Велия

Смеялась, не веря ни снам, ни прогнозам,
Ни сплетням на лавочке возле подъезда.
Экспертам по тонким пикантным вопросам
Не верила тоже. И время, и место

Сама выбирала, согласно желанью
Казаться мудрее, спокойнее, выше.
А после дрожала испуганной ланью,
И прочь уносилась... По стонущей крыше

Скользила босая, навстречу закату,
Сметая законы падений и взлетов.
А позже играла сумбурно стаккато
На струнах зарниц. На страницах блокнотов

Всегда рисовала дорогу и крылья...

Ты меня хоронить не спеши,
Не спеши, на мне рано крест ставить.
Я своей, не истратил души,
Не заполнена, вся во мне память.

Я ещё, всё своё не дожил,
Я по свету, ещё погуляю.
Мне душевных, ещё хватит сил,
Разогнать, псов трусливую стаю.

Поседели виски, ну и что ж,
Ещё прямо, держу свою спину.
С ног меня, просто так не собьёшь,
Устою — и до срока не сгину!

Родом я из простых — не изнежен,
Не кремЕнь, но не мягок как воск.
Аккуратен в словах и в одежде,
Не приемлю, браваду и...

Я к вам зайду, в ночи на огонёк,
Коль можно, место дайте у кострища.
Бродяг усталых, принять велит Бог,
Ведь для Него, людей нет в мире лишних.

Не задержусь, не стану вам обузой,
Не надоем, историей своей.
Не расскажу, о жизни своей грустной,
О доле тяжкой, маленьких людей.

Смотреть я молча, буду с вами в пламя,
Смотреть как жадно, жрёт дрова огонь.
Теплом своим, он поделился с нами,
Предупреждая — жаром — ты не тронь!

Костёр в степи, теплом бродягу манит,
Быть может там...

Не сделано, значит – не пройдено.
Подушка мокра от вины…
Приснилась мне малая Родина,
Где облако носит штаны.

Быть может, дорогой неправильной
Судьбу я вела в поводу
И белые крылья расправила
В каком, не припомню, году?

Изношены туфли и посохи,
И ветер гуляет в суме…
А я по воде - аки посуху -
В кромешной египетской тьме!

© Copyright: Елизавета Ковач, 2016
Свидетельство о публикации №116100807521

Я брёл по улице пустынной,
В раздумья сильно погружён.
Лишь ветер-хулиган, играя
отвлечь мой разум был силён.

О смысле жизни размышляя
И о фатальности судьбы,
О стуке сердца, что бывает,
В минуты дивные любви.

Я шёл, мечтая о прекрасном,
Уставший от рутины дней,
Что давит непомерной ношей
Свободу личности моей.

Однажды в вихре светских споров
Один старинный добрый друг,
Поведал мне о развлечении
И я вступил в тот тайный круг.

Отведав сей запретный плод
В минуты тяжких...

Лесами и озерами
Был город окружен
И за деревьев кронами
Почти не виден он.

Уютный дом под кленами,
Там жил дракон - добряк.
Он дружбу вел с воронами,
Любил котов, собак.

Он вежливо приветствовал
Знакомых и чужих,
И тех кто с ним соседствовал,
И горожан других.

Катал детишек малых он
И голубей кормил,
И поливал цветы дракон
И лавочки чинил.

Дракон работал дворником,
Свою работу знал.
Он улицы и дворики
Умело подметал.

За чистотой внимательно
Весь день дракон...

Всё время искушаем мы кого-то,
А кто-то тоже искушает нас.
И не волнует никого забота,
Что мы грешим при этом каждый раз!

Всё больше искушений в Мир приходит -
Христос об этом нас предупреждал.
Но горе тем, кто в искушенье вводит
Или же к искушенью побуждал!

Запретный плод во все века был сладок,
Пусть недоступен, но соблазн велик.
И людям дан Божественный порядок:
"Не возжелай" - так нам закон велит!

Но мы желаем правдой и неправдой
Владеть всем тем, что нам и не дано...

Уже не ночь, не день пока,
Час предрассветный, сон глубок.
Но посветлел уже слегка,
Зари предчувствием восток.

Окошко вспыхнет жёлтым светом,
В днях будних засветло подъём.
Так мир устроен был зачем-то,
Не выжить, без работы в нём.

Вся жизнь обычного народа,
Проходит так, что люди в ней,
Её часть бОльшую работам,
Отдав, бегут в потоке дней.

Бегут меж выходными днями,
К дат вехам, на своих путях.
Живя забот земных делами,
Желают Рая в Небесах.

Уже не ночь, не день пока...

Поскакал Полкан в разведку,
Много похватал людей,
Запленив, назад скорей
Прискакал для их ответу.
А Бова той группе всей
Задаёт вопрос: Ответьте,
Чьи вы слуги в этом свете,
Интерес какой в походе
Вам по матушке природе?
Отвечают так ему:
- То Додона воеводы,
К Зензевею самому
За Бовой они идут,
За живым или за мёртвым.

Не стерпел Бова печали,
Взял с собой меч кладенец,
Положить решил конец
Всей Додоновой морали,
Захватив его дворец.
А детей двух и Дружневну
Стережёт Полкан...

Его на разноцветных картах нет.
Остался лишь в легендах этот остров,
В подшивках старых фронтовых газет –
А нынче отыскать его непросто.

Да, был он по размеру невелик:
Четыре сотни метров на семь сотен.
Но весь огромный мир тогда привык
К масштабу этажей и подворотен.

За каждый сталинградский клок земли
Враг дольше дрался, чем за всю Европу.
И дикторы дотошно счет вели
Любому закоулку и окопу.

А он и окружен был не водой –
Огнем, свинцом, клубами едкой пыли…
И сорок дней...