Сумасшествии

Я приду к тебе под вечер, незамужняя,
В твой уютный, в твой домашний уголок.
Посидим вдвоём на кухне мы за ужином
С разговором, что похож на костерок.
Согревает мою душу он иззябшую.
Его искорки в глазах твоих ловлю.
Эту руку, закипевший чайник взявшую,
Это сердце я, наверное, люблю.
Но об этом не скажу ни полсловечка я.
Это чувство, как птенца, боюсь спугнуть.
Пусть лишь нам двоим
поёт сверчок за печкою.
Не за печкой, так за шкафом где-нибудь.
Добровольное святое сумасшествие...

Что за мною стоит,
Что мне грезится этим завтра,
Я знаю одно, это красное солнце в глазах,
Это серый туман в груди…
Кто мне простит,
Что я так неаккуратно
Бросаюсь из сердца словами,
Как брызгами горной реки.
И в словах костровых все теплится,
Что стоит за мной ее завтра,
Что заставить себя надеется,
Не дурацкая прихоть Сартра,
А собственноручное, высеченное,
Зажатое каждой клеткой,
Окно в ее нежное личное,
Врата в ее игрище ветреное…
И откуда мне знать, лишь бы верить,
И о чем...

Дабы не касаться запретных тем
Она убила в себе святое.
И стала вокруг тьма.
И в причудливом отражении ночи
Она видела свои глаза,
Но за другой реальностью,
Где быть не может того,
что есть здесь.
А здесь была боль.
От неприязни собственного Я,
от того, что цветок не понимает
Есть ли он лилия,
или всего лишь опавшие лепестки..
Стала ли роса жизнью,
или безродно ушла в землю..

Прах от праха.
Тлен от тлена.

НО что есть ты??!

Неразгаданная бесконечность.
Бред сумасшествия...

Я видел черную степь
В мертвом ночном дыхании,
Холодную цепь,
Обвязавшую непослушную шею.
Я еще поверю,
Но только, если ответишь,
Для кого ты светишь
Мое обгоревшее солнце?
Для кого ты двери
На распашку держишь?
Черная степь пробирается хищной птицей.
Для чего мне снится
Сумасшествие предрассветных теней?
Снова дверь,
Дверь в холодный покой темноты.
Если, только не ты,
Не твое обнаженное счастье.
Прости…

В душе твоей томятся
Пластикой титана,
Остроты линий, дикий символизм,
Эмоций порох, пепелища драматизм.
И дробный мир - орнамент,
И кристаллическая четкость,
И напряженность колорита,
Пульсация природы,
Демонический раскол,
Лилово-золотой космизм.
Наследник прерафаэлитов,
Возрождения, Шекспира, Гете,
Ты дух бунтующий, дух одинокий,
Во имя сумасшествия святого.

Философия любви иррациональна,
если вообще есть какая-либо философия любви.
Любовь – это закупоренная в сосуде сердца
потенциальная
энергия, настроенный пульс струны,
играющей фламенко марта.
Вы когда-нибудь плыли над бездной,
окрыленные, лишь взглядом сторонним,
взвеянные, лишь юным месяцем губ?
Тогда вы не будете спорить,
что сумасшествие – это прекрасно,
что безысходность
дает право верить сильней и упорней,
а опасность,
не так уж страшна,
как мысль одна, обладать
этим...

Оставьте проповеди ваши!
Я ныне к проповедям глух.
Не стану пить из сладкой чаши,
В которой сдохло много мух!

Всердцах готов захлопнуть дверь я.
Пылает гневом голова,
Когда я слышу лицемерья
И сумасшествия слова!
16 ноября 2010 г.

Ты была мечтой немыслимой моей,
Мечтой моею и осталась,
Но по прошествии минувших дней
Во мне ты будто засветилась.
Образ твой всплывал перед глазами
Всё чаще, ближе и ясней
Ты будто моё личное цунами
Ломаешь силуэты чёрствые теней.
Ты так прекрасна и тепла,
Твой дух - души моей рождение,
Пусть телом от меня ты далека,
Ты моего ума цепное наваждение.
Тебя я видела везде,
Я за тобой астрально наблюдала,
Держа пылкость помысла в узде,
Но закрыв глаза - в твой образ улетала.
Я так...

Все быстрей ускоряется наше сознание,
Все быстрей ускоряется времени шаг.
Как у псов развивается пик обоняния,
Словно химии лакмус,фиксируем брак.

Закипают мозги от подач ясновидящих,
Грянет акт отмщения за потерянный рай.
Создавая оружие воздействий психических,
Контролируя жизнь человеческих стай.

Отмечает синоптик аномалии погоды,
Сумасшествие природы шифрует прогноз.
В январе подают нам весенние ноты,
Заменяя подснежники запахом роз.

Все метается в крайность,словно зла...

Пьяный оркестр дудит невпопад,
Пьяный оркестр играет не то,
Пьяный оркестр — нот звездопад,
Пьяный оркестр — цирк шапито!

Свалился со сцены его дирижер,
Скрипачка целуется со скрипачом,
Из зала свистят: «Стыд, срам и позор!»
Но пьян был оркестр, им все нипочем.

Мотается люстра — запущен башмак,
Играют альты в дурачка подкидного,
Сияет у баса под глазом синяк,
И лыбится пикколо осоловело.

Певица в объятиях друммера жарких,
А пианистка танцует в окне,
Потом бросается на...