Тонкие намёки

Как человеку с тонкою душой
Недостаёт ответной теплоты,
Его всегда гнетёт и дом пустой,
И одиночество среди толпы,
Когда на сердце пусто и тоска,
Когда все мысли стрелкой за шкалу,
Когда все цели - миражи песка,
Тогда и Богу там узришь хулу...

Но, если с Богом тонкая душа,
Её любовь наполнит теплотой,
И мысли, чувства плавно, не спеша,
Окрест польются светлою рекой,
Исчезнет зыбкость сладких миражей,
И цели станут горною грядой,
И верные глаза твоих друзей
Соткут защиты купол...

Всё, что нами вчера было создано,
И проверено ночью без сна,
Вызывает вопросы, - не поздно ли
В наши души проникла весна?

Где она пропадала, далёкая,
Нас оставив одних без любви?
Подсказала бы, что ли, намёками,
Сохранив внешне правильный вид.

Но, с другой стороны, виновата ли,
Если мы без неё не смогли
Разглядеть чувства, что были спрятаны,
Как в огне догорают угли.

Всё, что нами вчера было сказано,
Не секрет после ночи без сна.
А сейчас мы друг другу обязаны,
И обязанность...

"Понимаете на что я намекаю?" (Форум)

- Не могу связать двух слов.
Наломал лишь кучу дров.
И единственно, что смог,
Выдал только я намёк.

Поэтика безмолвия –
непростительная роскошь
нашей эфемерной, сиюминутной близости,
Рефлекс безусловный
такой условной сцены,
но все же такой притягательной искренности.
И руки прочь
от наивного созерцания,
от лепета детского
моих ищущих глаз,
Я сегодня
вновь строю здание,
небоскреб вдохновения
для умозрительных нас.
И пусть разорвется в клочья,
сгорит синим пламенем
бестия легкой взаимности,
Страсть моя,
поэтика безмолвия,
подыграй,
распахни грудь наизнанку,
урони к ногам...

Есть грань одна, совсем особая, в явлении любом,
Грань тонкая, почти всегда не осязаемая нами,
Не выразимая привычными словами,
Не изъяснимая вооружённым логикой умом,
Как тень Незримого Присутствия здесь, в ветренном земном
Существовании, скользящая за всеми покровами,
Пусть будучи не освещённою полдневными лучами,
Не наделённою нам внятным языком...

Какие тонкие манеры
Знать где глясе, а где латте
И иногда при том мочиться
В лифте.

От биополя человека,
Тепла, покалыванья рук,
Сиянья внутреннего света
Идёт прозрение, мой друг.

Приносят действия контакты
Где позитив и негатив.
Присутствуют надёжно факты
Когда для повода мотив.

Каналы пропускают токи
Текущих дальше по пути.
Пучками сходятся истоки,
Спешим которые найти.

На тонкой оболочке лиру
Тому использовать дано
Кто осознал движенье к миру,
Энергии луча закон.

Законденсирован эгрегор,
Ментальный кокон бытия.
Тут ауры цветастый спектр...

Я опускаюсь на колени,
припав к осеннему кресту,
шуршат ноябрьские тени
сквозь обнажённую тоску.
Сухие губы пьют молитву
гниющей под дождём листвы,
и ветер дёргает калитку,
словно разводит смерть мосты.
Перебирая сердца струны,
я оставляю за спиной
свой голос в трепете безлунья,
чтоб обрести ночной покой.

Видел осенью странное дело:
Против ветра газета летела...

Память детства: пейзаж избяной,
Вдоль по улице ветер сквозной,
Полнолуние в тучах заметно;
Ночь, октябрь, я иду против ветра,
А газета несётся за мной...

Колдуны если были сильней -
То манеру обычно имели
Превращаться ночами в свиней...
Что же было тогда в самом деле?

/Дед, зарубку черкнув на судьбе,
Пошутил, аж два зуба блеснули:
"Быть писателем, видно, тебе -
Коли черти бумагой пугнули...

Как в лесу стоит гора,
Под горою той – нора,
В той норе живёт Горыныч.
У Горыныча хандра.

Безнадёжно Змей влюблён:
Третий день в три горла он,
Не закусывая мясом,
Заливает самогон.

На горе стоит дворец,
У дворца – златой торец.
Вдоль торца Горыныч ходит,
Как заправский молодец.

Из окна торчит коса,
Плачет девица-краса.
Плачет горькими слезами,
Трёт накрашены глаза.

Слёзы горьки льёт она
И бранится из окна:
«Уходите, Змей Горыныч,
Вам Кикимора жена!

Вы – жанатый...