Ценитель льва толстого

Крылья намокли, взлететь не могу
Они увлекают меня, прямо в бездну
Господь Наш!
Ты пухом выстели дно
И трижды прими мою тризну.

Лететь уж не долго, я вижу огонь,
И адское пламя, крылья мне плавит
Душа расчехлилась, а я все лечу
Надеясь, что имя мое кто-то славит!

Но я не привык, вот так просто сдаваться
И волю свою соберу всю в кулак,
Ведь тонкая нить не должна оборваться
Нельзя допустить, чтоб погиб я за так!

Душа вся ликует, искриться и блажит,
Что рабства оковы сброшены...

Ах зачем стороною холодной,
Повернулся ко мне мир опять.
На дворе третий день непогода,
Рассерчала на нас Земля-мать.

Нет тепла ни в погоде, ни в жизни,
Его выгнал трескучий мороз.
Тишина и в лесу птиц не слышно,
Побелил иней ветви берёз.

А ветра дуют с севера только,
Троп, под снегом, в лесу не видать.
В речке воду лёд скрыл толстой коркой,
И трудней под ним рыбам дышать.

Поселился в душе моей холод,
И на сердце моём льда кусок.
Оно бьёт изнутри грудь как молот,
И боль...

Такая нежность, трепет, умиление.
И что-то тихо шепчут тополя.
Накинув нА ноги мне кандалы забвения,
Пленит в объятья Оренбургская заря.

Такая чистая, парящая Россия,
И мысли унеслись в забытый век.
Но отчего же в современном мире
Не полюбил Россию человек?

Не сможешь стать ты для людей пригожей.
И каждый, осенью, готовит перелет,
Туда, где нет буржуев с толстой рожей,
И жадно кровь крестьян никто не пьет.

Быть может, есть страна где солнце краше
Где нету войн и слез, где...

Плотный завтрак не сьеден тобою
под кроватью Ты прятатся
стал толстый пристав доев за тобою
подавился и рядом упал

Живем мы словно в сказке, и все у нас чудесно.
Лечение болезни почти что бесполезно.
Ничто не помогает. Бессильна терапия.
Цветет, благоухает страна Шизофрения.

Все смотрят друг на друга, чего-то опасаясь,
И думают что жить надежней - прогибаясь.
Наметили нам цели, ведь цепи наготове
И главный Шизофреник болеет в каждом слове.

Проснулся, поработал, сто грамм – и снова в койку.
От толстых скучных книг не будет тебе толку.
А если станет грустно – включи ТВ-программу,
Тебе расскажут...

Бульбофиллум Фрости не такой уж простенький, это орхидея - карликовый эпифит маленького ростика. Оливково-зеленые лепестки в темно-бурых пятнах с цветными бородавками смотрятся неприглядно. Короткий цветонос торчит, как толстый нос. Цветочная губа - пурпурная и согнута назад, может померещиться, что цветы кричат. Растут Фрости, где пустили корешки: на дереве или лиане, но, можно и дома в глиняный горшок посадить. А лучше, пусть Фрости цветут, где в природе корни пускают и, радуя всех красотой...

Сижу у телевизора, страдаю, измучена Рекламой, и не знаю что сделать мне с такой фигней, витает в воздухе “мое”: “О-ой… О-ой…”. Она меня уже достала, я не могу ее терпеть. Переключаю на канал с канала, ей – ничего, мне выть или реветь? Грызут порой меня сомненья, а не подослана она от тех, чья толстая сума им для того дана, чтобы сводить других с ума?



(ред.26.12.12)

Фашист двигался как тучи...
По степям нашим могучим!
Степь пылала и горела...
От фашистского набега.
Враг наступал железною армадой
И чего ему в союзе было надо?
Не приглашали мы его...
Как могли, отбивались от него.
В сорок первые года...
Артиллерия «сильная» была.
Сорокапятка противотанковая пушка...
Артиллерийская подружка!
На защите Родины была...
Останавливала танки в степи она.
А частенько подводила...
От своих обязанностей уходила.
Не пробивая лобовую броню танка...
Лишая...

Непогода, непогода,
Ветер северный, холодный,
Зиме двери к нам открыл,
Речки бег остановил.

На ней панцирь ледяной,
Не шумит она волной.
Панцирь крепкий — не сломать,
До весны под ним ей спать.

А под толстым, мутным льдом,
Как в витрине под стеклом,
Рыбы виден силуэт,
Её манит солнца свет.

Облака сбивая в кучу,
Ветер в небе сделал тучу.
Из неё снег — пухом белым,
Вьюга волком взвыв, запела.

Замела дороги все,
Снегом скрыла лёд в реке.
Лишь камыш прибрежный нам,
Выдаёт...

Набросала вьюга снежных шапок,
и в лесу тропинки замело.
Спит медведь, посасывая лапу,
и в берлоге сухо и тепло.

Там пригрелась серенькая мышка,
что берлогу первая нашла.
Ей медвежья тёплая подмышка
лучше всякой норки подошла.

Белочки с пушистыми хвостами
заглянули к мышке на авось,
и теперь меняются местами,
чтобы интереснее спалось.

Рыжая лисичка и зайчиха
улеглись медведю на живот,
а в ногах клубком свернулись тихо
толстая бобриха и енот.

Вечер, и зверюшки...