Тосковать

Они меня узнают и подпустят,
Я в детстве приручала их когда то,
К губам их подносила, наизусть их
По именам звала, и как цыплята,

Они сбегались с луговых полянок,
Прекрасные, как детские мечты,
Я их росой поила спозаранок
До музыки, до слов, до суеты,

До боли, и сомнений, и тревоги
И с ними вровень радовалась солнцу,
Мы были просто маленькие боги,
Растущие у Бога под оконцем...

И вот теперь с косматою тоскою
Я пробираюсь к солнечной поляне,
Я трогаю их жесткою рукою...

Зазвучала, закружилась,
Упилась в сласть!
Где же голову забыла?
И когда за ум взялась?
Нерастраченная нежность,
Не забытая любовь.
Разлеталась до рассвета я
Без лишних слов.
Закружилась,
Заигралась,
Я с душой в пути
Вижу там вдали дорогу-
Мне пора идти.


***
Не троньте меня
Грязными руками.
Мне надоело мыться
После вас.
Устала!
Люди!
Пожалейте, вы, хоть раз.


***
Ушел, “чужой” человек.
Подведена черта.
Но, почему на устах
Горькое слово- беда?!
Кусок души оторван...

Улети в зарю на рассвете
Ото лжи, от тоски, от потерь,
Растворись в Божественном свете
И увидишь заветную дверь.

Улети в зарю, в запредельность -
К свету вечности, к солнцу любви.
Обрети долгожданную цельность,
Дверь откроется - можешь войти.

Там за дверью - небывалые краски.
Там за дверью - радуга чувств.
Там сгорают подлости маски
И тоска переходит в грусть.

На заре в вечном зареве жизни
Нет иллюзий и нет тревог.
По грехам мы справляем тризну.
На заре мы в огне, с нами Бог...

Не вздыхаю я о розе.
Стужу лютую терплю.
Я тоскую на морозе
По весеннему теплу.

Тетерев тогда токует
Где-нибудь в лесном углу…
И душа моя тоскует
По весеннему теплу.
27 февраля 2011 г.

Когда любви незнаменитой,
Мятежной, беглой и живой,
Я посвящал души открытой
И беспокойство и покой;
Когда надеждою виновной,
В часы общественного сна,
Невольно мучилась она
И в мир поэзии любовной,
Уединённа и нежна,
Летала с музой многословной,
Когда рогатая луна,
Богиня женских упований,
И ночи мрак, и вздор желаний —
Мою нестройную мечту,
Как сон волшебный, чаровали
И пустяками занимали
Младого сердца пустоту:
Чужим исполненный предметом,
Я обещался вам тогда
Всё объяснить...

Ты далеко сегодня от меня
И пишешь о любви своей бездонной
И о тоске-разлучнице бессонной,
Точь-в-точь все то же, что пишу и я.

Ах, как мы часто слышим разговоры,
Что без разлуки счастья не сберечь.
Не будь разлук, так не было б и встреч,
А были б только споры да раздоры.

Конечно, это мудро, может статься.
И все-таки, не знаю почему,
Мне хочется, наперекор всему,
Сказать тебе: — Давай не разлучаться!

Я думаю, что ты меня поймешь:
К плечу плечо — и ни тоски, ни стужи!
А если и...

Однажды странствуя среди долины дикой,
Незапно был объят я скорбию великой
И тяжким бременем подавлен и согбен,
Как тот, кто на суде в убийстве уличен.
Потупя голову, в тоске ломая руки,
Я в воплях изливал души пронзенной муки
И горько повторял, метаясь как больной:
"Что делать буду я? Что станется со мной?"

II

И так я сетуя в свой дом пришел обратно.
Уныние мое всем было непонятно.
При детях и жене сначала я был тих
И мысли мрачные хотел таить от них;
Но скорбь час от часу...

Слова теряются,
И мысли в тоске плачут
О нем...
Всегда о нем.
Тепло от рук его и тела,
Он для меня огонь.

Вдвоем, только вдвоем,
Мыслить вместе и мечтать
И доверять ему себя,
И не бояться рисковать.

В душе моей так крепко,
Сжимает сердце болью
Тоска...скучаю...где ты?
Слова бегут рекою.
И голос четко помню,
И образ - не исчез.
Я раньше не любила,
Был просто интерес.

А он все изменил вдруг
Вторгнувшись в сны мои,
В душе теплее стало
От искренней...

Жизнь то горькая, как трава-полынь,
То как ягода, сладко-кислая.
То прекрасная, словно неба синь,
То постылая, ненавистная.

Лечит горькая, нас трава-полынь,
Когда ягоду, мы сьедим не ту.
Прочь печаль-тоска, в небе синем сгинь,
Не мешай мне жить, не губи мечту.

Степь родимая, как ты далека!
Ты прости меня, сына блудного.
Что ж ты мучаешь грусть, печаль-тоска,
Отчего же мне, дышать трудно так?!

Чашу горькую, выпью я до дна:
Жизнь нас лечит так — вкусом горечи.
С неба яркая...

Одним - юннилось,
иным - старелось,
а мне - на милость
явилась зрелость.


И стихострочка
легла сурово
в исход годочка
сорок второго.


Одни - любились,
другие - грызлись,
пока не вылез
всемирный кризис.


А ложь тянулась,
как по-старинке -
и пошатнулась
упёртость в рынке.


Одни - убытки
считать учились,
другим - напитки
из недр сочились.


Разор наивных -
награда третьих,
расстаял миф их,
как радость в детях.


Ну а четвёртых
судьба знакома -
в валютах...