Сто тысяч тонн

Заслужил я от Господа тапка.
Или веника. Или пинка.
Ждет меня то ли сена охапка,
То ли хлесткая Божья рука.

Ох, не то и не там говорил я
Там где лучше б помалкивать мне!
И однажды пришла Камарилья
И побила меня по спине!

Божья воля? Возможно, и божья:
Кто там правит злосчастным мирком?!
На досуге подумаю с дрожью,
Рассыпая проклятья тайком –

Заслужили мы эти невзгоды?
Да, похоже… за это – и то.
Долго ждали у моря погоды,
Сочиняли бездельникам оды -
Тут-то Бог и послал нам...

Расписывает "бабье лето"
в осенние тона мой край,
но яркою палитрой цвета
играет ветер-шалопай.

Листву он обрывает смело
у клёнов, лип и тополей,
и, в продолженье беспредела,
по улицам гоняет злей.

Рябины листья заалели
в горпарке мягким цветом бра,
дрожат от ветра лапы елей
и сосен. Дивная пора

стоит сейчас на Черноземье -
в теченье двух иль трёх недель
по летней ласковой системе
продлится жёлтая метель.

Благодарю за появление этого стихотворения Наталью Каримову...

Мне кажется, что я не покидал России,
И что не может быть в России перемен.
И голуби в ней есть. И мудрые есть змии.
И множество волков. И ряд тюремных стен.

Грязь "Ревизора" в ней. Весь гоголевский ужас.
И Глеб Успенский жив. И всюду жив Щедрин.
Порой сверкнет пожар, внезапно обнаружась,
И снова пал к земле земли убогий сын.

Там за окном стоят. Подайте. Погорели.
У вас нежданный гость. То - голубой мундир.
Учтивый человек. Любезный в самом деле.
Из ваших дневников себе устроил...

Не вините себя за потери, все уходят в назначенный час,
Просто молча, закройте двери, и послушайте мой рассказ.
Все уходят, незримо и тихо, неожиданно, бросивши нас,
Все уходят, и время здесь лихо, и не слышно несказанных фраз.
Все не сразу, мы не замечаем, как бегут в обротя часы,
Только тонем потом в печали, и нам снятся дурные сны.
Время попусту гнать не стоит, пусть идет все своим чередом,
Но хорошее и нам родное, не откладывайте на потом...

Где то, на Волге,
в красивом саду,
Я, не стесняясь,
к тебе подойду,
Ты улыбнешься,
и скажешь: Привет!
Ну, расскажи, где была,
столько лет?

Я улыбнусь тебе
тоже, в ответ,
Словно, и не было
этих сто лет,
Руки мои я тебе
протяну,
Гляну в глаза, и
воскликну, Тону!

Трепет и чувства,
мне трудно скрывать,
Я не хочу тебя
больше терять!
Ты меня на руки
нежно возьмешь,
Как драгоценную ношу
несешь!

Нам улыбается мир,
посмотри,
Крепче, любимый, меня
обними!
Счастливы, рады...

Заслышав речь о воскресеньи,
Начальство храма подошло
И от людского потрясенья
В негодование пришло.

И мракобесы повелели
Тотчас Апостолов схватить,
Но те людей уже успели
Пять тысяч к Богу обратить.

Наутро всё священство в сборе,
С самим Кайафой во главе,
Петра спросило при разборе
Событья в храме: «Дай ответ,

Какою силою хромого
Вы раззадорили плясать,
И нет ли имени такого,
Чтоб всех людей могло спасать?»

И, Духа обретя Святого,
Пётр дал тогда такой ответ:
«Что...

Искрится в розовых тонах,
Каскад приятных ощущений.
Купались в солнечных лучах,
Слова Божественных прощений.

Живые образы в ветвях,
Живые образы на травах.
Не обделенные в правах,
И процветающие в нравах.

Искрится в розовых тонах,
Желание правды всех заметить.
Летит мечта в счастливых снах,
Ей остается,лишь,поверить.

Живые образы в морях,
Живые образы на суше.
Не обделенные в дарах,
Не умирающие души...

P.S. Искриться в розовых тонах,
Заботой сущностей и проявлений.
И...

Искрится шампанское в бокалах,
Мы напротив друг друга сидим.
Эта встреча- неожиданный подарок,
Спустя пять лет и пять зим.

А помнишь,стоял на морозе,
Набирая мой номер телефона;
В парке рвал колючие розы;
Обижался насмешливому тону?

На руках носил,помнишь?,
То возвращался,то уходил.
Тогда меня ты,помнишь ,
Немножко все-таки любил?

Жара стояла, взрощенная югом,
Когда и ночь не принесет прохлады,
Пропахло все землей, зеленым лугом,
Потрогать ватный воздух можно было,
Желтели яблоки и листья винограда,
В закате дом желтел, что так любила.

А в сундучке так много украшений,
Завернутых в обертку шоколада,
И столько было сказки, сновидений,
В рассудке не осталось траекторий,
Но этот мир был безнадежно сладок,
Здесь вспоминались тысячи историй,

Смешных и страшных, философски-глупых,
Записанных всегда в конце...

Но не скажешь, что я – от Бога,
Проще нет… И печален взгляд,
Одолела меня дорога,
И никто мне нигде не рад.
Все решаю свои проблемы,
И свисают до пят долги,
Чередою стоят дилеммы,
Бьют наотмашь трудов плоды…
Преклоняюсь пред каждым первым,
Отвечаю беззубым ртом,
И себя уж изжили нервы –
Мир земной стал давно кнутом…
Ничего не прошу у Бога,
Закрываю уста для себя,
Непроста у детей дорога,
Только Бог в помощь им, да я…
Испытанья идут чредою,
Между строк наполняют ум,
И строчу без...