Сожгла

Мой мир пошатнулся, не весел мой дом,
Оставила песни любви на потом.
Мой друг оказался не друг, и не враг,
Любила мечту я, но что--то не так.

Остался лишь пепел, сожгли все мосты,
Лишь мертвое поле и звон пустоты,
Но память души сохранила в ночи
Дрожащее пламя зажженной свечи.

- Ты помнишь, дорогой, тот дивный вечер
в Михайловском, где Пушкин всех любил.
Мы поклялись друг с другом быть навечно,
И дуб столетний нас благословил.

Дуб государством охранялся в память
О гении.. Нам это помогло
Быть вместе с Пушкиным и жить его стихами...
Представь себе - дуб молнией сожгло.

Сгорели вместе с ним все обещанья,
Что говорил всем ветреный поэт,
И наше с тобой первое свиданье
Той молнией, считай, свело на нет.

Что скажешь ты? Теперь пень за оградой
Уж не...

Наш Президент на самета
У нас в станице, вновь беда.
Привык народ наш веселиться,
когда Президент наш за границей.
И сразу повод погулять,
И как привыкли на Руси -
Гулять по – русски, для души.
А чтоб душа огнем пылала,
Гуляй, братан, ты для забавы
в кругу друзей и на природе,
чтоб душа была свободней!
На природе с костерком,
как говориться, с шашлычком,
с пивком, водчонкой, при девчонках.
Гуляем, братцы, очень громко.
А что гектары лес сожгли -
так ведь гуляли для...

Мы едим с кумом на газоне,
а впереди менты в дозоре.
Готовься кум опять платить,
ведь тут нам кум не проскочить.
Кум заскрипел опять зубами,
полез в карман он за деньгами.
И тут на ум пришла идея,
хрен им в зубы, а не денег.
Давай свильнем, кум в сосны здесь,
и обойдем, мы ре кит сей.
Свильнули в сосны по барханам,
по тем барханам как по Авгану.
Мотор ревет по бездорожью,
но вездеход идет в надеже,
менты сюда не побегут,
как здесь барханы и сосны тут.
Часа мы три по тем...

Любого русского спроси я,
Он скажет мне как дважды два:
«Москва – давно уж НЕ РОССИЯ,
Москва – столица воровства.

Столица злого лицедейства,
Столица меченых купюр,
Столица мерзкого злодейства,
Столица подлых авантюр.

Столица шлюх, бандитов, геев,
Столица баров, казино,
Столица правящих злодеев,
Забывших, что они говно.

Свой нимб утратил без возврата
От грязи жадных жирных рук
Сей град обмана и разврата,
Россию пьющий, как паук!»

Взглянув в обветренные лица,
Отмечу яркий...

Рассвет взорвал дрожащий купол ночи.
Осколки звезд осыпались в росу.
Дома сожгло пожаром горизонта.
Тепла источник
выкатил глаза,
обдал янтарным потом.
Восток сыграл прелюдию Шопена.
И в легких воздух сбился летним соком,
и на постели оставался голос
ночного ветра – черный океан.
Под сладость флейты с огненных деревьев
она взошла телесным шелком в день,
где пряли леность
золотых минут влеченья,
и окрылила тень
от занавесок, и отреченьем
отдалась лучам в окне.

- Пап, расскажи мне про войну...
- Я б забыл ее, если бы мог,
Я б те годы из памяти вырвал
Как из старой тетрадки листок,
Как испорченный кадр из фильма....
Говорят, что мне повезло,
Мол вернулся, почти невредимый,
Да, кости целы, но душу сожгло
Когда друг подорвался на мине,
Когда я собирал по частям
Молодое цветущее тело....
До сих пор носит эхо по снам
Песню ту, что допеть не успели.
- Пап, а у тебя был автомат?
- Был, конечно, и я убивал.
Убивал, а сердце кричало - мало...

Караваны страстей по пустыне ведем
От песка - задыхаясь, от солнца - краснея
Где же тот идеал, где же тот Учкудук
Мы устали от боли и в душах измена

Короли повелели вести всех людей
Сами нежатся в ласковом море
Жизнью жизнь погубив, у Отца не спросив
Только пыль нам в глаза, да отсутствие воли

Корабли по пустыне погоним гурьбой
Нам сказали – лишь там только воля
Отдаем миражам дней отчаянных счет
Продаем свою землю, продаемся в неволю

Коромысла с водою пригрезились вдруг...

Восточный образ Шахризада, где ночь, там тысяча
во след, и сказки, песни, танцы, как одалиска, та,
что оду прочитала, как Вакха, жрица, та Менада,
как дочь Деметры Персефона, за плодородие в от-
вете, из царства, что Аид зовут, а зов, глас вопию-
щего в пустыне, услышан не был, не имел, послед-
ствий, стези равнять не стали и степь ту первород-
ною оставив, пошли, гонимы и страстями и похо-
тью и дымом, сизым, то сожгли бурьян, отходы,
пепел разметав, развеяв,….. по ветру, над водой...

Храм свой сожгли, развеяли пепел, мор и проказа в мире лубочном.
Ты приручал, но в ответе не был, я - притомилась любить заочно.
В память - остался дырявый короб, похороню в нём к убогим жалость.
Ты ведь меня: из печи да в прорубь, сталью дамасской чтоб закалялась!
Чтоб трепетала и дни и ночи, чтоб по стеклу босыми ногами,
Чтоб от тревоги за жизни - корчи тело моё вязали узлами,
Чтоб про желанье сказать не смела, гикнешь да свистнешь - тогда к услугам!
Чтоб с твоего лишь клироса пела...