Великий Облик

Пришел Давид в Номву к Ахимелеху,
Без карабина, даже без ножа,
На нём ни лат нет, ни иных доспехов,
Одежда износилась и в прорехах,
Как будто Бровкин с армии сбежал

Или иной Максим Перепелица,
Чей облик сохранил Госфильмофонд,
Увековечил кадрами страницы,
Когда КПСС могла вступиться
За армию и наш могучий флот.

Жить научилась без партаппарата
Не самая библейская страна,
От танков перешла на самокаты...
Но верим мы, что всё придёт обратно,
Библейские вернутся времена...

Здравствуй, грустный мой Пьеро,
неожиданная встреча…

С неба целое ведро
снега
льётся в зимний вечер.
Две гирлянды огоньков
нависают над дорогой,
снег течёт, как молоко
по обочине пологой.
Мельтешат, спешат на свет
мотыльки белёсой стаей.
Белой тканью на Москве
кто-то улицы латает.
Мех полярного песца
всем прохожим раздавая,
крыши кроет
и сердца
укрывает, согревая…
Вот и ты – лицом белей,
чем жабо ажур крахмальный.
Мне всех праздников милей
взгляд и облик твой...

Иосиф не мог больше сдерживать слёз,
Вскричал: «Пусть все прочь удаляются!»
Когда его крик прочь всех лишних унёс,
Братьям он своим открывается.

Так громко рыдал, словно Веня утоп
И осиротел вдруг повторно он.
Услышали все Египтяне тот вопль,
Что жили в дому фараоновом,

Слиняли в момент, точно гнали взашей
Их вон депутаты матросские.
И дальше без лишних дворцовых ушей
Пошли объясненья нефлотские.

«Я брат ваш Иосиф – и задал вопрос
Иосиф от мыслей смещения -
Наш жив ли отец...

Чует, чует раненое сердце,
Что давно живут в стране моей
Инопланетяне и пришельцы,
Маскируясь обликом людей.
Те пришельцы, по ночам орудуя,
Трудятся, прохвосты, до зари.
Детские площадки изуродуют,
В парках разобьют все фонари.
Возжелавши славы и известности
(Хоть какая, ну, а все ж – молва!),
На заборах, в лифтах и подъездах
Намалюют гадкие слова.
Разобьют пустую стеклотару,
Урны и скамьи перевернут,
Распугают пожилые пары,
Одиночкам физии набьют.
Эх, пришельцы, инопланетяне...

Здесь тени бестелесной силуэт
игру ведёт с патиной в гарнитуре,
сплетая в свиток ленту длинных лет
с изысканностью кружева в текстуре.

Сюжет поэм исчерпанных давно,
читает по ролям сквозняк скрипящий,
немым фигурам, стенам суждено
ему внимать, фальшивит иль летящий

порывом вдохновенным оживит,
сорвав завесу серой паутины,
нетленный облик прожитой любви
в сияньи глаз, улыбке губ карминных.

На неизвестный срок он обречён
хранить секрет давно не нужной...

Я помню миг тот светлый и прекрасный,
Когда тебя увидел я весенним днем..
Твой нежный облик, взор твой ясный
В душе моей пылает как огнем...

Я ясно помню наши встречи,
Улыбку милую твою..
"Ты обними меня покрепче..."-
Тебе на ушко я шепчу..

Пусть вьюга за окном кричит и стонет,
Пусть непогода властвует сейчас..
Но светлый, ясный день еще настанет
Для всех людей и главное - для нас...

Встаю я рано , на рассвете ,
Лишь только я открыл глаза ,
Ты рядом здесь и мы на свете ,
Как два у лебедя крыла …

Как хорошо когда ты дома
Общаться с обликом твоим ,
Ты не из светского салона ,
Но дух его непобедим …

Ты делаешь всегда что надо ,
Всегда ты вовремя придёшь
И ждёт меня моя награда ,
Я рад, что рядом ты живёшь …

«Время душу мне не лечит»*,
За окном зима,
Снегом выбелила встречи
И сошла с ума –

Стёкла все разрисовала –
И повсюду твой
Облик чёткий, как лекала,
Навсегда родной;

Листья щедро разбросала,
Утончённый штрих
Оформлял изгиб овала
В музыкальный стих.

Слышу шёпот увяданья,
В нём осенний шарм.
Помню призрачность свиданья,
Мимолётный жар.

Листья падали на плечи
Мотыльками грёз.
Время душу не излечит
Терапией ос.

Лист кленовый – только белый,
Как моя печаль.
Здесь...

Десять лет промчалось, а меня уж нет,
Вижу я на кухне дым от сигарет.
Одинокий облик — не моя ли мать?
Поседела как-то, и не может встать.

Вот старик какой-то... Может, мой отец?
Он глядит печально, истинный мудрец.
Не моя ль сестрица смотрит сквозь меня?
Жаль, что мне их мысли нынче не понять.

Я гляжу в окошко, взгляд мой мил и прост,
Над заливом синим вижу новый мост.
Если бы умел я плакать хоть чуть-чуть —
Точно зарыдал бы, выплакал бы грудь.

1997

Постельный синдром многоточий –
Ты был здесь, и будешь однажды:
Мой ножик иначе заточен,
Твой голос, охрипший от жажды.

Туман сигаретных пророчеств,
Вино на пастельных ромашках:
Осколки былых одиночеств,
Ошмётки «людей на отмашку»

За грубостью – кроется «Хочешь?»…
И скромность, как в «маленьких» сказках.
В глазах – долгожданное «Очень!»,
Забытое в разовых ласках.

Постельный синдром многоточий –
Я был здесь, и буду однажды:
Мой облик реально заочен,
Твой волос, изученный...