Терзает и пугает невозможность

Жестокий рок. Тяжёлая утрата.
Ушёл пророк до срока в невозврат.
Кто виноват? Да это ж мы, ребята,
локтями Землю двигали назад.

Валили на него мешки с размаху.
Нашёлся, пахарь. Так давай теперь вези!
Тем более что парень ты «рубаха»,
и прёшь, как трактор, по любой грязи.

Что? Тянешь? Так давай ещё навалим!
Мы посидим, а ты давай паши!..

Пророк теперь стоит на пьедестале,
а мы меняем души на гроши.



«ВСЁ НЕ ТАК….» ++

«Все не так…» - эта фраза, как плетка,
обожгла...

Мир, где нет тебя – это я.
Мир, где нет меня – это ты.
Обменяемся друг другом,
Наведем мосты?


* * *

Потерянное время – приобретенное.
Все, что было – навсегда твое.
Пусть оно скрылось в недоступное и темное,
Но где-то внутри, прорастая, живет.


* * *

Куда девается любовь?
Была же, вроде, а вот – нет.
Не горячится бурно кровь,
Молчание, скупой ответ.



* * *

Мир – театр,
а люди в нем – актеры…
И – зрители,
суфлеры,
билетеры…
И даже – Карабасы-режиссеры...

Я не жалею, не зову, не плачу
И все прошло. Сто раз был прав поэт
Свою судьбу я не переиначу,
С твоей судьбой её я не свяжу

Да, не жалею, не зову, не плачу
Стараюсь жить и многое забыть
Свою тоску поглубже прячу
Её уж научился от других я скрыть

Да что жалеть, что плакать и терзаться?!
Ведь не вернуть тебя и не простить
Хочу забыть, самим собой остаться…
Но не забыть, но не вернуть и не простить

Твоё очарование преступно.
В твоём очарованье западня.
Ты кажешься чужой и недоступной,
Но этим только радуешь меня.
В копилке жизни нежные прогулки.
Твой жгучий взгляд надежды не даёт.
Живая память в каждом закоулке
Хранит очарование твоё.


2002 г.

***

Измученное сердце боль хранит,
Отчаянье и страх терзают дружно,
Но если нас Господь не примирит,
То станет жизнь напрасной и ненужной,
Бессмысленной, нелепой и пустой,
Разбитой и утратившей значенье.
Ведь можно было...

Я о тебе мечтаю утром.
Томлюсь в надеждах перед сном,
Я о тебе моя голубка,
Терзаю душу ясным днем.
Я так хочу чтоб были вместе,
С тобою рядом ты и я,
За это все на белом свете,
Готов отдать я для тебя.
Ты мое Солнце на рассвете,
Ты мой родимый светлый луч,
Ты всех прекраснее на свете,
Разгонишь море серых туч.
Я так люблю тебя мой Ангел,
Я так люблю ты мне поверь,
Но от тебя вдали живу лишь,
Нет больше горя и потерь...

Дождик капли лил поштучно,
Под дождём мне было скучно.
Кто бы другом мне бы стал?
Я грустить бы перестал.

Мне ответил кот учёный
– В этом деле не при чём он.
Будто занят сильно, вишь,
Размышляет он про мышь.

Мне ответил пёс служивый:
– Не до жиру, быть живу.
Да ещё, при всём при том,
Сторожить сказали дом.

Мне ответил чёрный ворон,
Что в душе - карманный вор он,
И его терзает страсть –
У меня часы украсть.

Я расстроен словом резким.
Мне дружить сегодня не с кем.
Вот...

Ты приходишь ко мне каждый вечер,
Каждый вечер проходишь сквозь двери,
Тихо гасишь последние свечи
Робким шёпотом суеверий.
Ты, укутавшись серою шалью,
Молчаливо стоишь у порога.
Я тебя называю Печалью,
И боюсь, но совсем немного.
Словно призрак, по комнатам ходишь,
В шёлке сумрака ищешь ответы.
Ты хрустальные замки строишь,
Убивая мои секреты.
А потом ты молчишь угрюмо
И сама начинаешь плакать,
Потому что терзают думы
Даже агелов горького мрака.

Темнота среди дня
Травит силы живых.
Давит, вечность губя,
Камень стен роковых.
Вместо окон стальной
Серый крест из обид.
Пол холодный, сырой,
И в углу цепь висит.
Пахнет страхом, тоской.
Воздух мёртв. Иногда
Слышен отзвук глухой –
Стук в мозгах молотка.
Безысходность…

Жизнь похожа на ад.
Ад висит с потолка.
У него строгий взгляд
И открыта рука.
Но в руке ничего
Кроме жажды убить.
Страх пугает нутро,
И в аду сложно жить.
На полу есть следы.
То натоптанный круг...

На литсайтах Интернета
и клокочет, и рокочет,
И волнуется, и пенится,
с каждым годом всё сильней,
Океан стихов и прозы.
И услышанным быть хочет,
И замеченным быть хочет
каждой каплею своей.

В океан текут, впадают
реки, речки, ручеёчки,
Воды чистые, прозрачные.
Есть и с мутью иногда.
Но, конечно, первых больше.
А все мутные плевочки
Исчезают, растворяются, -
не отыщешь и следа.

Знаю мнение маститых:
на литсайтах – графоманы.
Раньше хлам несли в редакции,
а...

За окнами ночь…
Спит сталинский дом.
Он смотрит на фото,
где с нею вдвоём.
Он пьёт из стакана
отравленный ром,
и горькие чувства
мешаются в нём.
Все мысли охвачены
страшным огнём.
На сердце – змея,
завернувшись кольцом,
живёт, яд пускает.
Он в пропасть лицом
летит. Боль слепая
рвёт сердце ножом.
В слезах задыхаясь,
идёт напролом
к окну… Об убийстве
рождаются в нём
безумные мысли.
Асфальт под окном
его не пугает.
Но под колесом
Смерть тоже возможна…
Допит...