Вершить

Снежно и холодно.
Ветви тополя льнут к окну,
Башня дома, напротив, в синем тумане,
Тайною всё сведено, всё неявно и неслучайно.
Снежно-розовое марево. Завьюжено всё. Занесено.
Тишина оголяет нерв.
Семилетие иссякает.
Образ твой от себя отделяю –
Он уходит, исчезает и становится мал.
Связь закончена между нами,
Нить оборвана, что так долго из сердца тянулась,
Перерезав его пополам.
Ты уходишь – зыбкой точкой воспоминаний на горизонте,
Пропадает и горизонт, стирается прошлое собою...

День начинался с тихого рассвета,
Вершил народ привычные дела.
Никто не вспомнил,
И не вскликнул где-то,
Когда меня впервые предала.
Блестели росы, серебрились дали,
Бил свадеб гул в свои колокола.
Они смеялись,
Пели и не знали,
Что ты меня впервые предала.
Ещё не раз в пути настигнут вести,
И вороны о бедах накричат.
О верности напомнят
И о чести,
И только о предательстве смолчат.
Устойчив мир, его не опрокинешь,
Такое было на его веку…
И гения вели на гильотину,
Полцарства...

Сервантес, чем-то удручён,
Бродил по залам чёрной тенью.
А Панса своего ещё
Не понимал предназначенья.
Дурак,
Он будет сотни лет
Гадать:
Зачем? К чему всё это?
Зачем стрелять из арбалета?
Когда опасен арбалет.
Ещё не выпито вино,
У дам божественные ручки.
Зачем?
К чему?
А может, лучше
Пойти и спать. Уже темно.
Идальго не в своём уме.
Колючки, овцы, ветряки.
Тычки ему, а что же мне?
Царапины и синяки.
… Сервантес кубок поднимал,
Вино шипучее искрилось.
Не плачем и не диким...

У Вселенной нету брода, во Вселенной – прямо в воду,
но священное безумие нам нужно, чтобы этот путь пройти.
И метановыми факелами* закипает Ледовитый океан,
ищем мы свободу, только в рацио – ее нам не найти.
Тают, глыбами оседая, ледники,
и большая вода подступает к ступням,
а мы толчемся у входа, у начала пути,
в царстве количества силу меняя на медяки.
Умереть от тоски, не оглядываясь назад,
нет судьбы, есть медлящий и проседающий ты!
И пустыни пески поднимаются, расползаются...

по саду с милой музою гуляя
один творец рискнул проговорить:
«нас дамы на шедевры вдохновляют!
но всячески мешают их творить!»
------
сказал наш Оскар (круто наезжая
на пол прекрасный среди бела дня)
«безнравственные дамы - раздражают!
а прочие - не трогают меня!»
------
промолвил Оскар (в позе гордой:)
(под визги восхищённых зрительниц)
«мужчина - это царь природы! -
и раб прелестных укротительниц!»
------
воскликнул Оскар окружающим
(аплодисменты их прервав)
«когда со...

Раз…Два…Три…Четыре…Пять…
Вышли вилки погулять…
Вдруг, откуда ни возьмись,
Нечто хрюкает: Держись!
Кусок сала (граммов –дцать…)
Высоту стремится взять!
*
А чеснок – другая штука.
Возмутительнее лука.
Он во рту огнём горит,
А на вилке днём храпит,
Ночью дышит как Плутарх,
Остограммленный в кустах…
*
К третьей вилке помидор
Подобрался как синьор…
В зад вогнали ему пики…
«Алюминьевые» штрихи
Вдоль, промчавшись по спине,
Улеглись – в томатном сне…
*
Где капуста пнём стоит...

Качался труп... в аллее парка...,
в финале жизни..., на сукУ...,
от сук-людей ( По рангу - марка! ),
сбежав..., и вот, вершит «ку-ку»...,
пугая, от порывов ветра...,
прохожих ( Пусть, издалека! )...
Пусть, от земли, он, на полметра...
Но взор далёк..., за облака ( ! ),
как будто бы зовя с собою...-
от жизненных перепетий,
где, чередою гробовою,
судьба людская..., словно Вий ( ! )
в страдания..., от души, ввергает...-
Родившись на Земле...- терпи!
А жизнь, в итоге, доконает...

На том негромком юбилее
Я тоже был - и не жалею.
Там вдруг Бортнянский зазвучал.
И бледный мальчик в детском хоре
Свой голосок, как на просторе,
Гулять под своды отпускал.
Притихло всё, сверкали блицы,
Блуждали камеры по лицам,
Снимая разный антураж.
Чиновник главный в тесном зале
Застыл, как при «Интернационале»,
Хотя звучало «Отче наш».
Что думал он – дитя идеи,
Когда вчерашние злодеи
Или сподвижники его,
Расправив красный бант, с наганом,
Ругаясь грозно и погано,
Вершили...

Постом смирен, душой в молитве,
Прикрыв крестом пороки дня.
Готовился священник к битве.
У жарких языков огня.

А войско в латы наряжали,
Во славу Бога и Добра.
Священника они внимали,
Даруя тонны серебра.

Рог прозвучал,лучи рассвета,
Колонны двинулись вперед.
Речевкой ветхого завета,
За войском пастырь их идет.

Гремит как гром броня металла,
И копья длинные остры.
Земля под тяжестью дрожала,
Тянулись яркие костры.

Огонь виднелся горизонтом,
Дозорным поданный сигнал...

Сей, явно, хорошо пожИл
( Чего юлить? )...- О, эти годы ( ! )...,
где дебет с кредитом сводил,
легко..., слывя Вождём Свободы,
шлепков, известных столь, стране,
через Политики окраску,
да с Либералами, вдвойне,
когда грабёж снимает маску ( ! )
и на костях чужих вершит
«Экономическое Чудо»...,
когда Их Власть - Их защитит...-
Тогда и, боле чем, не худо...,
Иудам..., вслед кровИ своей,
пить кровь чужую, с наслаждением...
И Боря, в прозе тех-то дней,
умел... блеснуть происхождением...