Вместо оливковой ветви

Меня не было вечность,
Меня вечность не будет.
И былую беспечность
Моя плоть позабудет.
Быть хотелось бессмертным,
Но едва ли им стану:
Со страданьем безмерным
Я однажды увяну.
Стану прахом, землей,
Жгучим соком березы,
Хладнокровной змеей
Обовью ствол мимозы.
Или солнечным светом
Вмиг прольюсь на долины,
Что снегами одеты,
Да на ветви рябины.
Буду утренней песней
Пробудившейся птицы,
От чьих трелей прелестней
Людям сны будут сниться.
Иль сольюсь, может, с воем
Одинокого...

А музыка существовала!
Она всегда средь нас жила.
Нам в жизни силы придавала,
Свой мир волшебный создала.

Она звучала в колыбельной,
В напевной песне матерей.
И в бравой песенке военной,
В прощальной песне журавлей.

Она жила в деревне тихой,
И в суматохе городской.
Порой она была трусихой,
И громкой песней заводской.

Мы вместе с нею жизнь вершили,
И слёзы лили вместе с ней.
Мы с ней врагов остановили.
И жить с ней вместе – веселей!

Последний взгляд, последнее прости.
И сердце - пойманной пичугой,
безвольной пленницей в горсти.
Боль кружит листопадной вьюгой.

Луч солнца, продираясь сквозь туман,
устало ткнулся в ветви ели.
Безжалостно сводящая с ума
тоска – минуты? дни? недели?

На степную благодать
Песен хороводы,
Красно солнце не унять,
Дай воды холодной.

Золотых ветвей тряпье
Пожинает ветер,
В иней слякоти бульон,
Не дождусь рассвета.

По морозной колее
Белая метель,
Сочный хруст, да лязг саней,
Вязкий сон в постель.

Развеселая гурьба
Сорванцов-ручьев,
В цвет забава трын-трава,
Роспись под любовь.

На степную благодать
Солнечная крона,
Дорогая, время вспять,
Встретились мы снова.

Всё обычно, до боли знакомо,
Тот же утренний, солнечный свет
И в траве, вдоль кирпичного дома
Повилики белеющий цвет.

Мне не жаль уходящее время,
Мне не жаль пережитых невзгод,
Потому что чудесного семя
Постепенно, сквозь годы взрастёт.

Те же поиски новых созвучий,
Та же чувств утончённых игра,
Только город мой стал невезучий,
Безуспешны любые дела.

Призрак прошлого чем-то обижен,
Под вуалью пронзительный взгляд –
Ты потомок вновь будешь унижен
И сполна выпьешь горечи яд...

Я хочу написать тишину
Вставшим временем на циферблате,
Без скрипений соседской кровати,
Без руки, теребящей струну.

Я хочу, чтоб на старом столбе
Рыжий кот не визжал на рассвете,
Чтобы выть обезумевший ветер
Перестал в водосточной трубе.

Я хочу, чтоб за тонким окном
Не слышны были звуки сирены,
Ветви ивы не бились о стены,
Не гремел надоедливый гром.

Я мечтаю, чтоб город родной
Не пестрил яркой гонкой событий…
Но ребёнок асфальтных покрытий
Никогда не был сыт тишиной...

Тверской созрел фонарным соком
Сквозь ветви
блеклая луна
черствеет в отраженьях окон
больна
Созвездья
грустным многоточьем
ночную притчу обновляют
что была прервана с утра
мой «плейер» тихо напевает
английское «Вчера»
и вторя "Вечному квартету"
идет вечерняя «вендетта»
добра
и зла...

Теплый вечер ветви клонит,
Разгоняет облака.
В них стая птиц за далью тонет,
Перелетая в даль из далека.

И пусть твердят, что нет возврата
В минуты прошлых дней,
Но даль печальным светом бледного агата
Рисует воспоминание души твоей.

Вот он возврат в былые годы,
Но ты не там, а здесь живешь.
И прошлые потери и невзгоды
Ты только здесь, сейчас поймешь.

А жизнь идет, а жизнь проходит.
И с каждый годом подбивая результат,
Теряешь все, что в даль уходит,
Туда где все хранит...

На стекле мороз рисует ветви сосен, ёлок, елей
Все взлохмачены и взъюжены чуть-чуть.
Ни один художник так не сможет
Передать всю прелесть, даже жуть,
Красоты рисунков тех оконных.
Ты мороз—художник хоть куда.
Толсты лапы елей или ёлок
Приморозил ты к окну их—не беда.
Если солнышко чуть-чуть пригреет
И исчезнут кружева тогда.
Это солнце балуют с морозом
Растопить грозиться навсегда
Лапы сосен, ёлок или елей.
Но морозу это не беда.
Подождёт до ночи, тогда снова
На зло солнцу...

Ветер осенний в прерывистом стоне
Вдруг задохнется, затихнет стыдливо.
Солнца, что холод на миг, да растопит,
Клен обезлистевший ждет сиротливо.

Черные ветви склонились устало,
Горько-уныло, со скрипом натужным.
Небо лучами скупыми блистало.
Жаль, но бывает тепло равнодушным.