Вечный спектакль

В комедии о смерти не скорбят –
Каргу не любят ни весна, ни лето,
И церковь объявляет ей вендетту,
Когда герой стреляет сам в себя.

В трагедии о радостях молчат –
Зима и осень чопорны до скуки,
И траур выпускает на поруки,
Убившего статистов палача.

Лишь мелодрама пошлостью своей
Соизмерима с жизненным пространством,
В котором от свободы, как от пьянства,
Успешно лечится наивный лицедей.

С тех самых пор, как я ищу свой жанр,
И реквизит исследую в спектаклях,
В моей гримёрке...

Волны раскалываются,
как орех грецкий,
Наши дамы русские
разложили жиры
свои плавиться.
"Нужен нам берег
турецкий";
Анталия очень нравится.
Бикини на дамах
такие узкие,
Что всё из них
вываливается.
В их складках бегемотных
солнце теряется.
Накопить его впрок
им хочется.
Только зря над собой
они так измываются:
Загар сервилатный
быстро смоется.
Турки накормить
весь отель стараются:
Столы шведские
от еды уже ломятся,
Наши с тарелками
на них кидаются,
Точно...

Весёлый Роджер.
Грустный Пьеро.
Жизни спектакль.

Сгустилась тишина,
Как сумрак русской ночи!
Вошла Она – мой Дант,
В одежды нежности одетый.
Расцвел бутон Огня на сцене.
Скрестилися Лучи (чёт и не чёт), как шпаги,
Пролив торжественный аккорд Любви Небесной.
Вот Голос зазвучал Её,
Сиянья полон Он.
И золотилось Слово,
Что новый Дант Сказал,
И был Он в Женском платье,
Черном, как ночь, златыми звездами расшитым.
Так Рок Судьбы распорядился,
Так Орион решил и Сириус возжелал.
Свершилось то, чего желала древняя Нефрит,
Преемница...

Сумев столетья пережить,
Так впору стих о нём сложить.
Его писать готов уж я,
Кто ж не держал, из нас, ружья?!
О главном только напишу.
Словами классика скажу.

Коль в первом действие висит
В каком-нибудь спектакле,
Не стоит зрителя просить
Готовым быть, чтоб ахнуть!

Ведь в завершении, ружьё,
Стрелять не разучилось.
Ему такое бытиё
В Искусстве приключилось.

А вот индийское кино --
Ружьё (в начале там оно),
В конце сюрпризом будет,
Споёт и… затанцует!

Демон Паганини
Пальцев длинных линий
Черный дивный локон
Головы наклон
И как будто слышит
Песню Фаэтона
А закончив играть
Поспешить отдать
Сбивчивый поклон
Демон Паганини
Смотрит в зал незримо
Глядит вперед он
Да поверх голов
В горле затихает клекот
Гор вершин далеких
Улыбнулся маэстро
Спектакль завершен

Завершилось действо
В сумеречном зале
Затихает гул
Только у маэстро
Больно там, где сердце
Продолжает действо
Его мятежный Дух

Демон Паганини
Смотрит в зал незримо...

Свет звезд освещает ночное небо,
чудес галактик мерцания света.
Свет звезд освещает наши дни,
в которых мы были где-то в тени:
Это рождение и смерть поэта,
это боль заката и радость рассвета,
это полные фразы и те которые без ответа,
это спектакли одиночки или дуета,
это наши жизни, в которой повинна эта-
Прекрасная, синяя планета!

Я не скажу, что раньше не любила,
Я не скажу, что раньше не жила…
Но после встречи нашей уяснила
Что жизнь до встречи вовсе жизнью не была.

Была то репетиция, прогон перед спектаклем,
Что жизнь готовила для бенефиса моего.
Была иллюзия, пародия блаженства
Все было фальшью до явленья твоего.

Ворвался ты в судьбу мою нежданно,
Все мои страхи выкинув как хлам.
Встряхнул, заставил на ноги подняться,
Одел мне крылья, увлекая к небесам.

Вот уже год парю я словно птица,
Живу...

Один и тот же часто снится сон,
Ночная красота Херсонской степи,
Скрип портупеи, золото погон,
И как в ушах свистит бродяга-ветер...

Еще цветущий яблоневый сад,
В беседке стол с пузатым самоваром
И чая травяного аромат...
Россия вся охвачена пожаром...

А после церковь, колокольный звон,
Венчание, свечи, карие глаза,
И поясной родителям поклон,
Прошание, переполненный вокзал...

Под перестук колесный промелькнет,
Печальное лицо в окне вагона,
Куда бежит испуганный народ...

Ты, увлекаешь, и зовешь, как не противлюсь, я.
И в маске лицедея ты хорош,
Дурманишь шуткой и весельем, растаявших вокруг сердец.
Играешь как по нотам, и смотришь прямо мне в глаза.
И увлеченная игрою, как кошка грациозна, стала я,
Объяты страстью и порывом, одели маски флирта на себя.

Но в сладкую любовь переодеты, мы оказались без следа.
Глаза сейчас твои совсем другие в них ласка, нежность и покой.
И голос мелодичный и красивый,
Как будто не бываешь ты другой.
Ты столько...