Сырость

Сиреневая аура берёз,
Висит над лесом облаком
Прозрачным, срез
На коре, по ранам

Стекает сладкий сок,
Вода иль это слёзы недр
Земли. Смолою кедр
Заплачет, сосны сок -

Жёлтая живица. Янтарь -
Слеза смолы застывшая
В веках. Гранит хмарь
Сырости веками точит, шершавая

Ветров рука разрушит
Камни до песка, вода овал
Из острого угла шлифует
И вместо синих скал,

Темнеет каменная россыпь
Обвал, как часто провоцирует
Толчок из недр земли и осыпь,
Земля живая...

Считывая пульс проводов,
маскирующихся
под шорох ветвей,
суббота сбивает с толку.
Летний город
растворяется
в капле свободного времени.
Мы уйдём от всего,
что скопилось под матовой охрой окон;
мы спрячемся
под крыльями-перьями
бродячих артистов,
в театральном дворике, в закулисье
разгорячённого полдня;
или в пустом прохладном кафе,
в полумраке скучающих глаз официанток;
или в сквере,
где монотонно тают
вспышки фотографов
на белоснежных платьях невест,
и где слышно,
как...

Я сегодня собой недоволен,
Я сегодня собой не любим.
А вокруг всё чужое и злое,
И тумана окутал всё дым.

Он как вата и я не услышу,
По алее идя, звук шагов.
Он в затылок мне сыростью дышит,
Продолжением став жутких снов.

Это утро и к полднику ветром,
Его сможет день летний прогнать.
И быть может тогда солнце светом,
Мне покой вернёт в душу опять.

Это будет со мною быть может,
Если злость на себя прогоню.
И сумею как все в мире, тоже,
Улыбаться я новому дню.

Я сегодня...

Сегодня явно вижу я, как тянется ко мне твоя рука
Из серости и сырости московского пустого дня – как тупика.
Как нежная твоя рука слегка подрагивает в темноте,
Опору ощутить пытаяся во мне…
И вот уже навстречу ты вся идешь ко мне,
Рутину и условность презирая, препятствия вмиг разметая!
Копилась долго маета – столетие дерьма –
И спала вдруг, как паутина, сорванная рукою двойника.
…паук иссяк, прослойка между миром и тобою больше не нужна!
Прямая передача сердца – цельности без края...

Грязно на улице,
Грусть на душе.
Мир тучей хмурится,
Месяц уже.

Припев:
Но я сменю, я сумею — сменю!
На душе поменяю пластинку.
Я сделать водою позволю огню,
В ней грусти колючую льдинку.
Я сделать водою позволю огню,
В ней грусти колючую льдинку.


Я рассмеюсь,
До слёз над собой.
Выбежит грусть,
Слезинки водой.

Припев тот же.

В жизни случается,
Так, что нам в ней,
Что-то не нравится,
В мире людей.

Припев тот же.

Снова дожди,
Вновь серость сырости.
Бьётся в...

Бедность брела, влачилась, (бычилась), была чи-
ста, прекрасна, своей изящной пустотой, непри-
стойностью, содержания, пародировала сама се-
бя, личные притязания, прятала светоч, свой, под
сосуд, (и не надо прошу никаких уд, хотя бы на в-
ремя, развяжите мне руки (кричала), ремни, и не
стучите по моей голове, в моё темя, потеряете зря
время или найдёте тару, (объём с пудом слёз и с-
меха, тут или там, прореха? Абрам, копал себе я-
му, в пустыне, не хотел лежать в сырости после с...

Я устал от дождей,
Хочу солнышка свет.
Светлый мир веселей,
И в нём сырости нет.

Я от мыслей устал,
Не хочу думать я.
Отдохни мозг— ты мал,
Для всех тайн бытия.

От людского вранья,
От их шума устал.
Отдохнуть хочу я,
Жизнь — как шумный вокзал.

От тревог и забот,
От трудов устал всех.
Жизнь моя — кровь, соль, пот,
В ней, слеза там где смех.

Я устав от дождей,
Стихом солнышко звал.
С солнцем в мире теплей,
Даже тем, кто устал...
Марковцев Ю.

Вот и осень, вот и осень,
Снова слёзы льёт дождём.
Тучей, небо-лоб наморщив,
Она смотрит сентябрём.

Жёлтый лист, сухой и ломкий,
Упал пОд ноги, кружась .
Чавкнет в такт шагов негромко,
Под ногами, лужи грязь.

Пахнет сыростью и дымом,
Там — на дачах, листву жгут.
В небе, выстроившись клином,
Песней птицы сердце рвут.

В песне грусть--печаль прощания,
И дороги дальней зов,
Возвращенья обещание,
Они дарят нам без слов.

Осень-осень, словно старость,
Хрупкость ломкости есть в...

Как незаметно пришла осень,
И как-то враз, лес пожелтел.
И куст рябины между сосен,
Уже почти весь облетел.

Прохладно, пасмурно и утром,
Опять туман весь путь застил.
Сырым и невесомым пухом,
Тропинку, предо мною скрыл.

Лес тих осенний, птиц не слышно,
Лишь шорох листьев под ногой.
Из чащи сыростью, грусть дышит,
В ней страх пред долгою зимой.

Замшелый пень, зелёно-мокрый,
Торчит меж листьев, как укор.
Укор за то, что век недолгий,
У древа, что срубил топор.

Порывом ветра...

У него в квартире низкий потолок.
Он уже четыре года одинок.
Взгляд его потертый о молчанье дней,
Изнутри подперт был острием гвоздей.

Он беседу с тенью мог вести часами,
Под закрытой дверью долгими ночами.
На просторах клети в сырости подкожной
Он слагал куплеты о судьбе безбожной.

Рылся он в комоде с прошлым,
А потом,
На ночном исходе увлекался сном.
И бродил он снами,
И все ждал посланий,
И гремел цепями
Из воспоминаний.

А под птичьи трели изо всех щелей...