Царское Село в Пушкине

Растворишься во млечном омуте
Петербургских белых ночей.
Струны луны вибрируют вермутом
И становится в сердце теплей.

Постоим на мосту над Невою,
И беломраморных львов
Ты погладишь холодной рукою,
Королева Розы Ветров.

~~~

Золотою иглой Петропавловка
В отражениях волн зазвенит.
Сны оближут церковные маковки;
Розовеет в тумане гранит.

Город Пушкина, Бродского, Цоя…
И на Невском БГ дом стоит.
Старый рок здесь до сих пор воют,
Хиппарь сверху бренчит и бренчит...

От Джоконды до Джомолунгмы
Пролегает Египет Эпохи.
Улыбаемся, скрыв испуг мы,
Как в Бардо попавшие лохи,
Притворяемся, что стареем,
Обходя мавзолей по кругу
В вавилонскую лотерею
Сквозь февральскую Калиюгу.
Отче наш – вот и вся молитва,
Остальное – Шекспир и Пушкин,
Шахматисты, Солнца, поллитры,
Ицзинисты, Луны, чекушки.
Через мудрость и сострадание,
Улыбаясь брежневской Сфинксью
Бечевой мы тянем Титаник
К бесконечно любимой Стикси…

Я талантливый поэт,
Лучше меня в мире нет,
Зарифмую все, что можно,
Пушкин я, иль даже Фет.
Пусть в сторонке нервно курят,
Те, что мнят свои стихи
Непереплюнутым шедевром.
Их стихи весьма плохи.
Ведь никто не догадался
Рифмовать Тибет - омлет...
Значит - в этом стих удался.
Значит - я большой поэт!

На Волге есть город чудесный,
Стоит, утопая в садах.
Там образ Царицы Небесной
Хранится при царских вратах.

Стремятся к нему отовсюду,
Не ведая истины сей:
Сама же является чудом
Заступница русских людей.

Мне есть что просить у иконы,
Найдётся покаяться в чём,
Но я не кладу ей поклоны,
И слёзы не льются ручьём.

Не чаю найти исцеленья,
Не помню друзей и родни…
Я счастья ищу лицезренья
На долгие трудные дни.

Вдруг тайны завеса открылась
В церковной густой полумгле…
Молю...

В поисках новой земли обитания
Люди годами несли свой багаж.
И не остались бесплодны скитания –
Взорам открылся прекрасный пейзаж:

Чистая речка, земля благодатная,
Ветрам пустыни мешает Скала:
«Здесь будет город, сады виноградные!..» –
Лучшая жизнь это племя ждала.

Но не заметили в этой идиллии,
Что даровал им Небесный Отец –
Материала для стен изобилие
В виде Скалы, чтобы строить дворец…

Царь от народа собрал представительство;
Мудрый совет им на суд предложил:
Взять за...

- Ну что живой? Паскуда, отвечай.
А может быть тебе еще плетей добавить?
А может шубу с царского плеча
тебе пред смертью предоставить?

Ну что ж дрожишь ты словно пес, великий хан?
Где ж твоя гордость, прежнее величье?
Так вот какое твое верное обличье.
Скажи, кого же из себя ты представлял?
Бесспорно, ты великий змей,
Вот только змеем ты зовешься разве что из лести:
Умеешь души ты губить простых людей,
Валяясь в пепле прогорелой чести.
Умеешь ползать, словно тварь ты по полям...

Просыпается палач, песню напевая
Тренируется с утра, гирями играя
Должен в форме быть всегда, сильным и умелым
Каждый знает, у него непростое дело

Каждый знает, палачу нужен распорядок
Чтобы был в его одежде и вещах порядок
В предвкушении забот серьезного момента
Важен тщательный уход за острым инструментом

Палачу везде почет и везде отрада
Щедро платят из казны и вся грудь в наградах
И придворная толпа сыплет комплименты
Дамы дарят поцелуи, пользуясь моментом

Но не думайте...

Рождаясь, человек не видит линий
Идет вперед неведомой судьбой
И главное для человека в жизни
Какой он след оставит за собой

Один идет прямой стрелой дороги
Сквозь грязь и серость окружающей толпы
Другой, согнувшись, втягивая плечи
В любой момент готов шмыгнуть в кусты

Одни следы не могут затеряться
Как след Данко, презревшего свой страх
Совсем другой оставить собирался
После себя завистник Герострат

Свой след Христос оставил на Голгофе
С креста кровавого прощающий сквозь...

Мой город не спит, он смеется и дышит
И летопись ночи в признаниях пишет
Своим интригуя загадочным светом
Сияют рекламы широких проспектов

Дымят огоньки сигарет на балконах,
На площади Пушкина встретишь знакомых
Открыт магазин, в нем привычные лица
Решает кроссворд за столом продавщица

А город все знает, а город все видит
Он терпит и любит, ворчит, ненавидит
А городу пофиг, ведь я непослушен,
А город ко мне, как всегда, равнодушен

Аккорды такси, телефонные трели
И в темных...

«Ах, московский январь! Молодая и свежая силища!
Что сейчас я увижу? Лошадку? Фонарь без огня?
Или галка вспорхнёт, как герой Николая Васильича –
в голубом сюртуке с рукавами чернее угля?

Или скрипнут над Яузой мостики, веком прогнутые,
иль Кропоткинский дворник развесит на ветре латынь,
и качнутся заборы, как трости, в сугробы воткнутые
с набалдашником каждая – медным, зелёным, златым.

Я в руках не сберёг ни одну из твоих белых ящериц.
Я от ветра пьянел. и командовал мною, как мог...