Суша

1.Сырым подвалом очерняя запах,
Квартирный рай тускнел заметно.
Тепло его в холодных лапах,
Все чаще чувствуя моменты,
Как хату посещает бес.

Сказать об этом не решаясь,
Пустой насмешки чуя стресс.
Лишь от того противно маясь,
С реальным миром жить стараясь,
Все чаще делая компресс.

И ,лишь, на улице был весел,
Дыша прохладой каждый раз.
Но станет дом,что черный лаз,
За коим мрак и мракобесие.

2. Иконы освещая свечкой,
Зубрил из библии писания.
Сушил полынь за старой печкой...

Не так давно, лет сто тому назад,
Благочестивый, молодой священник
Служить был Богу и России рад,
Был смелым, честным и чуждался лени;
С амвона правдой зажигал сердца,
Но, в то же время, зная чувство меры,
В разоблачениях не шел он до конца,
Считая главным торжество любви и веры.
Начальством он замечен был давно:
Его считали умным, безусловно,
Талантливым и даровитым, но,
Уж очень ярким было его слово.
Начальственная мысль была проста:
Пусть порадеет Богу и России
В забытых Богом и...

Костёр на пляже. Маленьких существ
Забавы необычны и опасны.
Что происходит здесь, на суше? Фест.
Игра теней, ведь не легко попасть в сны.

Есть зов сирен. И ночь. Протест то скуп.
Хозяйка игр на берегу не Веста.
Кроваво-красной жидкостью тоску
Не заглушают гости ФеоФеста.

И осень золотиста и красна.
Но все в душе куда ни плюнь Икары.
Так не летает он, Икар, до сна.
Хоть вечера (пусть не июнь) шикарны.

Богиня снов ей служит ночь. К ноге.
Нет, больше не придёт к...

Я помню, я точно помню, что я была лугом,
Там, где живот, с тихим маленьким озерцом.
Ирис с шалфеем, ромашка с гусиным луком,
И бабочки суетились над пестрым лицом.
Я помню, я точно помню свое разнотравье,
Щемящую боль потрескавшейся земли,
И летнюю сушь, и звонкую осень в дубраве,
И как половодья потоки по мне потекли.
Я помню мерцающий свет, неба свод без предела,
Я помню тревожную рябь на воде озерца.
Бабочка крыльями мягко ресницы задела,
Вспорхнув с неподвижного...

Я - корабль, я уплыл, когда не было сил.
Я хотел бы остаться, но никто не просил.
Вы кидали вслед камни, и клялись отомстить.
Вы всю жизнь обижались, а я давно вас простил.
Я был точно уверен, что на верном пути,
Пока случайно не начал ко дну я идти.
И казалось, что больше меня не вернуть,
Я и сам захотел побыстрей утонуть.
Вдруг заставило что-то подняться на воду.
Я почувствовал силу и море свободы.
Оказавшись среди пустоты и прибоя,
Я уплыл и оставил весь мир за собою.
Я остался...

Душа пустая, выпита тобою,
Хоть в "пункт приема" бедный труп неси,
Смотри: идут такою же толпою,
И ты иди... Что говоришь? Нет сил?

Да почему ж? Всего одна бутылка,
И ты не пьян, и на ногах стоишь,
Что говоришь? Не говоришь - ухмылка,
Рот говорит, но вместо звуков - тишь!

Ты не впервой опустошаешь души,
Ты не пьянел, ведь ты умеешь пить,
И поутру во рту совсем не сушит,
И голова с похмелья "не болить",

Так отчего, меня опустошая,
Не сдал потом ты за "не просто так",
Или как...

Гулял луч весенний, невинный,
Увидел заснувшую вишню,
К ней ласково небо придвинул
И что то шепнул ей на ушко.

Она рассмеялась, умылась,
В цветочки свои нарядилась.
И стала внимательно слушать
Что в море, на небе, на суше.

Узнала историю Будды,
И стала невестою будто.
Шум волн донесли с моря чайки,
А в небе кричали: «Встречайте!».

И к сакуре люди спешили
Принять благодать просвещенья.
Сбылось, чтобы чудо, просили,
И было бы им всепрощенье.

Где то на Сейшелах сохнут пальмы после урагана под ветрами.
Были острова когда то раем с самыми запретными плодами.

Черепахи помнят дни былые, благодать ушедшей в воду суши.
Соловьи буль буль звенят в трактире,какду кричат, тревожа души.

За мулаткой шлейф летит ванили, и креольский слышится распев,
Сколько лет вы здесь бы не прожили, не испить малиновый рассвет

Изумрудным море стало
После шторма и огня.
Стрелы молния бросала
Не смолкая, все три дня.

Утром волны равнодушно
Пересчитывали гальку,
Принимая в лоно с суши
Разрезвившуюся чайку

На лугу, у самых гор,
В доме жил хомяк Егор.
Целый день в заботах он,
Время нет ему на сон,
Моет, штопает, стирает,
Грусти он совсем не знает,
Добротой своей слывёт,
Словом грубым не швырнёт.
В дом Егор вселил мышат,
Несказанно был им рад,
Чик и Пик назвал он их,
Стал работать, за троих,
А мышатам трын-трава,
Все деньки для них – халва,
Им бы день-деньской плясать,
Песни петь и сладко спать!
Как-то осенью Егор,
Колоски принёс на двор,
Сунул мышкам их под нос,
И, чуть слышно...