Угасшая страсть

Холодеют надежды в тиши
Одинокого вечера грёз.
На стекле, по углам, витражи
Наваял неуёмный мороз.

Напишу по краям теплотой
Анаграмму из мыслей пустых,
Посмеюсь над своей маетой
И, вздохнув, я вложу лучше в стих

Не угасшую нежность тоски,
Не забытые ноты сонат,
Ожерельем от роз лепестки
И разрезанный красный гранат*.

На разъезде станция.
Коридор покоцанный.
Нечистот и курева
Въевшаяся вонь.
На скамье усталый я.
Керзачи, ушаночка.
В вещмешке махорочка,
Бритва, хлеб да соль.

Припев:
Оттоптал я дорожечку,
Всю сполна, как насужено.
Вновь увижу я Олечку.
Сердце злом не остужено.
И любовь не угасшая
Провела через тяготы,
Ради счастия нашего,
Чтобы свиделись я и ты.

Ты простишь недоброе
И излечишь боль мою.
Тихо скажешь: «Суженный!»,
И к груди прильнешь.
И то чувство...

Боже мой! Зачем и для чего
Ты меня оставил одного?

Боже мой! Молю и день, и ночь,
И никто не в силах мне помочь.

Я взываю, Господи, скорбя –
Ведь Израиль возносил Тебя!

Их отцы взывали к небесам.
Ты спасал их, избавляя, Сам.

Я ж, как червь простой, не человек,
Поношаем без Тебя вовек.

Всякий, обличая, не смолчит,
Указав на мой презренный вид.

Уповал на Бога самого? –
Пусть от мук избавит Он его!

Небесам угодна эта плоть? –
Пусть тогда берёт её Господь!..

Но меня...

Последняя фраза в крике прозвучит
Из облака дыма поднявшегося над домом
Но во мне снова память листвою шелестит
О пятиэтажке, где мир измерялся оконным проёмом

Быть может, со мною там ещё ангел грустит
Над людьми, умершими под небесным взором
Ведь только его крыло угасших светом ярко озарит
И в свете дня и под тьмы покровом.

Какой это бой!
Дикая лихость!
Мы не умрём, не умрём,
А враг захлебнётся кровью!
Веет смертельной сыростью
Над нашим пулемётным огнём
И стелется прахом на головы!
Запах земли и пороха,
Безразличен солнечный свет...
Взрывы... и листьев ворохи,
Как салюты в честь побед!

К а п и т а н Б е л и к о в

Нужно давить их крепче,
Нужно их жать к горам!
Нужно стрелять в их плечи
Нагрузившиеся Кораном!
Им не укрыться в ущельях,
Не спрятаться за частоколами.
Мы российской суровой метелью...

За хутором Токарев, за поворотом
Сброшу я скорость, приторможу.
У яра крутого заветное что-то
Припомню, когда на разлив погляжу.
Я – местный. Совсем не с какой-то Ямайки.
Но глаз не могу оторвать от воды.
Опять и опять половодьем я майским
Пленён, опьянён и ударен под дых.
Вода и деревья, заполнив пространство,
Заставят задуматься и замереть.
Раскинуть бы руки и птицею странствий
В ушедшую юность лететь и лететь!
И Ахтубы плеск, и прохладная свежесть,
И зелени блеск – они в сердце...

Принёс стопу характеристик, Господь внимательно прочёл,
Затем ему суфийский Мистик сказал, что очень огорчён:
«Ты создал этот Мир чудесный, пик Совершенства и Добра,
Но Человеку стало тесно, подкрались смута и хандра».
«И ну шептать, вселять сомненья, то безобразно, то серо,
Кто помоложе – грех паденья, а кто постарше – бес в ребро!
«Всё надо срочно переделать, завоевать, найти пути,
Земля, устав от беспредела, вот-вот попросит всех сойти!»
«Добралась Африка до чумов, Европы ловит SOS...

О, суета и томленье, -
Духа, пленённого плотью!
В вечности тают мгновенья,
Пашня души вновь бесплодна.

Лик вожделенной старухи
Снова костлявой рукою
Все пьедесталы нам рушит,
Плавится мозг над тщетою.

Холод лампады угасшей
В сердце, опутанном страхом.
Мы же мечтаем о Касли
Над узаконенным прахом.

Звёзды взирают печально
На разноцветие пепла.
Свечи горят поминально.
Дух устремляется в небыль.

Рисуй, рисуй меня штрихами
осенних снов, прощальных слов
своей любви, её стихами,
на фоне серых облаков
и увядающего неба.
Мгновения возьми ты кисть
и нарисуй меня, пусть не был
роман наш, уходящим ввысь,
а лишь, за временные рамки.
Ты замени их на багет.
И подари мне.... пусть с изнанки
там будет неприглядный цвет
холста натянутого нервов -
всё лучше просто пустоты.
Ты нарисуй меня, наверно,
мой свет отыщется, чтоб ты
в портрете поиграл контрастом,
безудержных и злых теней...

Люблю медлительную осень
Угасшей зелени покров
Седую вдумчимость стволов
И тайну вековую сосен
В листве пленительных шагов.