Утренний дым

Как то помню однажды из бара идя
Обнаружил я робота возле себя
Черт возьми ты откуда и кто
Неужели меня так совсем развезло
Я пришелец из космоса и вроде бы друг
На общение наше есть всего пять минут
Ну и как же там жизнь в небесах без меня
Невпопад будто ляпнул я спички ища
На контакт я вполне охотно иду
Хочешь я тебя брат ты мой обниму
Только робот чего-то тихо жужжал
И из чрева компьютерным голосом строго вещал
Обниматься не стоит я по разуму бог
И вдруг вижу я он совсем занемог...

По струйкам дыма сигареты,
стремясь в безоблачную высь:
туда, где кружатся планеты,
стекала сладостная мысль.

Освобождённая от плена,
от службы в замкнутом миру,
она несётся ко вселенной,
а дым разносит на ветру.

Смотреть за ней мне интересно,
как уносящейся стрелой,
она пронзала неизвестность
и увлекала за собой.

Я потерял её из вида,
окурок погасил ногой,
и мысль вернул, но так обидно,
она была совсем другой…

Коченеет ворон...
Страшен бури вой...
Спит на круче черной
Нар, аул глухой.

Долгой ночью лучше,
Чем тяжелым днем...
Светится на круче
Сакля огоньком.

На краю аула
В брошенном хлеву
Нищета согнула
Горькую вдову.

Горе истерзало –
Где уж тут до сна?
Над огнем устало
Возится она.

На полу холодном –
Кто в тряпье, кто так –
Пять сирот голодных
Смотрят на очаг.

Даже волка косит
Голод в холода.
Злая смерть уносит
Слабых без труда.

«Ну, не плачьте! –
Грустно говорит...

Вечерком гуляла с Богом.
По ухоженным дорогам:
Август, свежесть, город спит,
Сигареточка дымит,
Сад, уставший от цветов…
Бог сказал – период снов!
Дома, словно Марс отважный,
С простыней за комаром,
Покарал, потом отважно
Прошептал мне: в сад пойдем!
А по утру, милый боже,
На кого же я похожа? -
Только завтра жду субботу,
Проспала я на работу…

Kiss!


Мой ответ-экспромт.
----------------------------

Вечерком гуляла с Богом,
Т.е. с Мужем, чинно под-руку,
По ухоженным...

За жизнью следуй, за моею!
Я поведу тебя в мир дальний,
Я обниму тебя за шею
Своей рукою обручальной.
И высыпая пыль из чисел,
Поспешно прожитых впустую,
Я проведу тебя по листьям
И в их горенье зарифмую
Твои сомненья. Я истрачу
Твою последнюю неволю,
И всю тебя переиначив
Предназначеньем – вдаль по полю! –
За мной иди, рукою крепкой
Сжимая память о грядущем.
А в час, когда крыла окрепнут –
Наш Зов на Небо будет пущен.
2004



Правит ночной колесницей...

Свет ли, дым ли? Режет глаза...
Где то было? В афгане, в Чечне ли?
Липкий пот... Хода нет назад.
Черный склон, где вертушки горели.

Смрадом едким дышал закат -
Рыжей пылью и копотью боя.
Дом далек... Горяч автомат.
Веришь брат? Мы вернемся с тобою!

Горы, пасть ущелий раскрыв,
Сердце жгут. По душе - ветер стылый.
Стук АКа.... справа, слева... взрыв -
Гнут кинжальным, секут в лоб и с тыла,

Без пощады - просто война...
Та, что кончится скверно, не скоро.
Стук АКа... и взрыв...

И теперь, загнанная в угол, краем живой плоти и
вонзенной иглой сознания понимаешь –
как противен фрак и декольте на обочине пыльной дороги.
Как навязчиво выглядят одинокие пальмы и
как некстати всеобщее голосование, пискливое брюзжание и заносчивость.
Как отчаянно пульсирует в тебе
в другом увидеть отражение,
но оно лишь тускло мелькает и оседает пылью.
Вороватая крадучесть спешки и упреков скольжение.
Об асфальт, напрягаясь, трутся шины,
ершатся щетиной.
Взгляд на...

Мой Алтай голубой, ты ночами мне снишься.
Белокуриха милая, как ты близка...
На меня, моя Родина, знаю, ты злишься,
Словно сердится мать на плохого сынка.

Я в семнадцать неполных уехал отсюда.
Я не думал тогда, что мой путь навсегда.
Был когда-то врачом средь военного люда,
Ну а ныне в Москве коротаю года.

Не была моя жизнь в этом мире простою:
Часто мне приходилось стоять за себя.
Не сломала судьба меня жесткой рукою,
Но как часто мне здесь не хватало тебя.

Голубой - это...

Этот старый подъезд, краска слезла со стен,
Тускло лампа горит под седым потолком.
Здесь мертвецкая тишь захватила нас в плен,
Ты стоял и курил, позабыв обо всём.

Дым пуская струёй просто так - в никуда,
Ждал вопроса, уже приготовив ответ.
Опуская глаза, бессердечно молчал.
Тишина за тебя мне ответила "нет".

Между нами лишь дым и тоски пелена.
Упиваемся мы беспощадной борьбой.
Это жуткий барьер. Это жизни стена.
Мы её никогда не разрушим с тобой.

Вот опять говоришь ты всё теже...

На Кандагаре в "Черном пюльпане"
Нас было трое, и груз мы везли,
Груз необычный, совсем не привычный,
Груз "номер двести" доставить должны.
Трассеры тихо "вспороли" все небо,
Горы "укрыты" туманом крови,
Груз "номер двести", мы кажется вместе
С тобою погибнуть сегодня должны.
"Духи" сдурели, строчат пулеметы
Ночью, как днем, что не видно луны.
Только машина и рота пехоты
Нас прикрывают - Но мы не ушли!
Тихо дымится кабина пилота,
Санька упал головой на штурвал,
Я понимаю - лететь...