Стакан водки

Привет, Володя!
Ну ты и мужик -
твои труды достойны восхищенья!
В твоих стиха я вижу только шик
и не скажу ни слова одобренья,
но твёрдость духа и железный нрав,
а так же полная принципиальность
дают тебе намного больше прав,
чем некоторых христиан моральность,
на то, чтоб уважать как мужика.
При встрече задушу тебя в объятьях,
не до смерти, конечно, а слегка -
я разочаровался в вере братьев...
Ты, как и я, по жизни хулиган,
и в некотором роде мы - бродяги.
Не оттого...

Задумка

«Делай ногу», Серёга, потом – разворот,
в тот момент «Мессер» «свечку» под крышу берёт,
не успеешь, уйдёт повтореньем «худой»,
и тогда начинаем по-новой с тобой.

Я боюсь, притворяясь, его проморгать,
клюнет он, когда стану перед ним блефовать,
если раньше – раскусит мгновенно меня,
если позже – подстрелит, не сдюжит броня.

Ты подсветку используешь, фактор земли,
на тебе не написано «кто ты», пошли,
может ты «молодой», немец любит лафу,
в драке немец живой, словно хорь...

Ты есть! интуитивно или
Из женской логики глоток,
Который так и не отпили,
Во взмах ресниц и слов поток,
Есть все симптомы, иногда
Со всхлипом, принимаешь жалость,
Таблетка, вздох, стакан, вода,
Недельная в ногах усталость,
И боль чуть, ниже живота

Городское наступает лето,
И сирень с бензином пополам,
Да на подоконнике нагретом
Хорошо сидится воробьям.

Тополя окрашены до пуза,
Словно в форме свой несут дозор,
В целлофане ломтики арбуза,
Наплевав на санэпиднадзор.

Не течет асфальт еще гудроном,
Отравляя нежные носы,
На парковке перед гастрономом
Старый дворник щурится в усы.

Пластиком разбросанных стаканов
Словно снегом припорошен сад,
В зоопарке курят обезьяны
Кем-то принесенный самосад.

Жмурятся в витринах...

За окном моим мороз крепчает,
Замерзают птицы на лету.
Как приятно за стаканом чая
Почитать про чью-то маяту.

Впечатлений мне чужих не надо,
Мне свои не разгрести вовек.
А на кухне мне нанайка Надя
Жарит самодельный чебурек.

На обед что ждёт, пока не знаю.
Может быть, нанайская буда?
Про Камчатку я отсчёт читаю,
Где Желевский Лёха голодал.

Снедь несёт на стол моя Надюха,
Есть и сало, рыба и икра…
А в Долине Гейзеров непруха,
Из еды – от бублика дыра.

Засвистел на кухне...

Полынь неброская и горькая.
Нет зова красоты листов, цветов, ветвей,
Но всё же горечь серокрылая
Тревожит память запахом степей, полей.

Прикрыты белым тропы, веточки.
Полынный запах горький и ... вкус молока…
Вдруг принесёт из детства весточки
В морозной прихоти – ажурность мотылька.

И в сердце отзовётся сладостно
Румяной нотой счастья светлый Казахстан.
Вдыхаю тонкий запах радостно,
Напомнит он с горчинкой молока стакан.

Полутона — размыты очертания, нет формы.
Полутона — когда всё незакончено, неясно.
Полутона — слова, а смысл не умный и не вздорный.
Полутона — нет выхода и вход искать напрасно.

Полутона — стакан наполовину полон и наполовину пуст.
Полутона — уже не песня, но пока не крик.
Полутона — не мёртв, но в сердце не осталось чувств.
Полутона — и не ручной ещё, но всё ж уже не дик.

Полутона — уже не зверь, но всё-таки ещё не ангел.
Полутона — уже не трус, но всё же не герой.
Полутона — ещё...

Не ищи забвения в стакане,
Может боль, пройдет,
Как тает лед...
Мысли может вечером
Тревожить перестанут -
Только утром снова боль придет...
Будет больно, и невыносимо
Не зови, былого - не вернешь...
Счастье быть желанной и любимой...
А как дальше жить - сама поймешь,
Вопреки счастливой быть - разлуке!
Сердце лечится само, прощает ложь,
Будут снова краски, будет счастье в жизни,
А лекарство - новая любовь!

(подруге)

- Ой, Вань, гляди, какие фоточки!
Балдею, что за красота!
А Юникс – буквы всё, да черточки…
И не понятно ни черта.
Иван, снеси его, давай,
И лучше фоточки скачай!
Ну, что «мастдай», опять «мастдай»!
Обидно, вай!

- Ты, Зин, на грубость нарываешься!
Тебе бы только дергать мышь!
Тут в фирме с юзерами маешься,
Придешь домой – там ты сидишь…
Винды - отстой для дурака,
А если не пуста башка,
Нужна командная строка!
Плесни пивка!..

- Ой, Вань, письмо мне из Америки!
Зайдём по...

Закутав всё – не видно лиц,
Приняв по сто для счастья полного,
Торговки отгоняют птиц
От жареных семян подсолнуха.

Разбой отчаянных пичуг
Пытаются пресечь в зародыше.
А под кустом, устав от вьюг,
Затих нахохленный воробушек.

Когда в желудке пустота,
На сердце холод, всё, что пройдено, -
Бессмысленная суета,
И не мила ни жизнь, ни родина.

Возьму в ладони воробья,
Согрею пёрышки дыханием.
Что мне визгливый крик бабья?
Что мне торговок беснование?

В кармане несколько монет...