Тонкой веточкой рябины

Тут паучья натянута леска,
и торчащие рёбра подлеска,
солнца хвойная ось...
Этих строчек – заученномятых
из поэзии семидесятых –
без меня развелось…
Проходя возле низкой рябины,
рюкзаки подставляют и спины –
все, кто зван и не зван.
По законам медийного жанра,
та – стоит, как горящая Жанна,
и глотает туман.
Листья желтые снова кружатся,
им на воздухе не удержатся.
Небо смотрит в упор.
И торопит невидимый дятел,
с одного из опавших распятий,
исполнять приговор.
Вдруг...

Поздравить искренне и нежно,
Желаю Вас... и эти строки...
Пишу, исследуя прилежно
Их изначальные истоки.

Благодарю прозрений час,
За бесконечные упрёки.
Я повторяю каждый раз,
Любви бесценные уроки.

За Вашу ласку и терпенье,
Обиды пролитые слёзы,
За лёгкое прикосновенье
Прелестной веточки мимозы...

На зов чарующей свирели,
Идти по жизни не горюя,
Желаю Вам... без сожалений -
За всё, за всё... благодарю я.

Гроздья рдеют пламенея
В пустоши округи.
Крах добрался до Помпеи,
Грозен наш Везувий.

Снег уж выпал, а вулкан
Пышет гармонично.
Из далёка тот фонтан
Виден всем отлично.
-
Сергей Прилуцкий, 28.02.2013, Алатырь

Быть может я на крыше
Стою и жду тебя,
А может кто-то свыше
Сказал «Иди сюда».

Хотелось бы поверить,
Что ты сейчас придёшь.
Я верила, однако,
Меня ты не вернёшь.

Я буду ждать минуты,
Когда умрёт слеза
И буду верить в чудо,
Что сжалится судьба.

А он в момент тоскливый
Всё смотрит в небеса
И думает «красиво,
А где-то там она…»

Когда усну, и образ твой приснится,
Душа забьется птицей о стекло,
Но наше время, нет, не возвратится,
Когда мы были мыслями – одно.
Когда играло солнце на ладони,
И смех летел, как бабочка, крылат,
И дух свободной, ветреной Гаскони,
Пронзал своею шпагою до пят…
Когда шептал единственное Имя,
Как заклинанье скандинавских Фей,
Но только в жизни черно-белом фильме,
Тебе другой был ближе и родней…
И я ушел. В те зимние дороги,
И утонул в сугробах января,
Но что с того, что отморозил...

Когда нибудь воткнёт последний луч закат
Меж стрелок часовых, живущих счетом.
И настоящее, не ставшее оплотом,
Кому-то визой станет в рай, кому-то — в ад.

А время будет время провожать,
Курить часы, и вечность пить на кухне,
Когда весь мир в одну секунду рухнет,
Строкою падая на общую тетрадь...

Пусть будет чист, красив и безоружен
И мир внутри людей, и мир снаружи.

© Олег Иванов

Вечер надёжен, как край пропасти.
Отрешённость выходит за рамки доступного.
В пасть горизонта летит пыльной костью
багровый закат. Облака – будто гусениц

след на осенней размокшей пашне.
Переключаемся с чая на кофе.
Тает прохладой, в замочной скважине
взгляда, июльского солнца Голгофа.

Небо очерчено летними звёздами –
вечная строгость, комар не подточит
носа, и шепчет луна, будто проза
жизни раскрылась поэзией ночи.

Всё зависит от точки привязки,
Нам назад — для кого-то вперёд.
Всех свои, манят дали и сказки,
И мечта — всех своя позовёт.

Упрощая, решат уравнение,
Что-то где-то, за скобки убрав, сократят.
И попавшему, под сокращение,
В этом равенстве — быть запретят.

Объективно — не значит приятно,
Правда жизни, своя всем дана.
В том, что с первого взгляда понятно,
Может быть, два иль три тайных дна.

Воплотив, мысли в слово и дело,
Уравнение снова решим.
А оно, вновь кого-то сумело...

Пусть приснится той девчонке,
Сказочно-красивый сон!
В этом сне пусть будут вместе,
Только лишь-она и он!
Пусть они встречают вместе,
Летом раннюю зарю.
Пусть приснится эта сказка-
Той девчонке,что люблю!

Даже миллионов миллион,
Дней, для бездны Вечности былинка.
Ну а жизни смертных краткий сон,
Меньше ей, чем им самим соринка.

И и убелённый сединою,
И лишь первый шаг ступивший свой.
Вечности равны между собою,
Тот и тот, ей малою искрой.

Сколько бы не жил, в итоге станут,
В прошлом точкой, долгие летА.
Всё и все, на веки в лету канут,
Не спасёт, душ светлых чистота.

И великий царь, и смерд ничтожный,
Пред Забвенья вечностью равны.
Сколько бы не кичились вельможи,
Не прибавят...