Стыд

Откройся Мир в свиданьи тайном.
В печальном таинстве хранить
Сумей души моей признанья,
Я буду долго говорить.

Когда б я знал, что лик Вселенной,
Глубин волнующих мираж
Ее не путь закономерный,
Но чья-то доблестная блажь,

К нему восстал бы я с сомненьем,
Челом припав к святым стопам,
Коль Дух Святой и плоть в виденьи
Предстали б грезящим очам.

Но я рожден толпою бренной.
И я, стыдясь, приму укор-
То любим мы Кумач нетленный,
То вновь верните Триколор.

То Храм...

Она прошла далеко,
Она прошла укромной
Походочкой высокой
Для неги сладкой, дремной.

При рельсах осиянных
Полуночной луной
В сапожках долгожданных
Она пошла со мной.

И в доме среднерусском
Скрипучем и пустом
Нездешней павой в узком
Жакете входит в дом.

Березовым монисто
Сверкало в сентябре
Как лик луны сребристый
На бархатном бедре.

И кружевные дали
Вдруг ослепляли близь -
И зайчики мелькали
В глазах как кошке «Брысь!»

И длился, длился, длился...

Я пока ещё в мире этом,
А не в том, куда Ангел звал.
Я не знаю — быть может бредом,
Был моим он и всё наврал.

Иль его облик взял Лукавый,
Чтобы ложью завлечь меня.
Обещая покой и славу,
В Нави мир за собой маня.

В мир, где можно прожить без пищи,
В мир, где совесть во мне молчит,
Где за звуками арф не слышно,
Что душа сделать мне велит.

Где главней нет моих желаний,
Где моя воля — всем закон.
Где во мне нет, стыда страданий,
Где чужой, смотрит Бог с икон.

Я пока ещё в...

будем гордыми оба я знаю,
знаю то что нам не на вечьно.
как таким, долго, быть я не знаю,
может гордым быть, без человечьно?

знаю будем стыдится вопросов,
что к чему, и, как это вышло?
скажем что уникали заносов,
и раскажем что в мире не вечьно.

скажем то, что так и надо,
ты совреш как это бывало.
скажем солнце встает очень рано...
я настрою лады как попало.

песен спеть я тебе не сумею,
и не пел ни когда, не проблемма.
о поступке своем я жалею,
но не это в...

Опять соврут по мелочам,
Мы оба знаем — ложь, но верим.
Привыкли — так удобно нам,
Не лгут здесь дети лишь и звери.

А человек разумный, взрослый,
Врёт — ведь иначе здесь не выжить.
Не ставит он ребром вопросы,
Стремясь ненужное не видеть.

Стыдясь каких-то своих мыслей,
Не сможем их произнести.
И лишь безумец, душой чистый,
Всем правду говорит в пути.

И зверь без разума, желаний,
Не станет от других скрывать.
И потому лишь только стаей,
Умеют трУсы нападать.

Мы ложь на...

Седой и легкий, как кожура чеснока —
мне дервиш встретился одинокий.
Он шел, пританцовывая.
Странный аксакал.

И вот еще странно: час пик —
а нет никого на дороге…


Разом смолк назойливый треп цикад.
И грохнулся на автобан в тишине
спелый желудь…

А старик, ей-богу, светился…
Если б не взгляд:
пронизывающий всё на свете…
Яркий взгляд. Но тяжелый.


Уважаемый отец! Здравствуйте…
Я вижу, вы не из этих мест…

Мы — не спеша, поздоровались…
И я сразу ощутил...

И снова дождь, все презирая сроки,-
а ведь ему и правда, всё равно,
когда на незаконченные строки
пролиться -
раздражённо бьёт в окно.
Но ты на удивленье рада очень:
пусть нет его назойливей стихий,
Зато он будет слушать этой ночью
твои едва рождённые стихи
и, не стыдясь, поплачет там, где кто-то,
быть может, усмехнулся б:
"Что за чушь!"...

А утром по-мальчишьи беззаботно
уйдёт он прочь, следы оставив -
луж
на тротуарах,
капель-виноградин -
на листьях, чуть продрогших...

Мне ни к чему одические рати
И прелесть элегических затей.
По мне, в стихах всё быть должно некстати,
Не так, как у людей.

Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как жёлтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.

Сердитый окрик, дёгтя запах свежий,
Таинственная плесень на стене...
И стих уже звучит, задорен, нежен,
На радость вам и мне.

21 января 1940


+


Майкл Космика


Опять — под ливнем вся душа
промокнет...
Слепая стройка...

Как страшно жить, когда тебя стискает
В своих объятиях ложь, а ненависть, глумясь
При этом скалится уродливо-простая,
Ни капельки при этом не стыдясь.
Когда жестокость правит миром и страдает
При этом правда, ей уж вовсе негде быть,
И совесть, как ребёнок робкий, затихает...
Как страшно это! Страшно очень жить!

Нел Сатва. 2012г.

...И кто-то, во мраке дерев незримый,
Зашуршал опавшей листвой
И крикнул: "Что сделал с тобой любимый,
Что сделал любимый твой;

Словно тронуты черной, густою тушью
Тяжелые веки твои.
Он предал тебя тоске и удушью
Отравительницы-любви.

Ты давно перестала считать уколы -
Грудь мертва под острой иглой.
И напрасно стараешься быть веселой -
Легче в гроб тебе лечь живой!.."

Я сказала обидчику: "Хитрый, черный,
Верно, нет у тебя стыда.
Он тихий, он нежный, он...