Свинина мясо

А мне порою кажется, что кошки
не наедаются ни сыром, ни мясцом,
всегда даю коту лишь понемножку,
чтоб тот не вырос и не стал бы жеребцом.

сердце взорвано
гранатою прямо в точку.
верить
каждым кусочком мяса,
что это можно собрать..

мечта Пикассо
и хирурга-маньяка.

Последние строчки:
ВСЁ ТАК ЖЕ ЛЮБЛЮ ТЕБЯ.

Прозелень
лета
выжелтит
осень,
пёстрой
заплатой
Сентябрь
падет -
Солнцем
задетый,
с излету -
оземь,
вящей
расплатой
Душу
лизнет.

Перечеркнет дождём
Августа крепь.
Жупелом холодов
гаркнула плеть,

Ласиной стылых луж
Вырядит лик,
Словно гуляка-муж
В Зиму глядит.

И не успеть ему вживе любить,
В Вычуры поцелуй губы вложить,
Нещечко схоронитьв кромешь нутра,
Искусом бередить в яром "вчера"...

Звал за собою, да без ответа...
В нетях бродила Зазноба его.
Ночью...

Если водка не та, если звёзды не те,
И друзья все ушли, а врагам – наплевать,
Если жить не боишься – один, в пустоте,
А жилище твоё – заповедная падь,
То, конечно же, ты – леопард или волк,
Тигр, быть может, а паче, безумный шатун,
И твой лоск, мягкий бархат и глянцевый шелк –
Псы чужие порвут по команде: «Ату!».

Огрызаясь и прячась, скуля и рыча,
В шкуре новой, голодный и хитрый как бес
Ты в ночи обойдешься и без толмача –
Станет домом родным неприветливый лес.
Ну, а если капкан...

На мясо денег не хватило,
Сердечки тоже покусались,
Но субпродукты, что на мыло,
Сегодня дёшево достались.
Чуть отморожена картошка,
Нам не досталась по дешёвке,
Она с морковкой побраталась,
В помойке ей лежать неловко.
Лучок немного подвонявшись,
Почти задаром нам попался,
С горошком давленным из банки,
В кастрюле нашей распластался.
Бомжи солёным поделились,
Они давно со мною дружат,
Мне говорят, не отравились,
Хоть он достался им из лужи.
Яйцо одолжим у соседа,
Пускай одним...

Смелеют псы, борзеют мухи,
Бомжи давно уж не кричат,
Среди помоев и разрухи,
Лелеем мы своих внучат.

Нас продали, нас проиграли,
Нас заменили за столом,
Чужих мы долго привечали,
Как бабу пошлую с веслом.

Сначала тихо отодвинув,
Потом паскудно обругав,
Прилюдно мясо наше скинув,
И кости наши оболгав.

На наши деньги нас обули,
Гнилыми тропами вели,
Нас расстреляли наши пули,
На толерантность развели.

Нас вместо мух гоняют чурки,
Нас режет весь исламский мир,
Неужто...

Жалкий мяса кусок
возомнил Бога
из себя. Росток
дьявола и рога
только вот мешают
жить немного
и тенью нависают,
если солнечного
света не избежит.
Сам от себя он
кривоногий бежит,
Корон
всех не переносит,
жалкий барон он,
Всё не примерит!
И шёл удивляясь
слабости своей жить,
не пытаясь
Что-то изменить,
вынуть из течения
судьбы урода
хоть каплю совести
человеческого рода.

Когда мы строили «железку»,
Митроха фрицам услужил,
он свёл телка и в перелеске
его струною удавил.

А фрицы мясо обожали,
то не тушёнку с банок жрать,
деревнею телка искали,
не удалося отыскать.

Я помню фриц тогда корытом
Митроху славно наградил,
и разрешил сварить копыта,
и улыбался – Bitte, Bitte –
и до дрезины допустил.

В тот год у фрицев было строго,
мадьяр не гоже обижать,
осталося одна крова,
приход-отчёт, после Покрова
решились как-то мы бежать.

Опять струну...

Дыхание
Индифферентнее, безучастнее,
Как русло реки.
Золотые прутья впустят
Глоток неба,
Обезображенного
Зимним дождем.
Ожидание благословения ночи,
Горькой кофейной гущи,
Чтобы уйти за пределы видимости.
Вчувствование в пустоту дороги.


2

Заметает белым шелком, белой сыпью,
Белой резью
Лабиринты, отпечатки, мысли-формы
Прошлогодних сновидений.
Переезды, переезды,
Эпизоды, эпизоды,
Бесполезность
Страхов, боли,
Многоточия и слова,
Только звезды, только звезды...

Мне омыло солнце ноги,
Они были разбиты в кровь.
Я брела по прямой дороге,
Прогоняя тебя прочь.
И неслышно сплетались мысли
В голове, и твои глаза,
Я сказала тебе еле слышно:
Я одна и со мной беда.
Мне мешали всё тени, тени…
Я одна нас с тобой несла,
И качала в той колыбели,
Что давно уже уплыла.
Мне мешали всё тени, тени…
В это время теченье снесло
Отголоски всех фраз и трений,
Что растила так глубоко.
И остались разбиты ноги,
Губы, сердце – всё в мясо! Кровь!
От лица моего...