Стыд

Вопреки неземному обету,
Грешной цели своей я добьюсь,
Одержав над тобою победу,
Я опять твоему Богу молюсь.

Предала я свои идеалы,
Отступила от веры опять,
И твои инициалы
На руке вновь свечой выжигать.

Мы с тобой два языческих бога,
Я - огонь, ты - хмельная вода,
Двое нас, но одна лишь дорога,
Не сойти нам с неё никогда.

Я пылаю и дымы туманом
Ослепляют людские глаза,
Ты дурманишь и манишь обманом
Мы огонь и вода навсегда.

Вопреки непокорной стихии
Ты остудишь горящую...

О жизни только лишь, о ней, и не переча
сказке дней, без ран и без сознанья тоже,
сочтут и без тебя, итожа, ты в силе или пр
осто так? и впаривать не надо гак, ведь
это нам совсем негоже, косите травы поутру,
пока роса, сейчас умру от смеха, чуда,
ради слова, оно родилось, где основа?
раскинул самобранку речи? неописуемы
те течи? чужбины каламбур и родины
отродье?
- Дороже что для вас? Словесность? образ
наших дней? (всё "подытожа"), будь скро-
мней? или развязан без предела...

Увы, пока не изменить, и от стыда(?) ли рожа рдела,
или от хмеля загорела, и радость горем не давилась,
собою мерзость вся упилась... напилась яду ты и
рада, что смотришь новости из ада, где твой арх-
ангел с наглой мордой пытал чертей собою гордый.
А жизнелюб пускал всё уток из прибауток лжи и
шуток, мудрец и жрец телеэкрана, любитель сыра
и капкана. Всё вопрошал- что вам дороже? Петля
на шее или вожжи... они под хвост ему попали, и
видно что-то натирали, стенанья смешивал с моль...

Я однажды все-таки приду.
Отворю скрипучую калитку,
По ступеням крашенным войду
В дом, скорей, похожем на улитку.
Где-то там калачиком душа
Матери тихонечко свернулась,
Но навстречу мне не встрепенулась,
Просто затаилась, не дыша.
Все боюсь, что вдруг не донести
Ношу непосильную – страданья.
Сыплются из маленькой горсти
Горькие мои воспоминанья.
Говорят, что жизнь всегда права,
Как ни больно наблюдать картину -
Время старит лица и слова,
По углам вплетая паутину.
Нет ни сожалений...

Но ведь будет когда-то такое,
Хоть в пророки совсем не гожусь.
Отволнуясь и отбеспокоясь,
Приподнимется древняя Русь.
Порасправятся крепкие плечи,
Глянут очи её далеко.
И глагол, будто колокол вечный,
Зазвучит высоко-высоко.
Это будет, конечно же, будет,
Только мы, как всегда, не при чём.
Нас, погрязших в паскудстве и блуде,
Этот свет не коснётся лучом.
Ведь случится когда-то такое,
Упреждаю себе без стыда…
…Даже если мы души отмоем,
Всё равно нас не пустят туда.
2000г.

А время всех рассудит мальчик, ты не шуми
мой милый, зайчик, пинг-понг, хорошая игра,
даю я фору, (рубль с тебя иль ладно гривну,
не обижусь, ты, в евре, благодать у вас? зави-
довать не буду,............ать?
ПС.
На квас и воду, грех и сладость, да, не шуми,
мой милый, младость, тебе позволит много
дней, чтоб не стыдиться, кто за ней, за вами,
а впрочем и за вашими делами, беда не в вас,
в гордыне вашей, ты кушай хлеб и кушай кашу,
здесь не игры пошёл расклад, не ведаешь...

Нашумелись?
Теперь бы покоя,
Да уснуть на прохладном полу.
В благодатное время «застоя»
Радиола хрипела в углу.
За два поля,
За три огорода,
От скрипучей калитки до звёзд
Я считался слугою народа,
И видать до него не дорос.
Но не шибко об этом печалясь,
Не валился в слезах на кровать.
Если молодость в самом начале,
Так о чём же ещё горевать?
Были ночи звончее, чем песни,
И цветы и созвездья дарил
Первой встречной,
Как будто невесте,
А какие слова говорил!
Как умел заговаривать...

Он старается.
Капает пот
Августовского душного лета.
По субботам на рынке поёт
И ничуть не жалеет об этом.
- Одинокая бродит гармонь…
Снова старую песню заводит.
- Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь…
И опять никого не находит.
Он смущает запаренный люд,
По всему непривычно и жутко.
Разве песни на рынках поют,
Где проблемы тряпья и желудка.
Остановится бабушка вдруг,
Вспомнит знойное грозное лето.
Полинялый платочек из рук
Упадёт у неё незаметно.
И девица – почти что топлесс...

В январе, в рождение Христа,
Завывает во поле волчица.
Ранняя к полудню темнота
За поземкой белой волочится.
Девушки гадают при свечах,
Под рукою небеса и дали.
Женщинам с кручинами в глазах,
Все давно и горько нагадали.
Пьяная гуляет коляда,
Просит на халяву возлиянья…
И краснеют звезды от стыда,
Исполняя девичьи желанья.

Для них война не отгремела,
Еще в ночи сжимает тело
Противный визг очередей.
Страх связан ниткой в пуповине,
Но танк с крестом на боковине
Прет на живое, на людей.
Ах, сколько лет такие ночи?
Длиннее память – жизнь короче,
И все трудней по ней идти…
Стреляет очередь глазами:
- Ах, ветеран! Вставай за нами,
Вояка, мать твою ети! -
И оттеснят его худобу,
Душа заноет, как нога.
Он эту спесь и эту злобу
Когда-то видел у врага.
Он выходил живым из боя,
А значит – крупно повезло.
Но...