Цветочная лента

Здесь фьюжн, сплав умений роскошь, бездарность,
дар, дворовый пир и стилей смесь, тигровый мир,
а увалень, лентяй известный, пиши стишок и
будешь честный, ни рылом, ни лицом, увы, не
вышел, спортом не замечен, поэзией лишь изувечен.
наказан словом, всё, терпи, и колесо своё верти,
«айда во двор», себе дороже избыток веса, скудн-
ость слов, и дима быков и коров вдруг за мячом, ме-
чом махая, по полю, что вскормило хая, несётся, оп-
равдает путь, идеи постигая суть…влачиться? опрот-
ивел...

Этот бой ни в каком не увидишь кино,
Очевидцев не спросишь: в живых нет давно.
И представить непросто сейчас этот бой
В небесах над объятой пожаром страной.

О нем только могли б рассказать облака,
Что впитали в себя этой схватки накал,
И разрывы снарядов средь синих вершин,
И дымящийся след краснозвёздных машин.

О нем только могли бы поведать поля,
Над которыми небо чадило, пыля
Смертоносным свинцом обессиленных трасс,
Паутиной прицелов закрывшись от глаз.

С того неба на землю...

она плелась последней
худей в селеньи нет
и на ноге передней
от перелома след

лошадка масти темной
ахалтекинка с ней
тщеславный неуемно
худой под стать жокей

ввысь! к пъедисталу с малым
они в одно сплелись.
пусть кляча и хромала
послал бы стилем рысь

но наша норовиста
с конями не шути
она боится быстрых.
сметает все с пути

табун коней отборных
всех счетом легион
и ставки делать спорно
да кто ж он чемпион?

каурый рыжий белый?
соловый? ииииигого!!
к удаче рвется...

…в идеале каждое стихотворение ты шепчешь на ухо Богу.
Бродский И. А.

…Сигнал развеял резко что-то
над лентой станции нагой,
и эта серая суббота
уже не кажется такой.
Билетик прошуршал под ногу,
как в опустевший кинозал…
Так, может, Бродский шепчет Богу
слова, которых не сказал,
а Тот – берёт их на заметку,
остановившись на постой,
дырявую повесив кепку
над этой местностью простой,
где скрип фонарный и скамейка…
И Богом пишется трактат.
И эта девушка – еврейка –
ногой...

Ты ничего не скажешь обо мне,
Хромая мысль не затанцует в строчке,
А в телеграфной ленте по стене
Улитками ползут тире и точки.

Ты к ассонансным рифмам не привык,
А лестница становится всё круче,
Я для тебя, как неродной язык,
Который ты вовеки не изучишь.

Другой сорвёт осенние цветы,
Прочтёт стихи, спасая от забвенья,
Ночным звонком разбудит он, не ты,
И непривычно скажет слово: «гений».

Простит элегий хмурых декаданс,
Восторженность, безмерность, одиозность,
Серебряному...

Я слепила тебя из парчовых кулис,
Решеченных теней абажура,
Неподвижных фарфоровых кукольных лиц,
Из одной паутинки гипюра.

Из любимых страниц прочитанных книг,
Из зеркал, парафина и стали,
Для меня ты в начале творенья возник,
Узнавать тебя не перестала.

Мне останется малость – дыханье вдохнуть,
Оживешь через пару мгновений,
Но, увы, мне неведом божественный путь
На земле человекотворенья.

Твой портрет навсегда к моим векам прирос,
Несжимаемый, в рамке овальной,
Только так...

Между мною и тобою... лента расстояния...
Между мною и тобою... противостояния.
Между мною и тобою... Ангелы летают...
Между мною и тобою... звёзды зажигают.

Между мною и тобою... пьяный месяц в небе спит...
Между мною и тобою... светит радуга зарниц.
Между мною и тобою... птица счастья кружит...
Между мною и тобою... мир безумной стужи.

Между мною и тобою... слов несказанных молитвы...
Между мною и тобою... многоточия и рифмы.
Между мною и тобою солнца свет и ночи мрак...
Между...

Открывает мне двери подъезд
как обычно, нисколько не шире,
и скрипучих петель полонез
возвещает, что жизнь в этом мире
пребывает под видом листвы,
налетевшей на стылую землю,
голубей и погибшей весны...
И я жизнь эту просто приемлю.

Вот уже оборвавшийся альт
не звучит под испачканным небом,
тем же самым...
А мокрый асфальт
в день уводит, в котором я не был.
У него есть сто тысяч причин,
чтоб меня методично, без спроса
вставить в строй деловитых мужчин.
Закадила во рту папироса...

Хвала во время смут атласный стяг
Достоинства и чести не ронявшим.
Не вершник Бога, так хромой варяг
Молву разносит пусть во славу павшим.

Губители пусть наши тяжело
Пируют до чудесных мановений,
Весельем оборачивают зло,
Алкая лишь архангельских знамений.

Пускай они рядятся и гудят,
Бессмертие ворованное делят
И в очи мертвоцветные глядят,
И души черноугольные белят.

Нельзя, однажды в нети возлетев,
Ко брошенным причастиям вернуться.
Все косы смерти посносили в хлев,
От...

Одиночество.
Глупо
И странно…
Только как же
Его
Превозмочь,
Если память
Зияющей
Раной
Кровоточит
В кромешную
Ночь?!

Чтоб не видеть
В лицо
Роковое,
Погружаясь
В заветную
Даль,
Целый месяц
Кромешным
Запоем
Я пытался
Развеять
Печаль.

Только вскоре
И это
Отринул,
Ибо в горечи
Пьяной
Борьбы
Вновь и вновь
За спиною
Марины
Видел злую
Усмешку
Судьбы.

Хоть ступал
За порог
И едва ли –
Сделав в сторону
Шаг
От стола,
Зрил я бельма
В ужасном
Оскале,
Словно...