чудо,
Чудо любви и надежду на счастье.
А на дворе проливное ненастье.

Зонтики в небо у редких прохожих,
Так на меня в этот миг не похожих.
Каждый спешит побыстрее укрыться.
Я ж не могу своим счастьем напиться.
-
Сергей Прилуцкий, 08.11.2012, Алатырь

Смерть как сингулярность или рождение, спи-
сок, чёрных и белых дыр, (словарь), а он раз-
ложил клавир, орган гудел, жал на педали, да-
вил на клавиши, как мы устали жить перехо-
дить улицы, площади, бояться замкнутых про-
странств, менять направления пути, остава-
ясь на месте, (хоть тресни, не могли сделать и
шага), идти, бежали, замедляли ход, ускоряли,
(смотрели в окно на снег, искрящийся на солнце,
днём, листья тополя под фонарём, ночью, летом),
Бах, под запретом? или разрешён...

Чистая любовь.
Ни признака заботы.
Ни призрака.