Улыбнулся

Волк с женщиной стояли на дороге
Смотря друг друга желтыми глазами
В ее глазах ни капельки испуга
В его лишь лунный лик как отражение печали

С рожденья оборотень он
Когда он видел лунный свет, он тихо плакал
А после слышал только крик и стон
Когда в крови и пасть и лапы

Она же ведьмой рождена
Ей ноги ссажены и руки
Когда ведьмачала она
То делала такое из-за скуки

И в эту ночь светила полная луна
И как всегда он вышел на охоту
Но в поле встретилась она
Убийство ведьм ведь...

Мой путь сияет
Как бриллиант.
На небе ангел
Крылья сломал.
Улыбка сотен капель,
Он ждет ее давно,
А я мечтаю во сне, но
О нас все равно.


Прекрасен ты,
Твои черты,
Прекрасен ты – не вру.
И шумным днем
В лице твоем
Я увижу солнца свет,
Но мне рядом места нет!


Он поймал мой взгляд,
отпустив на миг,
И моя душа вдруг
Над землей парит.
И знаю я,
Что не увижу тебя,
И момент был прекрасен –
Прощай навсегда!

Ангел вновь улыбнулся,
Он похож на тебя,
Безнадежная мысль...

Я попросила сил у Бога.
Бог улыбнулся,
силы дал.
Но всё же, как же мысль убога:
Идея сил просить у Бога
была подсказана дорогой -
её прохожий подсказал.

Сочиню себе новую жизнь
И судьбу, которой не было:
Без обмана, фальши и лжи,
Чтоб душа породнилась с небом.
Я придумаю маленький мир,
Пусть в нем будет тепло и уютно,
Чтобы легкий восточный зефир
Колыхнул занавески утром,
Званой гостьей ко мне в окно
Постучалась вдруг синяя птица.
В этом мире давным-давно
Я осталась – не возвратиться.
Я хочу, чтобы солнца луч
Добрым странником мне улыбнулся,
Чтобы дождь из холодных туч
Теплым ливнем на землю вернулся.
Словно в детстве далеком...

Как-то раз, весенним днем,
На опушку вышел Гном.
Посмотрел вокруг потом
И сказал - «Построим дом».

Здесь береза, три сосны
И шиповника кусты,
Между них и будет дом
Чистый, светлый и с крыльцом.

Посажу вокруг цветы
И смородины кусты.
Только, как построить дом,
Ведь я маленький, я Гном.

Позову-ка я друзей
Зайца, мышку и гусей,
И синичку позову,
Белку тоже приглашу.

Дружно мы построим дом
Будем жить все вместе в нем.
Так подумал Гном-малыш
И позвал подругу мышь.

А...

В ту ночь почему-то все люди
ворочались долго без сна…
На небе, как капелька ртути,
дрожала от страха Луна.
Вокруг нее звезды кружились.
Выл ветер, пророча беду.
Тринадцать мужчин находились
в ту ночь в Гефсиманском саду.

Двенадцать из них крепко спали
под сенью олив вековых.
Тринадцатый с ликом печали
стоял чуть поодаль от них.
Глаза устремив в поднебесье,
он странную фразу шептал:
«Отец, не ищи меня. Здесь я.
Отец, до чего ж я устал!
Три года продлилось служенье,
и вот...

«До чего же мне все надоело! –
думал я, засыпая в ту ночь. –
И жена, что до смерти заела,
и беспутная дурочка дочь,
и сынок, потерявший работу,
и любовница с кучей проблем…
Да. Пожалуй, пора на охоту.
Я по ней стосковался совсем.
Неужели я завтра уеду
от работы, жены и детей,
по лосиному свежему следу
побегу я с собакой своей
и, увидев кормящую матку
с семидневным лосенком в кустах,
буду целиться долго в лопатку,
сжав «Сайгу»* свою в потных руках,
а потом, когда лес содрогнется...

"Хочешь, я прочту стихи тебе?"...
"Да…", - ответил, кулачком скрывая
Сонную зевоту… В полусне
Замерла вдруг строчка, забывая
Все, что рассказать хотела мне.
Я её легонько покачаю
В умиротворенной вышине -
Отдохни, поспи с часок, бывает...
Все пройдет, я это точно знаю...
Просто он зевает, не вникая,
В то, что мне давно пришло во сне.
Он устал. Он тоже отдыхает...
Я дыханьем строчку согреваю
И теплом ладоней укрываю,
Напевая что-то о Весне...
И припев за мною повторяя,
Плачет...

Он и она стояли стояли рядом.
Глаза в глаза, рука в руке.
Деревья после листопада стояли молча в тишине.
И небо хмурое темнело
В тот предвечерний тихий час.
Он попросил её несмело, поцеловать, хотя-бы раз.
Она качачала головою, и "да", и "нет", нельзя понять.
Любил её как никогда. Хотел поцеловать без спроса,
И вдруг она сказала "ДА".
Он содрогнувшись улыбнулся,
Закрыл глаза и прикоснулся к её губум горячим ртом.

Два путника шли сквозь барханы,
В песке затерялись пути.
Всё в прошлом: и честь, и обманы-
Лишь мысль: "Только б воду найти!"

Но небо лишь ночью остынет,
А солнце нещадно палит.
Песчаное тело пустыни
От жажды предсмертной хрипит.

Но чувство, сильнее, чем жажда,
Сжигало паломника грудь:
Любовь, что возникла однажды,
Чье пламя вело его в путь.

Два странника в мире бурлящем
У пыльной развилки сошлись.
Желая любви настоящей,
Быть вместе до смерти клялись.

Им негде от зноя...