Тяжела

Охотником себя вообразил,
Прицел оптический я на нос нацепил,
Мой ствол всегда при мне, охота началась!
И в джунглях городских высоких крыш
Две серны - близнецы пришли на мой манок.
Я рву курок - дробь выбивает пыж,
И эхом выстрела гремит тяжелый рок.
Метнулся предо мной пушистый мех,
Щеки коснувшись нежным поцелуем,
По крышам прокатился легкий смех,
Остался я на вечер с рататуем...

Не каждому дано,
Умереть, совсем молодым,
Поэтом развеселым,
С белесой головой,
Легко не мудрено,
Уйти совсем седым,
Человеком пожилым,
С ничтожной силой мозговой.

И как скажите устоять,
Когда в ногах плывун,
И погрузились ноги до колен,
В пески изменчивых эпох,
Как будущее озарять,
И за собой вести табун,
Когда мешает суверен,
Кто на земле отец и бог.

И был вбит клин,
Чтобы предостеречь,
Других кто волен,
Телом, словом и душой,
Увы, уснул блондин,
Не удалось его сберечь...

Как тяжело тебя забыть,
Любить одной, страдать одной
И чувствовать, чо ты не мой,
А так хотелось рядом быть...
Писать стихи и понимать,
Что не прочтешь их никогда...
В душе лишь пустота...И боль...
Я не смогу ее унять.
В моих ты мыслях постоянно:
И днем, и ночью, каждый час,
И там безудержно и сладко
Ласкает ветер снова нас...
И в снах моих с тобой мы вместе,
Я счастлива, и любишь ты...
Но, просыпаясь, понимаю,
Что это только лишь мечты...

Слишком тяжело прошлым жить
Не знаю: возможно, ли простить?
Вернуть все то, чем я жила,
Той, которой для тебя была.
Войти однажды в ту же дверь
Где так счастлива с тобой была
Ведь я люблю тебя, поверь,
Знаешь сам, не просто для меня слова.
В них вложила всю свою любовь:
Ту хрупкую, хрустальную слезу,
Что лишь порывом сердца дышит
А в ответ взаимности не слышит.

Я часто думаю о смерти,
Ее желаю и боюсь...
Как тяжело сейчас, поверьте,
В душе словно змеи укус.
И яд сочится беспрестанно
И отравляет душу мне,
Ты знаешь, это очень странно...
И голова, словно в огне...
Мне кажется, я умираю
Душою, мыслями, мечтами,
В твоем присутствии я таю,
Не ощущаю под ногами
Ни твердой почвы, ни опоры...
Мне кажется, что счастья нет,
Оно сейчас недостижимо...
Прошло как будто 1000 лет,
Все, что ушло, невозвратимо...
А как хотелось бы вернуть
Те дни...

Связало тишину узлом видений сонных
Крыло ночное, выползла наружу
Луна из черной преисподней
Полотна́ вселенской стужи,
И замерцал далеких солнц небесный караван,
Узорный ряд выстраивая статно
Созвездий, судьбоносный океан
Ложится на судьбу, пронзая воздух ватный
Холодною зарей, в пустыне бессловесной
Гуляли духи по градам и весям
Сказаний древних о победах ратных,
О государях-самодержцах, родом знатных,
Под облаками летописной пыли
Стирая грани вымысла и были.
Земля эта...

Хотела больше не писать,
Но сердце не камень, пойми
Мне так охота тебя позвать,
Но мы с тобой сейчас далеки.
Ночами реветь, слезы скрывая,
И хотеть кричать при мысли о тебе;
И руками с неба звезды срывая
Прятать чувства в холодном дожде!
Ты не знаешь почти ничего
Не знаешь горечь измены, обиды,
И вкус соленого горя моего!
Ты не слышал по ночам мои молитвы.
Мне сейчас намного тяжелее
На душе, чем было год назад,
Сейчас ты мне сделал больнее,
Превратив мою жизнь почти в ад!
Когда...

Я жгу листки своих блокнотов...
Они сгорают без следа,
но из огня мне шепчут что-то,
на крик срываясь иногда.
Ну, вот листок: на нем пометки,
что второпях писал давно,
о напрочь сгинувшей разведке,
ушедшей в ночь под Ведено.
Тому уже три года с гаком,
но дело в людях, не в годах...
Их помнят матери, оплакав,
в далеких русских городах,
да этот листик из блокнота,
что предаю теперь огню.
Другим же помнить неохота -
так я ведь их и не виню...
Я просто жгу свои...

Мне тяжело теперь смеяться,
Рыдать, ломать и восхищаться.
Я перестал почти бояться
И с женщинами целоваться.

Я перестал уж злато мерить,
А начал думать, делать, верить.
И если хочешь ты проверить,
Тогда прошу тебя измерить
Всё то, что Бог наш сотворил,
И ты тогда умеришь пыл.
И сам поймешь, кем раньше был,
И что на святость говорил,
И где кого, когда убил
И сколько душ ты загубил.

Тогда то только ты поймёшь,
Какою «правдой» ты живёшь,
И где Реальность, а где ложь,
И где ты...

В ущелье вызревают облака
и в горы заползают, отдуваясь,
и на тропинках горных оступаясь,
о скалы в клочья рвут свои бока.
Но - молча. Как в веках заведено.
Как заповедано - без охов, ахов.
Взлохмаченною горскою папахой
их надвигает ночь на Ведено.
И Ведено вздыхает тяжело:
опять пойдет пальба за блокпостами.
Джихад дурными взвоет голосами
разбойничью молитву за селом:
Аллах акбар! А на стволах - нагар,
а к облакам - дымы пороховые...
Век двадцать первый. Южный край...