Старинный портрет

Тёплые, подводные течения,
Согревают океан у дна.
И глубоководные растения,
Там, как сказка дивная из сна.

Мир подводный, полон ярких красок,
Только не для нас был создан он.
Есть в нём тайны из старинных сказок,
Он глубокий, как спокойный сон.

Наверху то штиль, то шторм бушует,
И то солнце светит, то туман.
Но у дна живущих не волнует,
Что же в небе видит океан.

Тишь и благодать внизу живущим,
Там у дна покой и тишина.
И не видя шторм и в небе тучи,
Живут тихо там, в илу у...

Смолкли песни менестрелей,
И разрушены дворцы.
Ваши дети на панели
Светлых будующих творцы.

Ваша радость-боль и злоба,
Ваши братья подлецы,
Ненасытная утроба,
Кровожадные жнецы.

Здесь за золото и нефти
Ублажают мертвеца.
До чего ж лихие черти,
Нет начала и конца.

Бесконечной стала жадность,
Ограниченной душа.
Мы испытываем жалость
Лишь к останкам. Неспеша

Растерялось то святое,
Что давало силы жить.
Смолкли песни менестрелей...
Новых некому сложить...

На перекрёстках повседневной суеты,
Где для души хорошего так мало,
Почудилось. что милые черты
Увидел я средь призрачного бала.

Старинной сказки ожил вдруг сюжет,
Здесь явь и сон завязаны судьбою.
И туфелек хрустальных лёгкий след,
Влечёт, как наважденье, за собою.

И кажется, что я идти готов,
чтобы найти любовь. в любые дали.
Вот только бы не слышать бой часов...
Чего мне ждать от жизненных реалий?

У души - каникулы в июле.
Разрисую в радостные краски,
Что зима заснежила, задула:
Синим - море, желто-красным - счастье.
Два штриха песочных - словно берег,
Зелень обрамит картину эту,
Дымка предрассветная застелет
Задний план к июльскому портрету.
Протяну к картине робко руки:
Угожу ли я душе? Смогу ли?
Я рисую для души-подруги,
У нее каникулы в июле...

Ушла ты куда,
Страна моя детства?
Лишь эхо синкоп
Трамвайных путей,
Булыжных дорог,
Не сдвинутых с сердца,
Мне в спину глядели
Глаза фонарей,

И лип стройных ряд
Тверской и Тишинки,
Арбатский наряд –
Старинный уют!
Фальцетом пропели
Года-лебединки!
Куда улетели?
И где ваш приют?

15.05.2009.

Девочка слишком слабая, чтобы выжить.
Девочка слишком сильная, чтобы льстить.
Но девочка-парашютистка, так гордо дышит,
но только сердечко у девушки Всё болит.

Девушка слишком правильная в суждениях,
девушка прямолинейна и Так резка...
- Просто поймите: Она такая с рожденья...
- Она поэтесса, ну, что Вы хотите Тогда?..

Девушка любит правду, свободу, совесть;
громко кричит о наболевшем прямо в лицо:
- Она напишет Тебе ещё одну повесть,
даже, когда Всё вокруг захлебнётся Злом...

Мне снился сон... -
вхожу в родной старинный замок,
Пустые залы, спущен бархат штор.
А на стенАх в окладах золочёных рамок -
Родные лица - в их глазах укор.

Рукой, в смятении касаюсь кресла-трона,
Оно отцовское тепло хранит,
Но не сверкает самоцветами корона -
Под слоем пыли блеск её сокрыт.

Немая тишина царит в колонном зале,
В душе же - ...духовой оркестр звучит,
И воздух аромат духов хранит.
Здесь менуэт, контрданс, мазурку танцевали.

В хрустальных люстрах и...

Влюбленный мужчина – какая нелепость!
Как снег среди лета! Как павшая … крепость.
Смешон и нелеп, как Ломанческий Дон.
Его поразил сорванец Купидон.

Влюбленный мужчина, что может быть хуже?
Он пишет стихи! Он гуляет по лужам!
Он вкушает любовь, словно сладкое зелье.
Не ведает Он, что наступит похмелье.

Что он, для неё - развлеченье, каприз,
Что он не летит, а падает вниз
Смешная нелепость - в черной рамке портрет.
Влюблённыё мужчина... ушел, его нет...

Влюблённый мужчина...

Исписалась ночь до чёрного рассвета. Время, как струна.
Снег с дождём – танцующая смерть, греющая рук кубовых вены
у декабрьского белого костра.
А ладошки краснощёкого младенца, как кирпичики вселенной,
хлопают вдогонку мотыльку; здесь памяти обрыв –
а значит – Бог. Здесь вакуум вечности – конечен; мгновение – бессмертно.
Зарисовать мгновенье словом, миг,
где угол неизбежного паденья равен
углу, в который ставили нас в детстве.
Я отодвинул штору и увидел – там ноет пустота,
изматывая...

"Все пройдет", - написал Мудрец
на златом и красивом перстне, -
"Всё пройдет", - и печаль сердец
обернется волшебной песней.
* * *
Этот перстень был другом мне
В дни предательств людей любимых.
"Всё пройдет", - я читал, и гнев
без следа уносился мимо.
Меня били - я всех прощал.
Меня гнали - я был изгнанник.
"Всё пройдет" - я опять читал,
Боль уйдет, и врагов не станет.
Но остался я вдруг один -
без семьи и поддержки друга,
без надежды и без любви,
весь во власти холодной вьюги...