У коровы огромные глаза

«Не хотите ли кошку сибирской породы,
Ту, которой не страшны капризы погоды?
Чьи богаты меха, как пушнина лисы
И огромны глаза, как глазница луны?!
Ту, что белкой взмывает на ветви березы
И мышей потрошит и в жару, и в морозы?!», -
Умилялся сосед, продавая мне кошку,
Но добавить забыл, что капризна немножко,
Что визжит, как сирена в ограбленном банке
До тех пор, пока в пасть не плеснешь валерьянки!
Даже в день выходной нас с рассветом разбудит,
Сообщая, что рыбу вареную будет,
А еще...

Когда в Москве играет
арбатский диксиленд,
на небе проступает
созвездий позумент.

Из окон свет струится,
как из тромбонов джаз.
Растроганно слезится
Луны огромный глаз.

Серебряные клены
притихли до зари.
Точь-в-точь, как саксофоны,
сверкают фонари.

Скрипичные вибрато
отчетливо слышны…

Дни Старого Арбата
еще не сочтены.

Прости мою печаль и ностальгию:
Я жду тебя и не могу не ждать.
Деревья облетают и нагие
Семи ветрам готовятся предстать.

Пожухли травы, моросит все чаще,
А ты всё та же в памяти моей!
Вокзал – железный, гулкий, долгий ящик,
Хранит прощальный жест руки твоей.

Отходит поезд. Память-побирушка
Ревниво вяжет в узелок слова,
Чтоб доставать их, милую игрушку,
Бессонными ночами. Как сова

Она садится на карниз гремящий,
Мигает желтизной огромных глаз
И держит в клюве сундучок...

Ты письмо мое, милый, не комкай.
До конца его, друг, прочти.
Надоело мне быть незнакомкой,
Быть чужой на твоем пути.

Не гляди так, не хмурься гневно,
Я любимая, я твоя.
Не пастушка, не королевна
И уже не монашенка я —

В этом сером будничном платье,
На стоптанных каблуках...
Но, как прежде, жгуче объятье,
Тот же страх в огромных глазах.

Ты письмо мое, милый, не комкай
Не плачь о заветной лжи.
Ты его в твоей бедной котомке
На самое дно положи.

Облита белым серебром
Душа моя, обнажена.
Луна поет как саксофон,
Она печальна и нежна.

Нырнув в вуали облаков,
Там прячет лик чудесной тайны,
Недосказанность тихих слов,
Волнующих необычайно.

А вынырнув — опять сияет
Снов эротичным ароматом.
И мысли чайками летают
Над миром с криком виноватым.

И беспричинные пучины
Зовут огромными глазами,
В них тонут страхи и кручины,
В экстазе слившись полюсами.

Не грусти внучок мой золотой,
Все у нас получится с тобой.
В школе ты научишься писать,
Там тебя научат рисовать.
Я в детстве не умела рисовать
И рисовала лишь цветочки:
Тюльпаны,ландыши,ромашки.
И на цветах моих всегда,
Сидела стрекоза.
Я рисовала ей огромные глаза.
Потом любила рисовать я дом,
Большое дерево,зайчонка с мишкой.
Дом был с трубой - дым из трубы,
А что сейчас рисуешь ты?
Я буду ждать твоих рисунков.
Ты нарисуй их для меня.
Я так люблю родной тебя.
Пусть мама их...

Давай парить!
Забудем об опорах.
Давай парить,
и ни о чем не говорить.
Не существует стен, замков, заборов.
Лишь я и ты,
лишь небеса и горы.
С горами только ветер шумно спорит.
А мы свободны,
крылья вольны,
и так естественно спокойны.
А мир вокруг такой огромный!
Его никак нельзя не полюбить!

Тихо вечер наступает
В сером городе промозглом.
День рабочий завершился,
И народ спешит домой.
Все идут, не замечая
Серых зданий мрачный комплекс,
По периметру обшитый
Сеткой-рабицей стальной.

Не тюрьма это, не зона -
Это детский спецприемник.
С виду сразу и не скажешь,
Но - смотрите - я не вру!
К сетке-рабице прижавшись,
В уголке стоит ребенок
И огромными глазами
Грустно смотрит в тишину.

Этот нежный человечек
В сером небе что-то видит -
Без родителей...

Может ты мне сегодня приснишься
И я снова увижу тебя
В памяти твой образ хранится
Когда я впервые увидел тебя
Я не знал, что мы еще встретимся
Ты ведь так далеко от меня
Но глубиною души я почувствовал
Что я вновь повстречаю тебя
Даже пусть между нами огромный путь
И железной дорогой уходит вглубь
Расстояние. Это всего лишь пустяк
Преодолеть который пока никак...
Я не знаю, как сложится дальше стишок
Но надеюсь, не будет в нем горьких строк...

Их аура наполнена огнями,
Внутри бурлит вишневое цунами,
Иль растворяет мысль бескрайнейший покой.
И сердце как орех — под скорлупой.

Они бредут чрез маковое поле,
Их не терзают совесть, долг и боли;
Оставили семью, друзей, работу,
И каждый скажет: «Это идиоты».

И идиоты с царственной улыбкой
Отдались глюкам и виденьям зыбким,
В бесцельных грезах жизнь сжигая,
Что музыкой в безвременье втекает.

На грани бытия и несуществованья,
Меж появлением на свет и исчезаньем
Дрейфует их...